– Джордж, как ты думаешь, у Арнольда есть проблема? – начала мать.
– Нет, – отрезал отец.
– А я так думаю, что да, – сказала мама. – Я считаю, у него есть проблема.
– Если так думаешь, пусть его проверят. Я не думаю, что с ним что-то не так. Как я тебе говорил пару месяцев назад? Ты должна дать ему шанс.
Мама ответила, что хочет дать ему шанс, но ведь вскорости ему надо будет идти в садик.
– С этими проблемами, как он капризничает и орет, они-то с ним не будут нянькаться. Я права?
– А ты не знаешь, будет ли он там так вести себя, – возразил отец. – Ты должна дать ребенку шанс.
Когда мама повторила, что хочет дать ему шанс, отец снова возразил:
– Нет, пока ты думаешь, что с ним что-то не так. Я не думаю, что ребенка надо за это лечить. Нельзя за это лечить, это просто обычное дело.
– Ну, пожалуйста, скажи, чтобы он прекратил, он же должен слушаться, – сказала мама, когда мальчик снова взорвался криком и ором.
– Ну, что может, то он и делает, – ответил папа. – Он всего лишь… да ему только-только три исполнилось.
– Ты не понимаешь, о чём говоришь, – сказала мама.
– Ладно, у тебя – свое, у меня – свое.
– Да не в том дело, что у меня свое.
– Нет, у тебя – свое, так это твое дело.
На вопрос, «нормален» ли его сын, отец ответил:
– Ну, он нормальный, на меня похож. Просто у него привычка кричать и орать, и вопить.
– Это ненормально, – упрямо продолжала мама, – для ребенка его возраста вот так встать и орать, и вопить, – она повернулась к терапевту: – Я с детьми целый день дома. Все эти мелочи я же вижу, я дома с детьми, когда он на работе, понимаете меня? – она продолжает, что хочет дать своим детям шанс: – Чтобы я могла сказать, что свою часть работы я сделала. Понимаете, о чем я? Это мои единственные – единственные, которые у меня будут, – она начинает плакать (Ей ранее сделали истерактомию.). – Вы понимаете, как это тяжело, когда в семье мать с отцом видят все по-разному. Хорошо, я вижу, что у него проблема, а отец считает, что нет. Так что же нам делать?
Когда мама говорила, что с мальчиком что-то не так, отец реагировал так, как будто речь шла о нем самом. Он говорил о сыне так, как будто тот является представителем отца. В его словах сквозило убеждение, что проблема была у жены, а не у детей.
Хотя мать была уверена в существовании у мальчика проблемы, она уже не верила, что есть способ изменить ситуацию. Она была не в состоянии использовать множество полученных советов. Кроме того, ее физическое состояние было не из лучших. Мать шесть раз лежала в больнице, где ей провели серию операций, и скоро ей предстояла еще одна; поэтому рекомендации нужно было давать с учетом ее физических возможностей.
Обычно терапевт в таком случае обращается за помощью к родственникам, однако в данном случае такая помощь вряд ли могла быть получена. Семья отца жила в другом городе, а семья мамы состояла из ее матери и бабушки. Мать была «веселой вдовушкой» и не сидела с детьми, даже когда ее дочь лежала в больнице. Бабушка была очень старенькая и помогать могла лишь от случая к случаю.
В повседневном воспитательном процессе родители, похоже, вели себя с детьми непоследовательно и либо слишком бурно, либо недостаточно внимательно реагировали на их поведение. Ни отец, ни мать, судя по всему, не придерживались какой-либо системы поощрений и наказаний. Они постоянно противоречили друг другу в вопросах дисциплины детей, как будто пытаясь что-то доказать. В результате у невоспитанных, раздерганных детей не было единого руководства и руководителя.
Обычно перед лицом подобной проблемы терапевт предлагает родителям обучение определенным воспитательным принципам и приемам. Родители учатся у эксперта, как обращаться с детьми соответствующего возраста, причем акцент делается на последовательность действий и поддержку указаний друг друга. Может быть предложен способ, при котором родители применяют подкрепляющее расписание, призванное изменить поведение детей. Предполагается, что родители не знают, как правильно воспитывать детей, иначе у их детей не было бы таких проблем.
