Днёв задумался. Сразу после теракта и известия о похищении вся народная милиция была поднята на ноги. Прочесывался каждый подвал, задерживался каждый подозрительный. В первые часы было арестовано около трехсот человек, которые тут же были рассортированы по отделениям народной милиции и подвергнуты интенсивным допросам в присутствии сотрудников МНБ. После первичного отсева часть из них была доставлена на Лубянку. Как раз в тот момент, когда машина с Днёвым и Мишиной выезжала через открывшиеся трехметровые ворота, им навстречу выехало несколько грузовиков, в которых, как хорошо знали оба, обычно перевозили арестованных.
И вот теперь они сидели в квартире Дмитриева недалеко от кремля и беседовали с ним самим и его женой, которая, к слову, держалась для подобной ситуации весьма достойно. Днёв на своем веку многое повидал, а уж бьющихся в истерике женщин.... При этом поводы у них были куда менее серьезные, чем у материли Елены Дмитриевой.
Дмитриев нахмурил лоб и начал по третьему уже разу рассказывать о последних днях жизни дочери. Было заметно, что повторение по кругу одной и той же информации заметно его утомляет, но все же он не сопротивлялся и послушно выполнял просьбы людей из МНБ. На самом деле забронзовевший и наводящий на многих страх член ЦК сам был из бывших чекистов, еще дореволюционных, а потому великолепно знал методику работы. Повторы были необходимы по той причине, что в первый, и даже во второй раз, человек вспоминает далеко не все. И с каждым новым повтором все больше нюансов всплывает у него в памяти.
Дмитриев пересказал события за последнюю неделю и перешел к последнему дню, когда, собственно, и произошло похищение. Здесь в разговор вступила жена Дмитриева:
- Я лучше расскажу, - перебила она мужа. - Дело в том, что я не работаю, как вы понимаете, и сижу дома. Поэтому Леночка всегда была у меня на глазах. С утра она проснулась около десяти, позавтракала и ушла в свою комнату. Я ее еще спросила, ко скольки часам ей в институт, но она сказала, что занятий сегодня нет. Потом она несколько часов просидела у себя. Что делал - не знаю. Но, по-моему, занималась, готовилась к занятиям. То есть, почему я так думаю, потому что когда она после обеда ушла, я у нее на столе видела открытые тетради, учебники....
- Куда она ушла? Что сказала? - тут же уточнила Лада.
- Сказала, что едет в гости к Косте Громову.
- К... - Лада, на всякий случай, решила прояснить, правильно ли она поняла о каком Косте Громове идет речь, но вовремя спохватилась, что в данной ситуации это будет совершенно неуместно. Естественно, что она могла поехать в гости только к этому самому Громову. - Продолжайте.
- Так вот, - Дмитриева как-то немного театрально заломила руки, а потом расцепила их и начала нервно крутить кольцо с большим драгоценным камнем, украшавшее ее указательный палец.- Около пяти я позвонила ей. Она сказала, что все в порядке, что с Костей уже встретилась, и они едут к нему домой, куда должны подъехать и другие ребята.
- Что за ребята?
- Ну, обычная их компания... Сережа Землин, Оля Докучаева, Лёша Сергеев... Эти трое были всегда. Может, кто еще подъезжал - не знаю.
Днёв внимательно наблюдал за женщиной. По всем признакам говорила она искренне и действительно пыталась вспомнить по максимуму. Речь у нее была взволнованная, но не выходила за рамки того эмоционального состояния, в котором она находилась. Подполковника немного насторожили несколько искусственные жесты, но довольно скоро он понял, что они лишь часть ее повседневного имиджа, из которого она, скорее всего бессознательно, не могла выйти даже сейчас, когда, фактически, решалась судьба ее дочери.
Лада зафиксировала имена друзей похищенной в карманном компьютере, которыми не так давно снабдили всех сотрудников МНБ, имевших старшие офицерские звания. Штука эта была очень удобной и позволяла фиксировать все сразу в трех режимах: аудио, видео и текстовом. Но Дмитриев сразу предупредил (хотя это было ясно обоим и без него), что никаких аудио и видеозаписей вестись не должно. А все пометки, которые делались офицерами, жестко им контролировались. Вот и теперь он тут же спросил:
- Что вы записываете?
- Имена знакомых вашей дочери, - ответила Лада. - Это необходимо для дальнейшего следствия, Станислав Игоревич.
- Да-да, конечно...- согласился он и откинулся на спинку дивана. В этот момент он выглядел намного старше, чем обычно на экране телевизора, где до этого его видел Днёв. Дмитриеву было шестьдесят лет, но смотрелся он, обычно, лет на десять моложе. Моложавый, подтянутый, почти без седых волос... Но сейчас подполковник был готов дать ему все семьдесят. Перед ним сидел старик с погасшими глазами, в глубине которых читалась лишь одна просьба: найдите мою дочь.
