На столе генерала зазвонил телефон. Разговор был коротким. Збруев отвечал односложно:
- Да. Слушаюсь. Так точно.
Положив трубку, Збруев достал четвертую по счету сигарету, но не закурил ее, а принялся вертеть в руках, до тех пор, пока резким движение не разломил надвое и не бросил прямо на стол.
- Товарищ генерал, - подал голос Днёв. - Вся вина за произошедшее целиком лежит на мне...
- Да заткнись ты, Боря, - внезапно истерично крикнул Збруев.- И без тебя тошно... Дурак я старый...
- Но мы же не могли знать... - попытался успокоить его подполковник. - Да и наши сотрудники за ним присматривали... Кто же знал, что ему вздумается поехать на дачу...
Договорить он не успел. В кабинет ворвался Дробинский. По его бледному виду было ясно, что все случившееся сильно повлияло на него, а легкий алкогольный душок лишь подтверждал это подозрение.
- Это ужасно!- выпалил он с порога, ни с кем не поздоровавшись.- Как же это так!?
- Присаживайтесь, Леонтий Карлович, указал ему на свободный стул Збруев.
Дробинский нервной походкой дошел до стула и сел. Его трясло. Руки, которые он положил на стол, ходили ходуном, а воспаленные глаза испуганно бегали, не в силах задержаться хоть на секунду на каком-нибудь объекте.
Да, если им поставили не мат, то шах уж точно. Их провели как детей. Когда в МНБ поступила информация о жестокой расправе над главным редактором 'Национал-коммунистических вестей', она вызвала самый настоящий шок. Выходит, что группировка, называвшая себя 'волки', говоря простым языком, развела всю систему государственной безопасности, уведя ее по ложному следу, заставив поверить, что объектом террора будет Дробинский...
- Только что звонил Сам, - как-то вяло сообщил Збруев. - Через час состоится расширенное заседание органов безопасности.
Генерал грустно посмотрел на присутствующих. И все прекрасно понимали причину этой грусти в глазах Збруева - с этого совещания он мог уже не вернуться. Реальная опасность нависла и над Днёвым. Относительно защищена была лишь Мишина, которая лишь днем была подключена к работе.
- Кто бы это не делал - мы их найдем,- тихо сказал Днёв. - Вопрос времени. Павел Семенович, мне сейчас необходимо выехать на место преступления - я ведь, собственно, здесь дожидался только вашего приезда... Если разрешите...
- Да-да, Боря, конечно. Вы с Ладой сейчас должны быть там. А мы еще немного побеседуем с товарищем Дробинским.
Теплая летняя ночь располагала совсем к иным размышлениям и делам, нежели обдумывание состава преступления и осмотр трупов. Так думал Днёв по дороге от подъезда да машины. Лада шла чуть позади и молчала. Подполковник заметил, что она вообще не склонна к разговорам, а если и горит, то лишь по делу и таким деловым тоном, что собеседнику постоянно кажется, будто он в чем-то перед ней глубоко виноват.
Добрались быстро. Место расстрела было огорожено, а вокруг стояло оцепление из народной милиции. Днёв с Мишиной поздоровались с каким-то милицейским полковником, который тут же начал раскланиваться перед ними и заверять, что ничего не трогал, дожидаясь их приезда. Днёв, как и многие в МНБ, с тоской смотрел на подобного рода расшаркивания, которые стали в последние годы общим местом. Он понимал, что для милицейских чинов это крайне унизительная процедура, но понимал и то, что по-другому многие из них вести себя больше не могут: народная милиция целиком и полностью находилась под контролем МНБ, а все ее высшее руководство назначалось только с согласия руководства Министерства национальной безопасности.
Мера эта была, во многом, вынужденная. Народная милиция, которая была открыта для слишком большого числа желающих не всегда верно понимающих свое предназначение в этом младшем боевом отряде партии, нуждалась в опеке.
- Пойдемте к машине. - Полковник властно раздвинул оцепление и уступил дорогу офицерам МНБ.
Днёву с Мишиной открылось страшное зрелище. Автомобиль был буквально напичкан свинцом и походил больше на решето, нежели на элитное средство передвижения. Повсюду валялись осколки, которые неприятно хрустели под ногами.
- Ну и ну, - выдавил из себя Днёв и посмотрел на Мишину, которая, впрочем, продолжала сохранять невозмутимость и делать вид, что ничего сверхъестественного не происходит. Но происходило именно сверхъестественное. Такого в истории НКСР еще не случалось - чтобы так нагло...
