– Думаю, что видел.
– Где вы ее видели?
– На детской площадке возле Свеавеген. Какой-то ребенок там точно был. Девочка.
– Что она делала?
– Качалась на качелях.
– С кем она там была?
– Ни с кем. Она была одна.
– Когда это было?
– Сразу после того… после того, как я пришел.
– А точнее?
– Приблизительно в семь десять. Или чуть позже.
– Вы точно знаете, что она была одна?
– Да.
– И на ней была красная юбка и полосатая блузочка, вы это точно знаете?
– Нет. Не знаю. Но…
– Но что?
– Думаю, что да.
– И больше никого вы не видели? Вы не видели, чтобы с ней кто-нибудь разговаривал?
– Погодите, – сказал Лундгрен. – Погодите, погодите. Ведь я прочел об этом в газете и, как сумасшедший, ломал себе над этим голову.
– Над чем вы ломали себе голову?
– Ну, если…
– Вы разговаривали с этой девочкой?
– Нет-нет, что вы!
– Так значит, она была совсем одна и качалась на качелях на детской площадке. Вы подошли к ней?
– Нет, нет…
– Не дави на него, Гюнвальд, пусть он сам скажет обо всем, – вмешался Мартин Бек. – Он наверняка много размышлял об этом.
Мужчина покорно посмотрел на Мартина Бека. Усталым и немного испуганным взглядом. Без каких-либо следов агрессивности.
Только ничего не говори теперь, Гюнвальд, мысленно заклинал Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон ничего не говорил.
Грабитель сидел молча, обхватив голову руками. Наконец он сказал:
– Я размышлял над этим. Каждый день, с тех пор как это произошло.
Тишина.
– Я пытался все это как следует обдумать. Я знаю, что видел эту девочку на площадке для игр, и что она была одна, и что это, вероятно, было сразу после того, как я туда пришел. Приблизительно в десять минут восьмого или в четверть восьмого. Поймите, я особенно не присматривался к ней. Во-первых, это была маленькая девочка, и, во-вторых, мне даже и в голову не пришло бы работать внизу, возле детской площадки. Это слишком близко от улицы. Поэтому я уже больше не думал о ней. Тогда, в тот раз. Если бы она была на детской площадке наверху, у водонапорной башни, тогда другое дело.
– Там вы ее тоже видели? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Нет, нет…
– Вы подошли к ней?
– Нет, нет, попытайтесь меня понять. Ведь она меня совершенно не интересовала, но…
– Но что?
– Но в парке в тот вечер было очень мало людей. Была отвратительная погода, в любую минуту дождь мог снова начаться. Я уже хотел все бросить и уйти домой, когда увидел эту баб… эту фру. Но…
– Но что?
– Ну, я хотел сказать, что видел тогда эту девочку. Это было приблизительно в четверть восьмого.
– Это вы уже говорили. С кем вы ее видели?
– Ни с кем. Она была одна… Но я хотел сказать, что за все то время, что я провел в парке, я видел примерно десять человек. Я… я всегда очень осторожен. Когда я работаю, мне не хочется, чтобы меня кто-нибудь поймал и чтобы я попал в тюрьму. Поэтому я всегда как следует осматриваюсь. Я хотел сказать, что, возможно, кто-то из тех людей, которых я там видел…
– Да, хорошо. Так кого же вы видели?
– Я видел тех двух легавых…
– Полицейских.
– Ага, черт возьми. Один из них был рыжий, в дождевике, другой в кепке, пиджаке и брюках, которые не подходили к пиджаку. У него еще лицо такое вытянутое.
– Аксельсон и Линд, – пробормотал, словно про себя, Рённ.
– У вас талант наблюдателя, – заметил Мартин Бек.
– Ладно, – сказал Гюнвальд Ларссон, – выкладывайте все.
– Эти двое легавых… нет, черт возьми, не перебивайте меня каждый раз… вошли в парк с разных сторон и пробыли там не меньше пятнадцати минут. Но это уже было намного позднее. Часа через полтора после того, как я видел девочку.
– Ну?
– Ну, и потом эта парочка. Парень и девушка, которые обнимались. Это тоже было раньше. Я шел за ними и думал, что мог бы вмешаться…
– Вмешаться?
