Большинство встреченных мной в Донбассе добровольцев из России, в отличие от погибших Юрина и Ефремова, были людьми зрелого возраста, прошедшими не одну кампанию. Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Карабах, Чечня — после каждой войны остаются те, кто не может найти себя в мирной жизни и готов ехать и принимать участие в любых боевых действиях. Председатель правления фонда «Право матери» Вероника Марченко говорит, что программы адаптации и социализации для ветеранов и участников вооруженных конфликтов в России действуют локально, в нескольких регионах. «Где-то местные власти запускали программы по адаптации, но в основном это ограничивалось выдачей путевок в санаторий. Иногда Министерство обороны дает путевки мамам погибших. Но системы нет, и остается констатировать, что возвращающиеся с войны в нашей стране остаются не адаптированными к мирной жизни», — объясняет она.
Ефремову и Юрину, даже если бы они остались в живых, никакие путевки не выдали бы.
— Ветеранами боевых действий они не являются, и их семьям ничего не положено, — говорит она. — С точки зрения Украины они преступники, в России у них статус как у туриста, который умер на пляже в Турции.
В ночь с 1 на 2 июня грузовик с 31 гробом пересек российско-украинскую границу в направлении Ростова-на-Дону. На недавно созданном сайте «Герои Новороссии», куда выкладывают фотографии и биографии погибших на юго-востоке ополченцев, пока есть портреты лишь десятка опознанных россиян. Имена большинства погибших остаются неизвестными.
Константин Батозский, советник назначенного Киевом губернатора Донецкой области Сергея Таруты, говорит, что назвать точное число погибших россиян сейчас никто не возьмется.
— Это территория бесконечных манипуляций, так как никто не знает, сколько точно россиян пересекли границу и сколько из них погибли, — утверждает он.
— По весьма субъективным оценкам можно говорить о 50–70 погибших россиянах. Возможно, больше, — сообщил, в свою очередь, «Власти» управделами правительства Донецкой народной республики Борис Литвинов. — По мере возможности тела отправляются в Ростов-на-Дону.
Командование 45-го полка ВДВ, в котором служили Ефремов и Юрин, помогло семьям погибших с доставкой тел из Ростова в Москву и организацией похорон. Вероника Марченко утверждает, что никакой помощи от официальных структур семьям уезжающих на Украину добровольцев ждать и не следует.
15 июля 2014
— До последнего ждали, пока дочка родит. Оформили все документы на младенца и решили выезжать, — рассказывает пенсионерка из Луганска Татьяна Суржанская. Она перешла российско-украинскую границу на погранпункте Донецк-Северный.
Небольшой отрезок границы на стыке Ростовской и Луганской областей контролируют отряды самопровозглашенной Луганской народной республики, и каждый день десятки беженцев перебираются здесь в Россию. Когда украинская армия начинает обстрел приграничных районов, с российской стороны границу закрывают сотрудники ФСБ, МЧС и МВД. Но с украинской стороны погранпункты при этом никто не контролирует, и беженцы продолжают ехать. По словам Татьяны Суржанской, когда они решили уезжать, покинуть Луганск было уже затруднительно. В итоге ополченцы организовали автобус, погрузили туда всех желающих и проселочными дорогами, которые не простреливает артиллерия, доставили людей к границе. Татьяна Суржанская пересекла ее с дочерью и четырьмя внуками.
В России беженцы сначала попадают в городок временного размещения. В городе Донецк Ростовской области это большой лагерь МЧС: в четыре ряда разбиты шатры, тут же развернута полевая кухня, часовня, детская площадка и палатка Следственного комитета. 9 июля в СК заявили, что опросили более 6 тыс. человек по делу против главы МВД Украины Арсена Авакова и губернатора Днепропетровской области Игоря Коломойского. В палаточном городке беженцы находятся день-два, пока их заберут родственники или отправят дальше. В среднем в лагере ежедневно около 500 человек, каждый пятый — ребенок.
Более основательно беженцев расселяют в Ростове-на-Дону. Там им выделили один из корпусов общежитий Южного федерального университета. Бывшая учительница, а сейчас пенсионерка Галина Васильевна рассказывает, что родилась в карельской Сортавале, а в городок Николаевка рядом со Славянском переехала, выйдя замуж.
— До последнего не хотела уезжать, — говорит она. — Начинается обстрел — забьюсь на кушетку и лежу. Стихнет, дойду до туалета, но тут снова стрелять начинают.
