– Да, Ларссон слушает. Что? Да, уже бегу вниз:
Он встал и сказал Мартину Беку:
– Это дежурный. Внизу какая-то девушка, она утверждает, что якобы что-то знает.
– О чем?
Гюнвальд Ларссон уже стоял в двери.
– Об этом грабителе.
Через минуту фрёкен сидела у стола. Ей было не больше двадцати лет, но выглядела она старше. На ней были фиолетовые узорчатые чулки, туфельки на высоких каблуках и нечто такое, что этим летом называли миниюбкой. Ее декольте заслуживало внимания, то же самое относилось к пепельным обесцвеченным волосам, огромным накладным ресницам и не слишком скромному слою косметики вокруг глаз. Ротик у нее был маленький и капризный, а грудь смело приподнята бюстгальтером.
– Так что же вы знаете? – немедленно набросился на нее Гюнвальд Ларссон.
– Кажется, вы хотели что-нибудь узнать об этом субъекте из Ваза-парка и Ванадислундена, не так ли? – высокомерно произнесла она. – По крайней мере, я что-то такое слышала.
– Если это не так, зачем же вы пришли сюда?
– Эй, послушайте, не злите меня.
– Ну, так что же вы знаете? – заорал Гюнвальд Ларссон.
– Вы неприятный человек, – заявила фрёкен, – Не понимаю, почему все легавые должны быть такими грубиянами.
– Если вы думаете, что получите вознаграждение, то вы ошибаетесь, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Чихать я хотела на ваши деньги, – заявила фрёкен.
– Зачем же вы пришли к нам? – как можно тише спросил Мартин Бек.
– У меня хватает денег, – добавила она.
Было ясно, зачем она пришла сюда, по крайней мере отчасти, – устраивать сцены, и в этом намерении ее вряд ли сможет что-то поколебать. Мартин Бек видел, как на лбу у Гюнвальда Ларссона вздуваются вены. Фрёкен сказала:
– Я зарабатываю больше вас всех, вместе взятых.
– Да, в полиц… – начал Гюнвальд Ларссон, но вовремя остановился и сказал: – О том, как вы зарабатываете себе на жизнь, нам лучше не говорить вслух.
– Если вы еще раз скажете что-то подобное, я встану и уйду.
– Вы никуда не уйдете, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Разве мы не живем в свободной стране? Я думала, у нас демократия или как она там называется.
– Зачем вы пришли к нам? – уже не так тихо, как перед этим, спросил Мартин Бек.
– А вы бы хотели это знать, да? Вижу, что вы насторожили уши. Я бы с удовольствием встала и ушла, не сказав вам ни словечка.
Лед сломал наконец Меландер. Он поднял голову, вынул изо рта трубку, впервые посмотрел на девушку и спокойно сказал:
– Ну так скажите нам об этом, фрёкен.
– О том, из Ваза-парка и Ванадислундена и…
– Да, если вы действительно о нем что-то знаете, – сказал Меландер.
– А потом я сразу смогу уйти?
– Несомненно.
– Честное слово?
– Честное слово, – заверил ее Меландер.
– И вы не скажете ему, что…
Она пожала плечами, очевидно, подумав о чем-то своем.
– Он все равно сам это вычислит, – сказала она.
– Как его зовут? – спросил Меландер.
– Роффе.
– А фамилия?
– Лундгрен. Рольф Лундгрен.
– Где он живет? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Вапенгатан, пятьдесят семь.
– А где он сейчас?
– Там, – сказала она.
– Откуда вы с такой уверенностью знаете, что это он? – спросил Мартин Бек.
Он заметил, как у нее что-то блеснуло в уголках глаз, и с изумлением понял, что это не что иное, как слезы.
– Еще бы мне не знать, – почти неразборчиво пробормотала она.
– Вы, фрёкен, наверное, сожительствуете с этим субъектом? – сказал Гюнвальд Ларссон.
Она внимательно посмотрела на него и не ответила.
– Какая фамилия на двери? – спросил Меландер.
– Симонссон.
– Чья это квартира? – спросил Мартин Бек.
– Его. Роффе. По крайней мере, я так думаю.
– Ну так все же? – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Ну, тот, другой, наверное, сдал ему квартиру. Вы что же, думаете, он такой дурак, чтобы на двери красовалась его собственная фамилия?
– Он в розыске?
– Не знаю.