Мишина тем временем перешла к следующему вопросу:
- Мария Викторовна, - обратилась она к жене члена ЦК. - Когда вы разговаривали с дочерью в последний раз?
- Около восьми. Я, к сожалению, обновила список звонков в тот же вечер, так как он был слишком перегружен... Как назло...
- Это ничего, - поспешила успокоить ее Лада. - Мы по своим каналам легко установим точно, когда был звонок и откуда был сделан. А что она говорила?
- Говорила, что собирается выходить и часа через полтора будет дома.
- Она уехала на своей машине? - вмешался в разговор Днёв.
- Нет, на встречу с Громовым ее отвез наш шофер и высадил около ресторана 'Красная роза' недалеко от Парка культуры... Она его отпустила и сказала, что позвонит, когда ее надо будет забрать.
На глазах женщины впервые за всю беседу появились слезы. Она пару раз всхлипнула, но сдержалась и не разрыдалась.
- Откуда водитель должен был забрать Елену? - Лада напряженно подалась всем корпусом вперед, словно пытаясь получше расслышать ответ.
- Оттуда же... А на место ее привез Костя. Ему она сказала, что хочет там еще встретиться с какой-то подругой...
- Понятно. Спасибо большое, что столько вспомнили. - Лада выключила свой карманник и убрала его в сумку. Днёв последовал ее примеру, смирившись, что в их тендеме ему принадлежит роль ведомого.
Попрощавшись, она покинули квартиру Дмитриевых, заверив, что приложат все усилия и даже больше того, чтобы как можно скорее Елена вновь оказалась дома.
Уже на улице Днёв все же решил поделиться своими впечатлениями от визита к члену Центрального комитета партии. Он был весьма удивлен некоторыми моментами разговора, и его так и распирало поделиться этим удивлением с Ладой, хотя, в глубине души он опасался, что она воспримет его ремарки, как обычно, свысока и лишь посмеется, скривив уголки губ.
- Слушай, я думал все будет хуже, - осторожно начал он.
- Я тоже, - ответила Мишина к его изумлению. - Думала, что сейчас нас менторским тоном начнут отчитывать и учить, что делать.
- Вот-вот, - подхватил подполковник, боясь упустить ее доброжелательный настрой. - Они растеряны, конечно. Это заметно. Но Дмитриев оказался... - Он попытался подобрать слово. - Как бы это сказать...
Человеком, - помогла ему Лада. - Да, меня это тоже удивило.
И тут же тон ее изменился. Днёв даже не успел перестроиться.
- Бывает же... - с теплом в голосе сказал он.
- Товарищ подполковник, - обрушилось на него в следующую секунду. - Давайте свои душевные излияния вы оставите для жены. Сейчас мы едем в управление. Надо решать вопрос с допуском для разговора с Громовым.
А это было действительно непросто. Константин Громов, которого Дмитриева называла просто Костей, был советник руководителя Аппарата Правительства СНКР, то есть являлся в свои молодые годы крупным чиновником, входившим в состав партийной номенклатуры. Вызвать его на допрос было невозможно - полномочий не хватит у самого министра национальной безопасности. Но доступ к Громову получить было просто необходимо. П всему, он был последним, кто видел Дмитриеву. Если не считать загадочной подруги....
- Вот что, - снова глядя куда-то мимо, сказала Лада, обращаясь к Громову. - В управление я поеду одна. А вы поезжайте-ка в ресторан 'Красная роза' и побеседуйте с персоналом.
Днёв, услышав этот приказ (а по тону это был именно что приказ) решил таки выяснить, на каком основании Мишина командует:
- Лада, я все же хотел бы кое-что прояснить. Я старше вас по званию и не совсем понимаю, почему должен вам подчиняться.
- Товарищ Днёв, исполняйте.
Она развернулась и пошла к машине. Подполковник проводил ее долгим взглядом, пытаясь понять, что больше сейчас занимает его мысли: вопрос, который он только что задал, или ее великолепная фигура, обтянутая серым строгим форменным платьем чуть ниже колен.
Она села в машину так и не обернувшись. Днёв этого и не ждал - было что-то, чего он не знал. И знать этого ему не полагалось. Ясно было только одно - он теперь действительно находится в подчинении у этой женщины. С одной стороны это было даже не плохо - на него ложилось меньше ответственности. Но с другой - это подчинение явно переходило служебные рамки. И Днёву это активно не нравилось, так как после гибели Али он дал себе зарок хранить ей верность вопреки любому здравому смыслу, которые просто кричал о том, что его-то жизнь продолжается.