По ее словам, в ополчении осталось много ее бывших выпускников. Ополченцы же помогли беженцам с автобусом и доставили их к границе. Возвращаться обратно после окончания боевых действия бывшая учительница не хочет: «Муж умер год назад, и меня в Николаевке больше ничего не держит. В Карелии остались какие-то родственники, хочу туда вернуться».
В общежитии, как и в донецком палаточном городке, беженцы не задерживаются и по мере появления вариантов разъезжаются в другие российские регионы. Соседка Галины Васильевны жалуется, что ей предлагали хорошие варианты в Алтайском крае, Волгоградской области и Мордовии, но уехать она пока не может.
— Ждала, пока сын выберется из Луганска, а его в последний день задержал какой-то патруль, отобрал и разорвал паспорт. Границу он пересек, а здесь все чиновники сочувствуют, но качают головами и говорят, что не понимают, как решить эту проблему.
На первом этаже ростовского общежития прибывающих беженцев встречает доска объявлений: их приглашают на работу в подмосковную Коломну. Там требуются инженеры-конструкторы, фрезеровщики, токари-карусельщики, операторы гидроабразивной резки, предлагаемая зарплата: от 20 до 40 тыс. руб. Ростовские бизнесмены готовы предоставить беженцам работу швеи по ремонту одежды или в автосервисе. Желающие могут также записаться у администрации общежития на отдых: на месяц семьи беженцев готовы бесплатно принять пансионаты поселка Лазаревское Краснодарского края. Объявления о потенциальной работе и отдыхе соседствуют с подробной инструкцией для желающих подать жалобу на действия украинских военных в Европейский суд по правам человека.
Из соседней с Ростовом Воронежской области крупных трасс на Украину нет, сюда беженцы редко попадают напрямую, а приезжают уже на постоянное размещение. Более 100 человек, из которых 30 детей, живут в общежитии Аграрного техникума в городе Острогожск в 100 км от Воронежа.
— Мы готовили корпуса к ремонту перед началом нового учебного года: крышу и отопление успели сделать, а косметику местами нет, — рассказывает начальник общежития Лариса Пронина. — На сколько у нас поселились беженцы, никто пока не знает. Но в принципе у нас есть еще одно общежитие, так что если к сентябрю война не закончится, учащихся мы без проблем сможем там поселить.
Как и в ростовских лагерях временного размещения, беженцы здесь обеспечены трехразовым питанием, душевой, прачечной. Бывший «красный уголок» переделали в детскую комнату.
— Игрушки нам местные бизнесмены привезли с гуманитарной помощью, — рассказывает Лариса Пронина. — Вот только большой резиновый мяч пришлось отобрать, дети его постоянно в потолок бросали и светильник повредили.
По ее словам, самый младший переселенец — трехмесячный младенец, самый пожилой — 75-летняя пенсионерка. Валентина Ивановна, 1939 года рождения, эвакуировалась из города Северодонецка Луганской области.
— На удачу взяла с собой ложку, которую мне в 1942 году подарил наш артиллерист, — рассказывает она. — Все детство помню, как мама солдатское белье стирала, как мы мололи желуди и оладьи из них делали, как под оккупацией были. Не думала, что война снова вернется.
Валентина Ивановна, как и большинство других беженцев, очень аккуратно рассказывает о тех родственниках, которые остались на Украине: боится повредить тем, кто ушел в ополчение.
— У меня двое сыновей на Украине остались, — говорит другая пенсионерка Любовь Николаевна, которая из Артемовска смогла выехать в Курскую область, прежде чем попасть в общежитие в Острогожске. — Один в ополчении, другой ушел в леса и собирает партизанский отряд.
Артемовен формирования Донецкой народной республики покинули одновременно со Славянском и Краматорском десять дней назад, что сейчас с сыновьями, Любовь Николаевна не знает.
Одну из самых больших комнат в общежитии заняла семья из восьми человек, эвакуировавшаяся из-под относительно спокойного Мариуполя. На вопрос, что там происходит и почему было принято решение уезжать, отвечает шестилетний Иван: «Война происходит. Я танки видел». Скоро у Ивана должен появиться младший брат, рожать родители решили уже в России.
Большинство беженцев — пенсионеры, женщины с детьми. Мужчин крайне мало. Две студенческие пары, выехавшие из Славянска, смотрятся в этом окружении непривычно. Молодые люди рассказывают, что сначала уехали в Харьков, но там им предложили поселиться в пионерлагере, который до этого 30 лет был законсервирован.
