— Но, мсье! — сказала вдова Авот'я. — Вы нас задерживаете! Нечего нас воспитывать! У нас спецзадание! Мы должны освободить спертого гида!
— Что, что? — переспросил сенмонтронец. — Я в эти игры не играю. Я приехал в Париж не для того, чтоб играть с огнем.
— Ну так что? — обратился стукнутый к Хватьзазаду. — Чего вы ждете? Почему акт не составляете?
— Не беспокойтесь, — сказал Хватьзазад. — Я все заактовал. Заактовал. Можете мне поверить.
И он, как заправский полицейский, начал что-то чиркать в старом замасленном блокноте.
— У вас права есть?
Хватьзазад сделал вид, что изучает их.
— А дипломатический паспорт? (Раздраженное отрицание.)
— Ладно, все, — сказала Зазадина. — Можете катиться.
Стукнутый в задумчивости сел в машину и продолжил свой путь. Сенмонтронец же не сдвинулся с места.
— Ну, так чего же вы ждете? — спросила вдова Авот'я.
Сзади оголтело сигналили машины.
— Я же сказал, что с огнем не играю. Так недолго и шальную пулю подцепить.
— В моей деревне, — сказала Зази, — народец посмелее.
— Про тебя-то все давно известно! — сказал сенмонтронец. — Ты и на пустом месте такую свару устроишь.
— Вот скотина! — сказала Зази. — Почему обязательно надо мне испортить репутацию?
Машины сзади сигналили все громче и громче, временами их гул напоминал громовые раскаты.
— Ну, поехали же! — заорал Хватьзазад.
— Мне еще жизнь дорога, — прямолинейно ответил сенмонтронец.
— Да не беспокойтесь вы! — как всегда дипломатично сказала вдова Авот'я. — Вы ничем не рискуете. Это всего лишь шутка.
Сенмонтронец обернулся, чтобы получше рассмотреть авторшу этих слов. Что ж, внешность дамочки внушала доверие.
— Честное слово? — спросил он.
— Разумеется.
— Это не какое-нибудь политическое дело с разными там неприятными последствиями?
— Да нет же! Это просто шутка, уверяю вас.
— Ну хорошо. Тогда поехали, — сказал все же не совсем успокоенный водитель.
— Раз уж вы сказали, что меня знаете, — сказала Зази, — может, вы ненароком и маму мою видели? Она ведь тоже в Париже.
Не успели они проехать и несколько аршинов, как часы на соседней церкви, построенной, кстати говоря, в неоклассическом спиле, пробили четыре раза.
— Все кончено! — сказал сенмонтронец. Он снова затормозил, что вызвало сзади новую волну звуковых сигналов.
— Спешить больше некуда, — добавил он. — Сейчас закроют.
— Тем более надо торопиться! — как всегда стратегически выдержанно заметила вдова Авот'я. — А то мы рискуем не найти нашего спертого гида.
— А мне-то что? — сказал водитель. Но сзади доносились такие резкие звуки, что ему все же пришлось вновь отправиться в путь: машину буквально несли вперед колебания воздушной массы, вызванные совокупным раздражением затормозивших водителей.
— Послушайте, — сказал Хватьзазад, — не надо сердиться. Мы почти приехали. Потом вы сможете сказать своим односельчанам, что хоть в Сент-Шапель и не были, зато подъезжали совсем близко. А если останетесь здесь...
— Ведь умеет же говорить, когда хочет, — беспристрастно отметила Зази, имея в виду речь легавмена.
— А он мне все больше и больше нравится, — пробормотала вдова Авот'я так тихо, что ее никто не услышал.
— А маму? — снова спросила Зази у сенмонтронца. — Раз вы говорите, что меня знаете, может, вы и ее видели?
— Черт! — сказал сенмонтронец. — Не везет же мне! Столько машин кругом, и почему вы сели именно в мою?!
— Мы не нарошно, — сказал Хватьзазад. — Вот я, например, когда попадаю в незнакомый город, мне тоже иногда приходится спрашивать, как куда проехать,
— Да, но не в Сент-же-Шапель? — сказал сенмонтронец.
— Это уж точно, — сказал Хватьзазад, гиперболически заключив в этом эллипсисе порочный круг параболы.
— Хорошо, — сказал сенмонтронец. — Поехали.
— Вперед! За гидасперами! — закричала вдова Авот'я.
И Хватьзазад, высунув голову из кузова, засвисти разгоняя стадо машин. Но больших скоростей тем менее развить не удалось.
— Это все не то! — сказала Зази. — Я люблю только метро.
— А я в метро никогда не езжу, — ответила вдова
— Вот пижонка! — сказала Зази.
— Ну, пока деньги есть...
— Вы только что совсем не были готовы раскошелиться на такси.
