- ...Шлюпка номер два берет раненых, женщин и держится под прикрытием корпуса траулера! - приказал капитан. - Тузик идет первым на сближение с судном. Если корабль вражеский, тузик кладет руль направо и уходит в туман. Остальные, не получая от тузика сигнала, также скрываются в тумане.
"Еле на ногах держится, а распорядился толково", - с уважением отметил про себя Анциферов.
- Старшим на тузике пойдет Анциферов, - объявил капитан.
- Есть идти старшим на тузике! - повторил Анциферов.
Он передал сухари Быкову, а сам побежал в камбуз за оружием.
Из надстройки вынесли раненых.
- Одеялами укройте, - хлопотала возле них Зоя, - двумя одеялами каждого.
На шлюпке матросы жались к бортам - раненые заняли много места. Гребцы недоумевающе переглядывались: как тут разворачивать весла? Теснота!
- Садись-ка в шлюпку сама, - подошел к Зое Быков. - Да возьми вот... Пригодится. - И он подал ей продовольствие.
Анциферов выбежал из салона, нагруженный автоматом, винтовками и подсумками. Внимание его привлекли тревожные возгласы на рострах.
- Старпома сюда! - крикнул сверху помполит. - Быстро!
Анциферов стремительно взбежал по трапу. Капитан лежал на рострах без сознания. Больше старпом ничего заметить не успел.
- Принимайте командование, - встретил его Корней Савельич. - Пойдете вместо капитана на шлюпке номер один. - Он обернулся к выжидающе посматривающим на него матросам. - Берите капитана. Спускайте в шлюпку. В другую! К раненым!
Анциферов оглянулся. Судно в тумане разворачивалось носом на "Ялту".
- Расстреливать будет, - хрипло произнес за спиной забытый всеми Марушко.
- Старшим в тузике, - Анциферов не узнал своего осипшего от волнения голоса, - пойдет товарищ Кочемасов.
Пока старший механик перебрался из шлюпки в тузик, Анциферов роздал матросам винтовки. Автомат он оставил себе. Спустился в шлюпку. Прошел на нос. Матросы уже сидели на местах. Гребцы разобрали весла.
Непривычно тихо прозвучала команда старшего помощника:
- Отваливай.
Матросы оттолкнулись от борта траулера.
- Весла на воду! - также вполголоса приказал Анциферов.
Борт траулера медленно отходил от него.
Анциферов стоял на носу шлюпки, внимательно всматриваясь в сторону военного корабля. Туман лежал на воде плотно, а потому из шлюпки не видно было чужого судна, даже его мачт. За плечами у старпома слышалось чье-то тяжелое дыхание - шумное, с присвистом, как у тяжелобольного. Впереди еле приметно маячила корма тузика.
- Одерживай! - негромко приказал Анциферов. - Спешить некуда.
Весла ложились на воду ровно, без всплеска. Лишь под носом шлюпки тихо журчала вода.
- Слева гляди! - послышался за спиной жаркий шепот. - Слева!..
Анциферов обернулся. Неприятный холодок залил спину. Руки привычно вскинули автомат. Громко, до боли в ушах, щелкнул предохранитель.
Слева еле приметно вырисовывались в тумане смутные очертания лодки, вернее, даже не лодки, а силуэтов гребцов Казалось, что люди сидят в молочном мареве и повторяют однообразные движения корпусом - вперед-назад, вперед-назад За спиной Анциферова еле слышно прошуршал тревожный шепоток.
- Право руль! - тихо приказал Анциферов.
- Право руль!.. Право руль!.. - скользнуло с носа на корму. - Право руль!
Нос шлюпки пошел налево: рулевой выполнил команду.
С маленького тузика тоже заметили чужую лодку, и он оторвался, утонул в тумане.
- Правым табань, левым загребай! - отрывисто бросил Анциферов.
Забурлила вода под правым бортом. Шлюпка круто, почти на месте, поворачивалась. Чужая лодка проскользнула мимо, поблекла в тумане. Но ненадолго. Снова появились ее контуры. На этот раз уже позади.
Рыбаки навалились на весла. Перегруженная шлюпка шла толчками. Но лодка была значительно легче на ходу. Скоро из тумана вырисовался ее приподнятый острый нос.
Резкий окрик покрыл скрип уключин, и тяжелое дыхание гребцов, и ворчливый звук воды под носом шлюпки:
- Хенде хох!
Анциферов прикинул взглядом расстояние, отделяющее шлюпку от погони.
"Не уйти, - понял он. - А если ударить первыми? Отбросить противника и нырнуть в туман. На худой конец, услышав стрельбу, тузик и шлюпка с ранеными скроются от врагов".
- К бою! - тихо приказал он.
