— Ни за что!
— Да нужна ты мне! — вторю я. — Терпеть рядом такую мегеру несколько месяцев — настоящая засада. Я лучше в этом теле останусь. Ничего такое, симпатичное.
— Извращенец! — взвизгивает Ульяна и двигает меня кулаком.
— Синяки будут! Твое же тело!
— Ничего, пройдут!
— Да вы точно сбрендили! Сюда смотрите! — Адвокат сует нам под нос медальоны. — Ничего не замечаете?
— Н-нет… Ох!
Выхватываем украшения из его пальцев. Окраска кулонов слегка изменилась, желтый цвет почти полностью озолотил верхушку, хотя еще несколько минут назад блестел лишь отдельными каплями.
— Видите? Когда вы рядом, да еще и воюете, ваши души получают силы, чтобы вырваться из чужих тел и вернуться на законное место.
— Жить будем у меня, — заявляет сразу Ульяна.
— Нет, у меня.
— Это еще почему?
— У меня квартира больше.
— Откуда ты знаешь, как я живу? Следил за мной?
— Тю! Блаженная! Зачем ты мне нужна?
— Ну, вот и договорились! — ангел потирает ладони. — И мне местечко найдите.
— Лети в свою небесную канцелярию! — дружно переключаемся на него. — Нужен ты нам!
— Да вы же без меня глотки друг другу перегрызете.
Мы все замолкаем. Сверлим друг друга взглядами, никак не можем принять решение. Ульяна поджимает губы, мое лицо словно деревенеет, превращается в угрюмую маску. На самом деле я даже себя не узнаю, вижу сейчас другие эмоции.
— Пусть он ко мне не лезет, — открывает наконец рот Седых.
— И ты держись от меня подальше.
Сердито отодвигаюсь и прижимаюсь к двери. Девушка делает то же самое. Ангел заводит мотор.
— Так, куда едем? — спрашивает он.
— Ко мне!
— Нет, ко мне!
— Ладно, спорщики, давайте рассуждать здраво. У Макара квартира больше, места на двоих хватит.
— На троих, — поправляет Уля.
— Меня, значит берете? Молотки! Так держать! Мне в небесную канцелярию без выполненного задания лучше не соваться, секир-башка будет от директора.
— Там еще и директор есть? Кошмар!
И тут нас подрезает серебристая Мазда…
Глава 14. Верни мое тело!
— Куда лезешь, дура! — рычит Ангел и выворачивает руль.
Джип с трудом вписывается между соседними машинами. Тормоза визжат, клаксоны заходятся в истерике, а мы с Ульяной валимся друг на друга. От адреналина, ударившего в кровь, заходится в бешеной пляске сердце.
Личный Армагеддон, не иначе!
— Следи за дорогой, шутник! — орет Седых, опомнившись.
У нее тоже дрожат руки, она пыталась за что-нибудь ухватиться, в результате вцепилась в меня. В вытаращенных глазах паника. Так непривычно видеть себя, бьющегося в припадке, что даже противно.
— Уже нормалек!
Действительно, машина вписывается в поток и движется ровно. Мы отделались легким испугом и несколькими матами от ошалевших водителей.
— Где ты набрался этих словечек? — кривлю губы я: терпеть не могу дворовый сленг.
— А разве люди так не говорят?
— Проехали, — машу рукой, что взять с этого неземного товарища. — И почему же нас будет трое? — спрашиваю уже Седых.
— У меня собака есть.
— Никаких собак в своей квартире я не потерплю! — возмущаюсь я.
— Без Сэми не поеду!
— Да, пошла ты!
Бесит!
Каждое слово девицы бесит и выворачивает нервы наизнанку. Так бы и заехал в сопатку, одно останавливает: свою же рожу портить буду, а не хочется. Сжимаю пальцы в кулаки, длинные ногти впиваются в кожу, со злости растопыриваю их и отворачиваюсь к окну. «Сегодня же эти царапалки обрежу! Нужно успокоиться! Нужно успокоиться!» — внушаю себе.
И все равно: бесит!
Ангел останавливает машину во дворе дома Ульяны.
— Сколько тебе надо времени, чтобы собрать вещи? — спрашивает он ее.
— Час.
— Полчаса, не больше! — ворчу я. — Ждать не буду!
— А ты иди за ней, — толкает меня Ангел.
— Зачем?
— Как думаешь, если чужой мужик полезет в квартиру девушки, что соседи скажут?
— Ек-макарек! Вот попал!
Выползаю из машины и плетусь за Ульяной. Она держит в руках свою сумочку, вытаскивает ключи и замирает перед дверью подъезда. Большой мужик с дамской сумочкой выглядит смешно. Кажется, она тоже соображает, поворачивается, дожидается, пока я подойду, и сует ключи мне.
— Открывай.
— А сама что?
— Соседка смотрит.
Оглядываюсь: действительно, на балконе первого этажа вижу седую голову в кудряшках, обрамляющих сморщенное старческое лицо. Бабка держит в руках театральный бинокль.
— А это ей зачем? — кручу в руках связку ключей, не могу найти нужный от магнитного замка.
— Чтобы в мельчайших подробностях знать все и обо всех, — горячо шепчет Седых. — Бабка живет новостями и охотно делится ими со всем двором. Шевелись!
— Ты бы еще с десяток ключей на одно кольцо навешала!
— Не твое собачье дело!
Ну, что за вредная девка! Бесят такие! Ненавижу! Еще и эти титьки мешают, лямка ползет, между ног свербит, в туалет хочу. И как, скажите на милость, мне это делать?
К черту все!
От злости роняю ключи, подбираю и, выпрямляясь, ловлю любопытный взгляд из-за стекла. Я наконец открываю дверь, но зайти в подъезд мы не успеваем: распахивается балконное окно, и женщина высовывается наружу.
— Ульяна, а это кто с тобой? Жених?
Бабка сверлит меня взглядом, а я смотрю то на Ульяну в моем теле, то на Ангела, который размахивает руками в машине.
— Нет, баба…
Начинает отвечать Седых и толкает меня локтем в бок. Я встряхиваюсь и открываю рот:
— Нет, баба…
— «Нюра», — подсказывает одними губами Уля.
— Нет, баба Нюра, — пищу я. — Это знакомый по работе.
— Симпатичный знакомый. Ты смотри там, не шали! Матери вмиг позвоню!
Я хватаю Седых за руку и толкаю ее в подъезд. Только здесь делаю первый судорожный вдох, словно сидел долго под водой и исчерпал все запасы воздуха.
— Ну, бабка!
— Поднимайся быстро, она еще и в глазок смотреть будет.
Я чуть ли не бегом взлетаю по ступенькам на второй этаж, у квартиры Уля отбирает ключи и распахивает дверь. Слышу стук частых коготков, и в прихожую врывается корги. Собачка радостно взвизгивает, бросается ко мне, но, не добежав пару шагов, тормозит, начинает метаться, потом с размаху плюхается на поту. Из ее пасти выплескивается обиженный и тоскливый