— Потому что прекрасно можно было обойтись и без этого. Ведь едем же.
— Едем! — сказал Хватьзазад, поворачиваясь к пассажиркам в поисках удобрения.
— Да! Да! — воскликнула в экстазе Авот'я.
— Ничего хорошего, — сказала Зази. — Когда мы приедем, от дядюшки давно уже и след простынет.
— Быстрее я не могу, — сказал сенмонтронец, перестраиваясь для парковки. — Ах! Еслип у нас в Сен-Монтроне было метро! — воскликнул он. — Как это было бы здорово.
— Совсем сбрендил! — сказала Зази. — Терпеть не могу, когда такую чушь мелют. Как будто в нашем захолустье когда-нибудь будет метро!
— Когда-нибудь и это будет, — сказал водитель. — Провести метро повсеместно — это и есть прогресс. И это будет очень здорово. Метро и вертолеты — вот будущее городского транспорта. Садишься в метро, едешь в Марсель, а возвращаешься на вертолете.
— А почему не наоборот? — спросила вдова Авот'я, чья зарождающаяся любовная страсть еще не совсем замутнила источники врожденного картезианства.
— Почему не наоборот? — анафорически переспросил водитель. — Нельзя. Из-за скорости ветра.
И он обернулся, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела его исключительная находчивость на собеседниц, что повлекло за собой наезд носа его машины на автобус, запаркованный во втором ряду. Машина была у цели. Действительно откуда ни возьмись появился Федор Баланович.
Обращаясь к сенмонтронцу, он сказал:
— Вы что? Водить разучились? А! Понятно!.. Провинциал!.. Вместо того чтобы засорять улицы Парижа, катились вы бы лучше подобру-поздорову к своим каровосвиньягусякурам.
— Так это же Федор Баланович! — воскликнула Зази. — Скажите, вы случайно дядюшку не видели?
— Вперед! За дядюшкой! — заорала вдова, извлекаясь из водительской кабины.
— Подождите! Подождите! Не думайте, что вы так легко отделались! — сказал Федор Баланович. — Посмотрите-ка, что вы наделали! Не спешите! Вы мне испортили средство производства.
— Вы стояли во втором ряду, — сказал сенмонтронец. — Это не принято.
— Перестаньте спорить, — сказал Хватьзазад, выходя, в свою очередь, из машины. — Щамыразберемся.
— Так нельзя, — сказал Федор Баланович. — Вы ехали в его машине. Вы необъективны.
— Тогда разбирайтесь сами, — сказал обеспокоенный Хватьзазад, кидаясь вслед за успевшей уже исчезнуть вместе с девчонкой вдовой Авот'ей.
XI
Сидя на террасе кафе «Двух дворцов» и опустошая пятый стакан гранатового сиропа, Габриель разглагольствовал перед собравшимися. Аудитория вслушивалась в его слова с огромным вниманием, ибо франкоговорящие в ней практически отсутствовали.
— Почему... — вопрошал он, — почему бы нам не радоваться жизни, когда достаточно любого пустяка, чтобы нас ее лишить? Из пустяка она рождается, благодаря пустякам теплится, пустяки ее подтачивают, из-за пустяков она обрывается. Если бы это было не так, кто бы стал мириться с ударами судьбы, с унижениями, которыми усеян путь к блестящей карьере, с грабительскими замашками бакалейщиков, с расценками мясников, с разбавленным молоком, с нервозностью родителей, гневливостью преподавателей, грубостью сержантов, с паскудством властьимущих и нытьем онойнеимущих, с безмолвием бесконечных пространств, вонючим отваром из-под цветной капусты или с неподвижностью деревянных лошадок на карусели? Кто б стал все это терпеть, если б не было известно, что вредоносное размножение некоторых крошечных (жест) клеточек нашего организма или же случайная траектория пули, выпущенной по воле совсем не знакомого вам безответственного безумца, может неожиданно положить конец всем этим неприятностям, растворив их в вечной небесной голубизне? Вот я, сидящий здесь пред вами, частенько подумывал об этом, когда, одетый в балетную пачку, показывал ублюдкам вроде вас свои от природы, надо признать, весьма волосатые, но профессионально выщипанные ляжки. Могу добавить, что, если возникнет желание, вы сможете увидеть мой номер сегодня же вечером.
— Урра! — заорали доверчивые туристы.
— Послушай, дядюшка, а ты пользуешься у них все большим и большим успехом.
— Ах, вот ты где! — спокойно отозвался Габриель. — Видишь, я все еще жив и к тому же процветаю.
— Ты показал им Сент-Шапель?
— Им повезло. Мы приехали как раз к закрытию. Только и успели, что пробежаться мимо витражей. Огромные (жест) такие витражи. Они (жест) в восторге. Правда ведь, my гретхен lady?[14]