Автомат и три винтовки угрожающе уставились в сторону противника, когда за кормой неожиданно и резко прозвучала очередь. Рыбаки невольно пригнулись под прошипевшими над головами пулями.
- Не стрелять! - закричал Анциферов. - Наш автомат! Наш!
Рыбаки опустили винтовки и весла, но с их лиц все еще не сходило выражение сурового ожидания.
Лодка приближалась к двигавшейся по инерции шлюпке. Уже можно было различить на носу матроса с автоматом, за ним спины гребцов.
- Свои! - закричали с кормы шлюпки. - Свои-и!
Рыбаки бросили весла и ненужные больше винтовки. От радости они кричали осипшими голосами какую-то несуразицу. Двухпарный вельбот подошел к шлюпке. Матросы в брезентовых робах ловко прижали его борт к борту шлюпки.
На корму вельбота поднялся офицер.
- Откуда вы? - спросил он, всматриваясь в обросшие, изможденные лица рыбаков.
- С "Ялты", - ответил Анциферов.
- С "Ялты"? - переспросил офицер. - Контуры у вас не похожи на траулер.
- Труба сбита бомбежкой, - объяснил Анциферов и, сложив руки рупором, закричал: - Эй, на тузике! Э-э-эй!
- То-то мы и не поняли, - протянул офицер. - На покалеченный рейдер не похоже. И на траулер...
- Куда? - Паша схватил за шиворот Марушко, попытавшегося перескочить на вельбот, и швырнул его на днище шлюпки. - Сиди!
Отвлекли его внимание далекие, заглушенные расстоянием и туманом голоса:
- Э-э-эй!..
- Наши! - Паша облегченно вздохнул и впервые за много дней широко улыбнулся...
1963 г
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Самохин ходил из угла в угол, стараясь не смотреть в окно. И все же он отчетливо представлял, что происходило сейчас на единственной улочке поселка, еще не имевшего названия. Два года назад чья-то рука вывела на карте слово "Строительство". Так называли тогда рабочие и инженеры, жители райцентра и оленьи пастухи, случайно заходившие в отдаленную от жилых мест лощину, десяток утепленных палаток на правом берегу Тулвы. Время шло. Бревенчатые дома теснили потемневшие палатки. За ними растянулись вдоль дороги строения подсобного хозяйства - скотный двор, конюшня, свинарник, парники. Ниже по течению Тулвы серое здание гидроэлектростанции перекрыло кипящую на камнях речку. Образовалось продолговатое озерко-запруда. За плотиной высился копер шахты с венчающей его красной звездой. От шахты к горбатому строению рудоразборки тянулись тросы подвесной железной дороги с готовыми начать свой бесконечный путь серыми вагонетками. С противоположного конца лощины из-за округлого утеса плавно выскальзывала серая лента шоссе и, разрезав поселок надвое, сворачивалась в кольцо у шахты... А на карте так и осталось - "Строительство".
Два года с лишком Самохин жил, не замечая дней, недель, даже месяцев. Календарь у него был свой, особый. Время измерялось здесь построенными домами, километрами проложенного в горах шоссе, готовностью объектов к сдаче в эксплуатацию. И теперь, когда осталось оборвать последний листок этого своеобразного календаря - разрезать ленточку у входа на обогатительную фабрику и пригласить рабочих пройти в цеха, над комбинатом нависла угроза; нависла не в переносном смысле, а в прямом. Она затаилась где-то на невидимом в метели склоне Кекура с выделяющимися над снежным покровом крупными валунами и низкорослыми северными березками.
Три дня бесновалась метель, сковавшая жизнь затерянного в горной глуши поселка. На четвертые сутки пришла телефонограмма:
"Обратите самое серьезное внимание угрозу схода лавины. Организуйте круглосуточное наблюдение снежным покровом склона Кекура. Крестовников".
Крестовников!..
Впервые Самохин услышал о нем три года назад, на ответственном заседании.
...Уже несколько человек высказались за утверждение проекта комбината, когда председатель объявил:
- Слово имеет кандидат географических наук Олег Михайлович Крестовников.
К столу подошел худощавый мужчина лет тридцати, поправил тонкими пальцами очки.
Уже первые фразы его заставили Самохина насторожиться.
Крестовников утверждал, что комбинат и поселок намечено построить на лавиноопасном участке, настаивал, чтобы почти утвержденный проект вернули на доработку. Завязался спор.
Самохин яростно дрался за свое детище. Он запасся записями бесед со старожилами района. Никто из них не слышал о лавинах в теснине Тулвы. Привез он фотографии склона Кекура, поросшего низкорослой березой. Могла ли сойти здесь лавина и не оставить разрушительных следов в зарослях березняка? Но главный довод Самохина был таков: анализ геологической карты местности показал, что в районе Тулвы нет другого выхода руды, пригодного к разработке и транспортировке. Шахту можно было строить только здесь.