Можно по-разному видеть причины появления детских проблем. Детская психотерапия за время своего существования претерпела не один крутой поворот. Первоначально считалось, что проблема связана с внутренним миром ребенка, и терапевты проигрывали терапию в надежде изменить его мысли и чувства. Когда такой подход не принес желаемых результатов, специалисты пришли к выводу, что это мать неправильно обращается с ребенком, часто бывая непоследовательной и беспомощной, и что именно она является причиной проблемы ребенка. И тогда матери стали проходить терапию или обучаться воспитательным приемам и навыкам. Прошло время, и стал все более и более очевиден удивительный факт: эти матери часто были интеллигентными женщинами, без сомнения, прекрасно знавшими, как эффективно воспитывать детей. И проблема возникала именно тогда, когда они вели себя компетентно и правильно. Когда мама вела себя с детьми грамотно, что-то происходило с отцом. Он исчезал или впадал в депрессию, или каким-нибудь другим способом выпадал из общей картины. Отец участвовал в семейной жизни, только в том случае, когда у матери возникали трудности в воспитании детей. Это наблюдение дало начало гипотезе о том, что проблема ребенка отражала организационную проблему: ребенок, мать и отец так взаимодействовали, что проблема ребенка сохранялась. В 60-е годы всех членов семьи стали вызывать на интервью, чтобы найти способ изменить структуру семьи и порядок участия всех ее членов в семейном процессе, и таким образом решить проблему ребенка. Порядок действий, которому подчинялся семейный спектакль, можно свести к нескольким этапам (игнорируя при этом невероятную сложность детских проблем), выбрав при этом какую-то стартовую точку. Мы начнем наше рассмотрение с поведения проблемного ребенка. Как правило, ребенок плохо себя ведет, мать пытается справится с ним и делает это неумело. Тогда она жалуется отцу, отец вмешивается и сурово ставит ребенка на место, и тот начинает вести себя хорошо. Затем отец устраняется, ребенок снова плохо себя ведет, и мать снова не может с ним справиться. Она жалуется отцу, тот вмешивается, и все пошло по кругу. (Естественно, та же ситуация складывается, когда отец не справляется с ребенком и вмешивается мать, жестко ведет себя с ребенком и приводит того в норму; вопрос не в том, кто из родителей это делает, а в их участии в заведенном порядке действий. Взрослые, исполняющие роли в данной пьесе, могут и не быть родителями.)
Если мы рассматриваем ситуацию в терминах порядка взаимодействия в системе, а не в терминах недостатка знаний о воспитании, то задача терапии – изменить этот порядок таким образом, чтобы каждый член семьи вел себя по-другому и соответственно чувствовал себя по-другому. В данной семье, с орущими детьми, было решено провести экспериментальную терапию, которая будет тщательно избегать любого обучения родителей. Предположение, стоящее за подобной стратегией, состояло в том, что родители прекрасно разбирались в вопросах воспитания и что дети были вполне в состоянии вести себя нормально. Наблюдение за родителями показало, что и совсем необразованные в области психотерапии люди знают, как воспитывать детей, и могут обойтись без советов посторонних. Они, судя по всему, знают, что родитель должен поощрять и наказывать последовательно и что взрослые должны действовать в вопросах воспитания слаженно. Эти идеи несложны и присутствуют в нашей культуре практически в любом ее проявлении. Молодые родители учатся воспитывать детей в своих семьях, у друзей, читая журналы и смотря телевизор. Если родители обращаются с детьми неправильно, это еще не значит, что они глупые и пренебрежительно относятся к своим обязанностям. А также не является признаком того, что ими управляют бессознательные силы, возникшие в их детстве, следуя которым, родители повторяют ошибки, допущенные в их воспитании. Это просто-напросто означает, что определенный тип организации семейной структуры лишает людей возможности нормально функционировать. Люди не могут вырваться из замкнутого круга повторяющихся действий, если даже и стремятся к этому.
Итак, с этой семьей было решено попытаться разрешить проблему без какого бы то ни было обучения родителей процессу воспитания. Без обсуждений педагогических приемов, без советов по поводу эффективности воспитания, без «моделирования» критических ситуаций. Терапевт также не собиралась проводить терапию с детьми, а значит – никакой игровой терапии. Все внимание сосредоточено на изменении порядка в семейной организации с помощью специальных директив, в том числе и тяжелых испытаний. Если при этом у мальчика прекратятся проблемы, значит гипотеза о том, что обучение родителей – не главное в терапии детей, подтвердится. Если родители начнут себя вести как люди, знающие, как воспитывать детей, подтвердится гипотеза о том, что проблема лежит не в образовательном плане, а в организационном. Тогда возникает вопрос, а зачем люди тратили годы, обучаясь тому, что они и так знали.