– Ну да… да нет, черт возьми, я думал не о сексе. На девушке было коротенькое платье, черно-белое, на парне блейзер. Они смахивали на довольно богатеньких, но у девушки не было сумочки.
Он замолчал. Гюнвальд Ларссон, Мартин Бек и Рённ ждали.
– На ней были белые сетчатые трусики.
– Как вы могли это разглядеть, если она вас не заметила?
– Она вообще ничего не видела, и этот ее парень тоже. Они бы и бегемота не заметили. Они даже друг друга не видели. Ну так вот, эта парочка явилась приблизительно… ну…
Он внезапно замолчал. Потом сказал:
– Когда пришли эти легавые?
– В половине девятого, – мгновенно ответил Мартин Бек.
Грабитель с почти победным видом заявил:
– Ага, в таком случае все сходится. Эта парочка уже ушла, минимум пятнадцать минут назад. А они были там не меньше получаса. Значит, они пришли без пятнадцати восемь и пробыли там до четверти девятого. Сначала я пошел за ними, но потом бросил это дело. Стоять там и глазеть на них, ну уж нет. Но когда они пришли, то этой маленькой девочки там уже не было. Когда они пришли, ее не было на детской площадке, и когда они уходили, тоже не было. Я бы увидел, если бы она там была, я бы ее заметил.
Теперь он уже действительно старался им помочь.
– Значит, она была на площадке в четверть восьмого, но без четверти восемь ее уже там не было, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Ага, верно.
– А что в это время делали вы?
– Ну… я… осматривался, что и как. Все время держался неподалеку от угла Свеавеген и Фрейгатан. Чтобы видеть, кто там идет, с той стороны.
– Секундочку. Вы сказали, что видели там приблизительно десять человек?
– В парке? Ага, приблизительно.
– Двух полицейских, влюбленную парочку, женщину, на которую вы напали, маленькую девочку. Получается шесть.
– Потом я пошел за каким-то мужчиной с собакой. Я держался неподалеку от него, но он все время слонялся возле кирхи Святого Стефана, слишком близко от улицы. Наверное, ждал, пока собака сделает свое дело.
– С какой стороны он пришел? – спросил Мартин Бек.
– Со стороны Свеавеген… он прошел мимо киоска.
– Когда?
– Сразу после меня. Он был единственный, кто меня заинтересовал, до этой парочки. Он был… погодите, погодите, он прошел мимо киоска, и с ним была такая карликовая собачка. Тогда девочка еще была на площадке.
– Вы точно это знаете? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Ага, погодите, я держался все время неподалеку от него. Он пробыл там минут десять или пятнадцать. А когда он уходил, девочки там уже быть не могло.
– А еще кого вы видели?
– Кроме этих, там были одни алкаши.
– Алкаши?
– Ага. Они меня вообще не интересуют. Два или три. Бродили по парку.
– Черт возьми, постарайтесь их вспомнить, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Так я ведь и стараюсь. Я видел двоих. Они пришли вместе со стороны Свеавеген и направились наверх к водонапорной башне. Такие замурзанные… довольно пожилые.
– Вы точно помните, что они шли вместе?
– Почти точно. Я видел их там еще раньше. Теперь я припоминаю, что у меня создалось впечатление, будто бы у них с собой бутылка и они пошли наверх, чтобы ее распить. Но тогда там еще была эта парочка, девушка, на которой были сетчатые трусики, и ее парень. А…
– Да?
– А потом я увидел еще одного. Он пришел с другой стороны.
– Это тоже был алкаш, как вы выражаетесь?
– Ага, на него явно не стоило обращать внимание. По крайней мере, я не обратил на него внимания. Он спускался от водонапорной башни. Теперь я его отчетливо припоминаю, помню, я еще подумал, что он, должно быть, вошел в парк по лестнице со стороны Ингемаргатан, а это неплохая работенка, карабкаться по одному склону наверх только для того, чтобы по другому тут же сойти вниз.
– Сойти вниз?
– Ага, он вышел из парка на Свеавеген.
– А когда вы его видели?
– Сразу после того, как ушел мужчина с собакой.
В кабинете стало тихо. Постепенно до всех дошло, что этот человек только что сказал.
