Натача подошла ко мне и предложила организовать ужин типа "шведский стол". Я кивнул в знак согласия — жалко прерывать такой праздник даже на еду. Девика и Саль-яла вынесли заготовленные подносы с бутербродами и танцы на время превратились в хаотичное броуновское движение. А вот когда наступило первое насыщение, произошло невиданное: Габэ вышла на средину зала с бубном и начала танцевать какой-то дикий африканский танец, выбивая себе такт. Корасон и Изабель вынули откуда-то кастаньеты, Девика и Саль-яла стали играть на свирелях. Назирэ принесла своё электронное пианино, Натача через минуту появилась с гитарой. Это было что-то неописуемое. Младшие дети пришли в необыкновенный восторг. Они носились по залу, чуть не сбивая взрослых с ног, совершали какие-то сумасшедшие движения и неистово вопили.
Потом последовала пауза. Изабель и Корасон подошли к Натаче, посовещались с ней и вышли парой на средину зала. Я открыл рот от изумления. Догадался только, что они собираются исполнить какой-то испанский танец. Натача переговорила с Назирэ и они вдвоём начали сопровождение. От настоящей, живой музыки, от стука кастаньет и каблуков по полу, от движения танцовщиц в призрачном свете сценических прожекторов я ощутил, как по спине забегали мурашки. Сначала мне показалось, что танцовщицы исполняют нечто каноническое, но потом понял, что этот танец, как и весь наш сегодняшний праздник — сплошная импровизация. И Изабель, и Корасон на ходу придумывали новые движения, и так же, на ходу, подстраивались одна под другую. Конечно же, я не вытерпел, вышел на средину и тоже включился в танец. В музыку быстро добавились свирели и бубен, а через время я заметил, что мы все уже исполняем что-то наподобие лезгинки. Потом вдруг бубен стих, и музыка быстро завершилась каким-то невероятным аккордом. Изабель взмахнула руками и рухнула на меня, обхватив за шею.
— Вай! Женщина! Что делает! Прелесть моя! Богиня! — я обнял её за талию одной рукой и поцеловал в губы.
— А я? — чуть насупившись, спросила Корасон.
— И ты тоже, сердечко моё. — Я обнял её другой рукой.
Роксана в этот момент показывала Габриэле на часы. Та ушла, а через пару минут в зале в сиянии огненно-рыжых волос появилась Хелен.
Я встретил её на входе, и она поцеловала меня, но не в щеку, а в губы, страстно и неистово. Я едва восстановил дыхание.
— Как дела, сладенькая моя?
— Всё нормально. Поскольку вокруг корабля ничего не происходило, я побродила по местному Интернету и нашла некоторые о-о-о-чень забавные материалы.
Разглядывая Хелену, я обратил внимание, что она опять изменилась. Её покрывал бронзовый загар, помада едва оттеняла губы, платье совершенно не скрывало идеальных ног. Её духи пахли просто одуряюще. Похоже, что на вахте она занималась не только Интернетом.
— Ай, что за женщина!.. — я проигнорировал раздражённый взгляд Изабель. — Ну, пойдём, поговорим.
Мы вышли из Зала, где в растерянной нерешительности остались Роксана и Изабель. Они прекрасно поняли, что в данный момент не нужны. Я тоже понимал, что не следовало бы нарушать расписание — это обижает дежурную секретаршу, — но ничего не мог с собой поделать. Хелен была просто обворожительной. Я даже вдохновился на короткое стихотворение, которое тут же и прочёл ей:
Ты светом глаз своих Глаза мне ослепила, Как будто ночью Солнце яркое взошло. И рыжими протуберанцами Всю землю осветило На пять минут, и вновь зашло…
Хелен засмеялась и повисла на мне, обхватив руками за шею. Так мы и вошли в мою каюту. Естественно, мы не обсуждали с ней содержимое интернет-сайтов — не для этого мы уединились. Я обцеловал и обследовал всё её тело и дал самую высокую оценку загару — ни одной светлой полоски, всё однородного бронзовато-коричневого оттенка. Мне всегда нравилось, что она сходит с ума, когда я целую ей шею и спину, и дал волю своим и её желаниям. Я ещё не утомил Хелен своими ласками, но она откинулась на подушки и сказала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Али, оставь силы на Изабель. Она обидится. Не вечно же ей перебиваться с Габэ.