– Сбежал откуда-то?
– Не знаю.
– Но вы ведь наверняка это знаете, – сказал Мартин Бек. – Может, он сбежал из тюрьмы?
– Нет, не сбежал. Роффе никогда не сидел.
– На этот раз он сядет, – сказал Гюнвальд Ларссон. Она с ненавистью смотрела на него блестящими глазами. Гюнвальд Ларссон быстро засыпал ее вопросами.
– Так значит, Вапенгатан, пятьдесят семь?
– Да. Разве я это не сказала?
– Со двора или с улицы?
– Со двора.
– Этаж?
– Второй.
– Квартира большая?
– Однокомнатная.
– Кухня?
– Нет, только одна комната.
– Сколько окон?
– Два.
– Окна выходят во двор?
– Нет, на солнечный пляж.
Гюнвальд Ларссон прикусил губу. На лбу у него снова начали вздуваться вены.
– Ну-ну, – успокоил его Меландер. – Так значит, у него одна комната на втором этаже и два окна во двор. И вы точно знаете, что в эту минуту он дома?
– Да, – сказала она. – Знаю.
– У вас есть ключи от этой квартиры? – дружеским тоном сказал Меландер.
– Откуда? Ключ только один.
– И дверь, очевидно, заперта?
– Еще бы.
– Она открывается внутрь или наружу? – спросил Гюнвальд Ларссон.
Она ненадолго задумалась. Потом сказала:
– Внутрь.
– Точно?
– Да.
– Сколько квартир в тыльной части дома, со двора? – спросил Мартин Бек.
– Ну, наверное, квартиры четыре.
– А что находится на первом этаже?
– Какая-то мастерская.
– Из окна виден парадный вход в дом с улицы? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Нет, оттуда виден фьорд, – ответила фрёкен. – И королевский дворец. И часть ратуши.
– Достаточно! – заорал Гюнвальд Ларссон. – Уведите ее!
Девушка вздрогнула.
– Секундочку, – сказал Меландер.
В кабинете стало тихо. Гюнвальд Ларссон с любопытством посмотрел на Меландера.
– Мне нельзя уйти? – спросила девушка. – Вы ведь обещали мне, что…
– Конечно же, – сказал Меландер, – понятно, что вы можете уйти. Но вначале мы должны проверить, сказали ли вы нам правду. Это для вашей же пользы. И еще кое-что.
– Что?
– Он в этой комнате, наверное, будет не один, да?
– Да, – тихо сказала она.
– Послушайте, а как вас, собственно, зовут? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Это вас не касается.
– Уведите ее, – сказал Гюнвальд Ларссон.
Меландер встал, открыл дверь в соседний кабинет и сказал:
– Рённ, у нас тут есть одна фрёкен. Она может у тебя немного посидеть?
Рённ появился в дверях. У него были покрасневшие глаза и красный нос. Он окинул взглядом всех по очереди.
– Да, – сказал он.
– Высморкайся, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Я должен предложить ей кофе?
– Думаю, что должен, – сказал Меландер.
Он придержал ей дверь и церемонно произнес:
– Соблаговолите, фрёкен. В дверях она остановилась и окинула ледяным взглядом Гюнвальда Ларссона и Мартина Бека. Очевидно, им не удалось вызвать у нее особой симпатии. Не понимаю, как нас учили здесь психологии, подумал Мартин Бек.
Потом она посмотрела на Меландера и неуверенно сказала:
– Кто будет его брать?
– Сами знаете, мы, – приветливо сказал Меландер. – На то и существует полиция.
Она стояла и смотрела на Меландера. Наконец сказала:
– Он опасен.
– Очень?
– Очень. Будет стрелять. И меня тоже застрелит.
Сейчас это ему вряд ли удастся, – заметил Гюнвальд Ларссон.
Она проигнорировала его.
– У него в квартире есть два автомата. Заряженных. И один пистолет. Он сказал, что…
Мартин Бек молчал и ждал, что скажет Меландер, и одновременно надеялся, что Гюнвальд Ларссон будет держать язык за зубами.
– Что он сказал? – спросил Меландер.
– Что живым его никто не возьмет. И я знаю, что он сказал это на полном серьезе.
Она оставалась в дверях еще несколько секунд.
– Я просто хочу, чтобы вы об этом знали, – сказала она.
– Спасибо, – произнес Меландер и закрыл за ней дверь.
