опустела, наклонил голову, чтобы получить благословение. Яграт заговаривал его душу – иди, Тит Дага, собирай кровавый урожай! Каждый человек нужен Слепому богу, даже такой, как ты.
Земля была твердой и холодной, молитва – долгой и тихой. Все это время Тит неотрывно смотрел на собственные ладони – мозолистые, короткопалые, покрытые шрамами и ссадинами. Люмина перед его носом качалась, окутывая дурманящим дымом. Когда яграт закончил, он снова поцеловал сульд и встал, чтобы поскорее выбраться отсюда. Но молец внезапно вцепился в него своей птичьей рукой.
– В первый и последний раз я простил твою оплошность. Ты сын нашего храма, и наш отец милосерден. – Яграт позволил себе снисходительную улыбку. – Но милосердие его не безгранично. Если тебя тревожит совесть, можешь рассказать обо всем мне. Исповедь – первый шаг к покою и спасению.
Тит покачал головой. Глаза заслезились от дыма, и лицо яграта расплылось, растеклось, превратилось в блеклое слепое пятно. Вот бы оно и вовсе исчезло.
– Совесть – это роскошь, которую не могут позволить себе убийцы и предатели. А когда человек является одновременно и тем и другим, она ему вовсе ни к чему. Спасибо за молитву, яграт. В следующем доносе королю ты уж постарайся подробно расписать все, что сегодня произошло. Так, чтобы у Абнера не осталось ко мне никаких вопросов.
✦✦✦✦
Дорога до Горта отняла у Тита последние силы. Дождь прекратился, и посреди поля дымили костры. Стражники сгрудились вокруг них, как стервятники, и передавали по кругу бутыль с сивой водой. Заметив Тита, попытались ее спрятать, но тот даже не замедлил шага. Ублюдки есть ублюдки – другие у Тита не задерживались.
Горная гряда вгрызалась в небо кривыми зубами-вершинами. Из Митрима выехали разведчики, и Тит расслышал пение рога – значит, все спокойно. Спокойно было уже больше десяти лет. На смену вернувшимся от замковых ворот выдвинулись несколько всадников, и их кони понеслись сквозь туман. Солнце тускло светило в разрывах туч – еще пара часов, и начнет смеркаться. Тит подумывал о том, чтобы провести эту ночь вне стен замка, но усталость взяла верх. К тому же ему очень, до зубовного скрежета, хотелось напиться.
Во дворе толпились воины: расседлывали лошадей, перебрасывались шутками – но замолкли, едва показался Тит. Переглянулись между собой, и он привычно сделал вид, что ничего не заметил. Прошел нарочито медленно и остановился, только когда приблизился к кузнице. За спиной его снова раздался смех. Звуки кузнецкого молота странным образом пробуждали воспоминания, хотя именно сегодня Тит желал бы обо всем забыть – но нет же!
Здесь. Или там? Тит потер виски. Память, вытравленная вином, начинала играть с ним в дурные игры. Раньше Тит точно помнил, где именно стоял во дворе, когда передавал свою дочь королевским всадникам. Передавал – предавал. Он зажмурился, желая вернуться в тот момент.
На мгновение Титу показалось, что из его руки выскользнула маленькая потная ладошка. Он отступил на шаг – видение было слишком живым. Волосы Рунд взлетали с порывами ветра, и каждый раз, когда она оборачивалась, Тит вздрагивал. Заплаканное лицо дочери скривилось, покраснело. Рука на ее плече сжалась – пора.
– Тебе там будет хорошо.
Одна ложь сменяла другую. Рунд ему не верила – он видел это по взгляду единственного глаза. Хуже того – Рунд начинала его ненавидеть. Годы, проведенные в Паучьей крепости, должны были только укрепить это чувство.
За время лордства в Горте Тит так и не смог привыкнуть, что замок теперь принадлежит ему. Такого же мнения придерживался и сам вороний дом – он не любил Тита и не принимал его, как раньше. Крошились под ногами ступени, обваливались потолочные балки. Внутри расползлись гниль и плесень, и сырой воздух давил на грудь каменной плитой. Смех исчез, на его месте поселился страх. Не замок – могильник. Тит старался уходить в разведку чаще других, а летом ночевал на сеновале рядом с конюшнями. Однако призраки следовали за ним повсюду, куда бы он ни шел.
Горт привели в порядок – весь, кроме сгоревшей пристройки, – но Багрянец оставил на нем несмываемый след. Зло нашло дорогу в замок и не пожелало уходить. На Тита коротко глянула служанка, набиравшая воду из колодца, и тут же опустила голову. Они называли его милордом, когда он на них смотрел. И Падальщиком – стоило только отвернуться. Но Тит не обижался. На их месте он придумал бы себе худшее прозвище.
Тит выбрал для себя одну из гостевых комнат – спать там, где жил Норвол, оказалось отвратительно. Тит пробовал, но ему постоянно мерещились покойники, заползающие в постель, их холодные жадные руки и знакомые голоса. Здесь же окна выходили на пустошь и тракт, и ни один дух его не беспокоил. Тит подергал пыльный балдахин – никто без прямого указа не решался наводить порядок. Ну и пусть. Чаще всего между кроватью и полом Тит выбирал последнее.
Слуга разводил огонь в камине, пока Тит перебирал бутылки с выпивкой. Их у него имелось несколько десятков – каждая под особое настроение. Сегодня, когда казненный Грег так неудачно растревожил память, Титу потребовалась сивая вода.
Он сел на медвежью шкуру, стащил сапоги и вытянул ноги поближе к огню. Слуга, чьего имени Тит не помнил или вовсе не знал, неуверенно топтался рядом.
– Ужин, милорд?
Тит откупорил бутыль и сделал глоток. Мужичок под его пристальным взглядом скукожился и сделался еще меньше ростом. Тит хмыкнул.
– Почему ты не смотришь мне в глаза? – Слуга дернулся, будто Тит его ударил. – Скажи честно. Я ничего тебе не сделаю.
Мужчина застыл. Взгляд его скользнул по ножнам, которые Тит оставил висеть на поясе, и беспокойно вильнул в сторону.
– Милорд…
– Ну что ты блеешь, как баран. Скажи толком – почему?
Лицо несчастного побледнело – здесь, среди сумрака и теней, он походил на одно из привидений Горта.
– Ладно. Ужин не требуется. В такие дни я не ем, пора уже запомнить. Очищение души и тела, ла-ла-ла. Надо чаще бывать в храме – зря его, что ли, король построил? Пошел вон.
Приказывать дважды не пришлось – дверь поспешно захлопнулась за спиной слуги, оставив Тита в одиночестве. То есть в самой прекрасной компании. Он отпил еще сивухи и во весь рост растянулся в густой шерсти. Со стен на него безразлично глядели мертвые головы оленей и кабанов.
«Даже вы умерли. Не замок, а склеп, – подумал Тит. – Отчего же я остался жив?»
– Ты наверняка слышишь меня, старый ворон. – Тит облизал кислые от вина губы. –