Я просто онемел от неожиданности.
— Ты… ты что сказала сейчас? Как… Что это значит?
Хелен вытаращила на меня свои серо-голубые глаза.
— А что? Ты не знал? Я думала, ты в курсе…
О, Аллах! Она, всё-таки, в некотором роде тупа. Или просто прямолинейна?
— И давно это у них?
— Я не знаю. Думаю, что да. А что тебя удивляет? Что нам делать в те ночи, которые ты проводишь с одной из пятнадцати?
— Замолчи! — меня как палкой по голове огрели. Я вскочил и стал одеваться. — О горе мне! О горе!
— Али! Да что с тобой? Это же так естественно!
— Сиди здесь! — крикнул я и выскочил в коридор.
Уже возле Большого Зала я остановился. Может быть, я зря горячусь? Чего мне, действительно, не хватает? Вот моим жёнам, и правда, меня одного мало на всех. Это я думаю, что "джигит". А так ли думают они? Спрашивать как-то перехотелось… Хотя, я не скрываю от них своих встреч вне расписания, зачем же им скрывать от меня то, что известно почти всем. А известно ли это детям?
Я влетел в Зал и быстро нашёл Изабель. Подхватил её под локоть. Все продолжали веселиться, не обращая на нас внимания.
— Козочка моя, ты мне срочно нужна!
— Хелен что, не смогла тебя удовлетворить? — съязвила моя десятая жена.
— Спокойнее. Это чуть другая тема.
— Интересно, какую ещё тему вы вдвоём могли обсуждать?
— Да замолчишь ты, женщина!? В конце концов…
Изабель насупилась и замолчала, пока мы не вошли в мой кабинет.
— Ну!? — первым делом сказала она, развернувшись ко мне лицом.
— Присядь и расслабься, — небрежно бросил я. — Присядь, присядь.
У неё чуть поубавилось злости. Появилась какая-то неуверенность.
— Ты… — у неё, как будто, появилась смутная догадка. — Ты, наверное, хотел что-то спросить?
Фух! Грандиозная проницательность! Я кивнул. Она немного оцепенела и с некоторым трудом произнесла:
— Ну, и что ты хотел узнать?
Я удивился, что затрудняюсь сформулировать вопрос.
— Это правда, что у тебя… Ну, что ты… С Габэ…
Она захлопала глазами, немного сдавленно засмеялась и обхватила меня руками.
— Али! Какой ты иногда бываешь наивный.
— Так это неправда?
Она глянула на меня и поправила мои растрёпанные волосы. Ощущение, будто мама гладит по головке не в меру расшалившегося мальчугана. А мальчуган этот — я.
— О, Али… Тебе нужна правда?
Дальше я мог бы не спрашивать, но она сама продолжила:
— Да, Али. Мы часто спим вместе. И не только я с Габи. Если ночью одиноко, до секретарского дежурства больше недели… Иногда хочется с кем-то поделиться печалью, иногда радостью. Кроме того, ты помнишь, какая я была поначалу неумеха. Габэ меня многому научила. Ты, ведь, сейчас доволен мною?
Я хмыкнул.
— Для меня это всё было как-то неожиданно.
— Что, у своего отца ты не знал, чем занят его гарем?
Я пожал плечами.
— Я думал тогда о другом.
— Но не всё же время? И никогда не подглядывал за его молодыми жёнами или старшими сёстрами?
— Так это же когда было… Я был совсем маленький. — Конечно, я лукавил, но как-то неловко было рассказывать о том, что я вытворял на самом деле.
Мы ещё посидели немного.
— Да, Хелена говорила, что нашла в Сети какие-то интересные материалы. Надо бы обсудить вместе с Роксаной.
— Ну, конечно, это Хелена по собственной инициативе посвятила тебя в тонкости жизни нашей женской половины… — Изабель улыбалась, но в глубине её взгляда сверкали льдинки. Она взяла со стола стило от компьютера и начала им играть. Я видел много раз, как она тренируется со своими ножами. Сейчас она проделывала со стилом те же самые движения. Она вертела стило на ладони, между пальцами, подбрасывала, ловила и опять вертела. Бр-р-р-р…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
