к уху.
– Ты преувеличиваешь мою способность объяснять людские странности. Но тебе он определенно нужен.
– Растворись в дальних пределах, Наиль. Пойди лучше поиграй с нашим гомункулом.
– Как прикажете, капитан. Только не пожалей потом.
***
Музыка влетала в Воронцова тысячей легких бабочек, делала невесомым, способным парить. Растворение лучше секса и драки. Оно превращает тебя в ноту размером с космос, дрожащую на струнах вселенной. Это ничто и все сразу. Мысли и сомнения не имеют никакого значения. Ничего не имеет, кроме музыки.
– Павел, представляешь, твой пленник пожаловался на жажду и выхлебал литр воды. Даже кофе запросил, видимо, по старой памяти.
Слова мешают звучать музыке внутри. Дергают за ниточки нервов.
– Кофе? М-м, эволюция – это хорошо. Значит, становится человеком.
– Не думаю. Скорее, более совершенной имитацией.
– Плевать.
– Не хочешь посмотреть на его поведение?
Ему есть на что посмотреть куда более прекрасное. Любимая фуга Ньюльсана на орбите нежно-голубой Земли. Паря в пространстве, он видел, как от планеты тянутся бутоны причудливых фантастических цветов. Следуя легкому дуновению музыки, они приоткрывают головки, бросая осторожные взгляды в черноту космоса. Сплетаются стеблями и тянутся к лениво открытому оку Луны. Чуть удивленному, но по-прежнему грустному. От Земли цветы растут к звездам, раскрашивают космос, дают мертвому дыхание и хрупкую остроту нот.
– Поведение… Зачем мне это?
– Я подкидывала ему разные предметы. Выпустила бродить по кораблю.
– Ты много себе позволяешь, Наиль.
– Развлекаюсь. Пока ты играешь сам с собой. И уже слишком долго играешь, заметь.
Времени для музыки не существует. Впрочем, как и для любого истинного наслаждения. Можно закрыть глаза и лететь на качелях глубоких аккордов, а можно любоваться тем, как Земля обрастает цветочной короной. Жизнь и пустота гармонично соединяются, переливаясь в воображаемых формах. Никакого значения не имеет странное существо в корабле
***
– Командир, вы отсутствуете уже неделю. Может, погрузить вас в сон? Или так и будете бродить по виртуальной реальности, пока не вернется дрон?
Голос резкий, совсем не девчачий, выбрасывает из медитации. Проклятье! Корабль им категорически недоволен. Музыка еще звучит, но пузырь блаженной невесомости лопается, и краски блекнут.
– Извини, Наиль. Отключай все. Возвращаюсь.
***
Водяной душ – это то, что сейчас нужно. Выходишь не такой хрустально чистый, как от ионного, но освежает по-настоящему. Химткань на взбодрившееся тело лепить не хотелось, проще накинуть халат.
Наиль ждала, взобравшись на спинку кресла. Решила сменить прическу и щеголяла коротко стриженой макушкой, совсем похожая на пацана. Брючки натянула узенькие, с какими-то финтифлюшками по бокам. Но выражение лица сосредоточенное, деловое, посередине каюты растянута голограмма. Бери управление, мол, командир. Воронцов нахмурил лоб и с полной серьезностью всмотрелся в данные.
Челнок висел у края звездной системы, позиционируя себя по квазарам. Черная дыра объедалась пустотой теперь очень и очень далеко от них. Маяки для дрона запускали по следам в обратный путь каждые тридцать земных часов. Наиль перешла на режим консервации, и свет звезд, наполняя паруса, стекал в кладовые. Беспокоиться следовало только о трех душах гомункула. Не заскучали ли?
– Как поживает наш гость?
– Пишет себе письма. И пытается разобраться, как мной управлять.
– Ничего себе я отстал!
Наиль подобрала ноги и покачала головой.
– Ну что ты, дорогой. Ты очень даже преуспел. Замочил девяноста двух соперников и больше сотни раз погиб сам. Оттрахал пару десятков девиц и прослушал бессчетное количество арий. Так что по шкале интенсивности обогнал нас так примерно на месяц.
– Ладно, кончай издеваться. Ты представляешь, как мне это выслушивать из уст малолетки. Расскажи лучше подробно, что было в мое отсутствие.
– Как ты рухнул в глубокую загрузку, денек было тихо. Существо, видимо, ждало, что ты к нему явишься. Слегка психовало, но без вредительства. Потом разоралось, требуя тебя к ноге. Пришлось вступить в диалог: бросила пару текстов, что капитан занят, управляет кораблем в режиме глубокого погружения. Соврала только наполовину. Сообщила, что заявленные потребности будут удовлетворяться. Оно всякое просило: выпивку, от которой не хмелело, девку, с которой я обломила, скафандр, чтобы по космосу прогуляться. Ну и Женю время от времени требовало.
– Кто это был?
– Модели поведения Марка и Игоря. Один экспериментирует и провоцирует, другой бесится. Хотя через какое-то время они нашли друг друга. По переписке.
Воронцов оторвался от меню синтезатора и цокнул языком. Что еще за переписка?
– Заряди на стейк с кровью, мой командир. И профитроли со сливочным-малиновым муссом. После секс-марафона хорошая еда поможет вернуть мозг из нижней головы в верхнюю.
– Фу, как грубо, Наиль.
– Констатация психофизиологического фактора.
– Откуда тебе знать, что влияет на мои факторы?
– Я изучаю тебя несколько лет, Воронцов. Выстраиваю корреляции.
Квантовая нахалка отвечала с серьезной миной, подергивала тонкими пальчиками финтифлюшки на своих штанацах.
– Хорошо. Твоя взяла.
Он ткнул в профитроли. Синтезатор пискнул, подтверждая, что углеродные матрицы блюда в картридже еще не закончились, и будет готово.
– Так вот. Начал переписку Марк. Решил проработать провалы в памяти. Запросил маркер и стал записывать куда ни попадя, что с ним происходит. На стенах, столе, на нижнем перекрытии выводил. Типа, отжался десять раз, посмотрел фильм про крысиного доктора, разобрал робота – устройство мутное. А через день помешался: выстукивал пультом перегородки. Оказывается, прочитал: «что де какой еще Марк, я Игорь, сижу здесь, словно двойной рецидивист, и бьюсь головой об угол». Марк несколько часов потратил на звучание перекрытий, даже очередную писульку не успел черкнуть. А Игорь, как его сменил, раз двадцать «где ты, Женька» накарябал. Так они переписку наладили. Теперь обвиняют друг друга в предательстве, собственной смерти еще какой-то хрени. Бесятся, что не могут морду набить. Но история мутная.
В предплечье ударил лоток синтезатора. Мясной запах заполнил ноздри сочным предвкушением. Настроение скакнуло вверх.
– Бедные парни. Трудно набить морду, когда она одна на двоих. А что с Женей?
– Нет отчетливых признаков появления. А вот соседи по телу, вероятно, врут друг другу.
– О чем врут?
– Не могу сказать. Но анализ невербальных сигналов во время написания писем указывает на создание ложных образов.
Вгрызаясь зубами в сочный кусок, Воронцов рассматривал сведенные сердитой линией брови Наиль. Вот уж чьи невербальные сигналы не вызывали сомнений. Идеально рассчитанный комплект лицевых изгибов к набору слов. И ни единой истинной эмоции. Их нет априори.
– Какие еще невербальные сигналы с такой ассиметричной рожей!
– Я учитывала