- Давай осмотрим тут все. - Сказала Лада, резко перейдя на 'ты'. - Сначала трупы.
Они открыли у автомобиля все двери и позволили милиционерам выложить тела на асфальт. После этого начался личный досмотр, если это выражение, конечно, можно было применит к неживым уже людям.
В машине был найден портфель главного редактора. Его тут же передали в спецмашину, которая уже прибыла на место происшествия, для проведения экспертизы. Через пару минут эксперт-криминалист вернулся и сказал, что все отпечатки пальцев на портфеле принадлежат убитому. Так же он сообщил, что по первичной диагностике замков на портфеле можно твердо сказать, что за последние несколько часов их никто не открывал.
Днёв начал обход пространства вокруг автомобиля. В руках у него был фонарь, которым он метр за метр освещал все новые и новые участки, внимательно всматриваясь в серую поверхность дороги. И через некоторое время это дало результат. Позади машины он нашел предмет, предназначение которого сначала не понял. Но нагнувшись и осветив его полностью, подполковник понял, что перед ним лежит. Это была женская помада...
- Лада! - позвал напарницу Днёв. - Иди-ка посмотри.
Мишина подошла к нему и присела рядом на корточки.
- Помада? - в голосе ее сквозило удивление.
- Вот именно, - подтвердил Днёв. - Что скажешь?
Лада осторожно, кончиками пальцев подхватила пластмассовый корпус упаковки и повертела его в руках.
- Иностранная, - констатировала она. - Надписи все на английском. Дорогая. Причем очень. У нас такую не достать даже в спецраспределителях.
- Ну вот... Приехали....
Днев поднялся и подал руку Ладе, чтобы помочь ей. Но та его дружеский жест проигнорировала и сама довольно таки бодро вскочила.
- Думаешь они?- спросил ее подполковник, указывая взглядом на помаду.
- А есть варианты?
- Не знаю.... - пожал плечами Днёв. - Давай-ка ее на экспертизу. Может, это принадлежало жене убитого.
Экспертиза показала, что все отпечатки на пластиковом корпусе смазаны и, скорее всего, в последний раз его держали в руках, на которых были надеты перчатки. Но даже приблизительный первичный анализ отпечатков ясно свидетельствует о том, что они принадлежали, во-первых, женщине, а, во-вторых, - совсем даже не жене главного редактора.
Находка, конечно, тут же все расставляла по своим местам, но и усложняла ситуацию в разы. Судя по ней, на месте преступления находился человек, побывавший за границей СНКР. Причем не так давно. Никто из рядовых граждан там быть не мог просто физически - выезд из страны был запрещен. Выходило, что кто-то сам приехал оттуда. Причем не просто приехал, а еще и расстрелял известного и уважаемого человека. Если приплюсовать сюда пули, которыми был напичкан автомобиль и тела, которые были на сто процентов иностранного производства, то по всему получалось, что МНБ в данном случае имело дело с иностранной разведкой.
- Поехали, - сказала Мишина. - Больше нам тут делать нечего.
Они вернулись на Лубянку, когда совещание, на которое был приглашен Збруев, все еще продолжалось. Оказавшись возле зала, откуда доносился чей-то грозный голос, вещавший про защиту национал-коммунистического Отечества, Днёв попросил стоявшего возле дверей дежурного офицера срочно позвать генерала Збруева.
Збруев, выслушав краткий доклад подполковника, тяжело вздохнул, но на губах его заиграла улыбка. Новость его явно обрадовала.
- Будем надеяться, что так все оно и есть. Ждите меня - вернусь и все обсудим.
Днёв отлично знал, отчего генерал испытал этот, могущий показаться странным со стороны, прилив радости. Суть заключалась в том, что теперь вся ответственность ложилась на контрразведку и практически полностью снималась с их управления, которое занималось, преимущественно, внутренними контрреволюционными элементами. То есть, контрразведка проморгала проникновение в страну иностранной диверсионной группы, которая теперь безнаказанно действует в самом сердце государства.
Днёв почувствовал, что жутко проголодался.
- Может, перекусим чего-нибудь? - поинтересовался он у Мишиной, которая тоже выглядела утомленной.
- Можно, - согласилась она.
Они прошли в круглосуточную столовую, которая в этот поздний час была практически пустой. За столиками сидело несколько офицеров, которые тут же уткнули глаза в свои тарелки, как только увидели входящего подполковника. Но Днёв заметил, что при появлении за его спиной Лады, офицеры явно оживились и с интересом проводили ее взглядами, перешептываясь между собой.
