Держа ее в руке, я подхожу к ширме, которая отделяет гостиную от спальни. Ширма обветшала и прогнила, на ней не видно узоров или украшений. Когда я прикасаюсь к ней, чтобы отодвинуть, часть отламывается, а остальная – обрушивается на пол, поднимая пыль. Я отхожу назад, прикрывая лицо и кашляя от тучи пыли. Когда она наконец рассеивается, я несколько раз моргаю и наконец смотрю за ширму…
…Я вижу семейство скелетов, обращающее ко мне ухмыляющиеся безглазые лица.
Глава 8
У меня в горле застревает крик, и я поспешно пячусь назад. Статуэтка бисю выскальзывает из моих рук и со стуком падает на пол. Я не обращаю на это внимания. Я не хочу оставаться в этом доме. Надо отсюда уйти.
Пробегаю по гостиной, выскакиваю за дверь – и налетаю на Ли Вэя. Мгновение из-за паники я даже не соображаю, что это он. Я пытаюсь вырваться и наконец замираю, почувствовав нечто знакомое, пробившееся сквозь толщу страха. Меня обнимают надежные руки. На секунду я разрешаю себе задержаться в его объятиях, а потом отстраняюсь, хоть и продолжаю дрожать.
«Что с тобой? – вопрошает он. – Что случилось?»
У меня нет слов. Я мотаю головой и указываю на дверь. Ли Вэй внимательно смотрит на меня и идет к дому выяснять, в чем дело. К его возвращению я успеваю немного успокоиться. Мне стыдно, что я проявила такую слабость, однако от воспоминания об этих ухмыляющихся черепах мне до сих пор нехорошо. Лицо у Ли Вэя напряжено, в руках у него я вижу оброненную мной статуэтку.
«Что ты делаешь? – спрашиваю я. – Не надо там ничего брать! Это место проклято!»
Ли Вэй прячет маленького бисю в карман.
«Дом – возможно, но эта статуэтка – нет. Работа просто потрясающая. Я слышал о таких изображениях. Их держали дома ради благоденствия и удачи».
«Этим людям она не помогла», – возражаю я.
Ли Вэй мрачнеет еще больше.
«Не знаю, что здесь случилось, но, по-моему, это связано не со сверхъестественным, а с людьми. Давай заглянем в остальные дома и попробуем разобраться».
Может быть, он и прав. Эта деревня слишком похожа на наш поселок. Нам надо понять, что здесь случилось, чтобы наш поселок не постигла та же судьба.
«И как ты предлагаешь разбираться?» – спрашиваю я.
«Жди здесь», – приказывает он.
Он быстро уходит в самое большое здание поселения; оно похоже не на жилой дом, а на управу или школу. Оставаться одной в этой призрачной деревне страшновато, но я решаю не поддаваться суевериям. Когда Ли Вэй возвращается, на лице его читается радостное возбуждение.
«Все как я рассчитывал. Там записи – почти такие же, как у нас. Похоже, тут жили Старейшины. Ты не начнешь смотреть записи? Может, они скажут нам, что тут произошло. Ты в таких вещах разбираешься лучше меня».
«А что будешь делать ты?» – уточняю я.
Он машет рукой:
«Загляну в остальные дома. Думаю, в записях найдутся основные ответы, но нам нужно все проверить».
«Осторожнее», – прошу я.
Он кивает и направляется к домам.
Несколько секунд я смотрю ему вслед, а потом поворачиваюсь к зданию управы. Оно меньше, чем наше поселковое художественное училище и магистрат, но ведь и сама деревня намного меньше. Здание оказывается в таком же состоянии, как тот дом, в котором я побывала. Там пахнет пылью и запустением, но, к счастью, хотя бы нет скелетов или еще каких-то останков.
Комната, о которой рассказал Ли Вэй, похожа на нашу библиотеку и защищена от сильной сырости и других вредных воздействий. На стеллажах оказывается аккуратная подборка свитков, а в остальной части хранится то, что, похоже, служило эквивалентом наших ежедневных отчетов. Они меньше наших и гораздо менее искусные, чем наши фрески. В них не заметно того артистизма и деталировки, которых требуют Наставники от нас. Однако они точны, упорядочены и содержат ту информацию, которая нужна мне, чтобы разгадать, что же случилось в этой деревне. Я устраиваюсь удобнее и начинаю читать свитки при тусклом свете, проникающем через грязное окно.
То, что я узнаю, потрясает. Просто ошеломляет. Я теряю счет времени и отвлекаюсь от чтения, только когда слышу шаги Ли Вэя.
«Ты что-нибудь нашел?» – спрашиваю я, когда он входит.
Мне удается выглядеть спокойной, но голова идет кругом.
«Больше, чем хотелось бы, – отвечает он мне. – Почти все дома пустуют, но кое-где тоже есть кости. Не знаю, от чего они погибли».
«А я знаю, – говорю я, откладывая записи. – От голода и болезни».
Мое самообладание начинает исчезать. Руки дрожат, и я стискиваю их на коленях. Теперь главное мое чувство – не страх, а потрясение.
«Хочешь, поговорим на улице? – предлагает Ли Вэй. – Там потеплело».
Я киваю. В этом месте, наполненном воспоминаниями и призраками, меня знобит. Надо вернуться на солнце, к тому, что живет и растет. Мы возвращаемся к нашему вчерашнему лагерю, но уже на выходе из деревни нас ждет еще одно мерзкое зрелище: скелеты, прикованные к большому камню. Мне становится тошно при мысли о том, какая ужасная судьба их здесь постигла. Выбитая на камне надпись сообщает об их преступлении: «Воровали еду».
Содрогнувшись, я отвожу взгляд и вижу, как хмурится Ли Вэй. Я не удивлена его эмоциям: помню, как он защитил вора у нас в поселке.
«Это дикарство, – говорит он. – У нас хотя бы не доводили наказание до такой крайности».
«Но еще могут, – откликаюсь я, вспоминая о том, что только что узнала, – если нашему поселку придется столкнуться с тем, что было здесь».
«О чем ты?» – недоумевает он.
Мы подходим к нашему лагерю, который сейчас залит утренним солнцем. Оно помогает прогнать тот мрак, который опустился на меня в библиотеке, но только отчасти. Когда мы оказываемся на месте, Ли Вэй вопросительно смотрит на меня.
«Они были такие же, как мы, – говорю я ему наконец. – Точно такие же. Поселок шахтеров. Они лишились слуха и вынуждены были остаться здесь, не имея простого способа спуститься, но они заключили с городом договор. У них была своя канатная дорога, и они отправляли металлы вниз в обмен на еду. И, точно так же, как мы, они начали слепнуть».
Эти совпадения все еще слишком свежи и ужасны, поэтому мне трудно продолжать. История этой деревни в точности повторяет историю нашего поселка… Неужели я только что побывала в будущем? Не это ли ждет нас через десять лет? Через пять? Через год? От страха я теряю нить рассказа. Я боюсь не за себя, а за тех, кого мы оставили позади. Какая судьба ожидает Чжан Цзин? Наставников, других учеников?
«Что случилось? Как они погибли? – спрашивает Ли Вэй нетерпеливо. – Фэй, ты сказала – от голода?»
Я судорожно сглатываю и пытаюсь взять себя в руки.
«Из-за слепоты их добыча уменьшилась, и, точно как у нас, город стал ограничивать их в еде. Они жили не совсем так, как мы: они вообще перестали кормить своих нищих. Слепота также привела к учащению несчастных случаев, так что люди гибли и от них. Ближе к концу у них испортилась вода. Те, кто вел записи, предположили, что трупы не хоронили как следует, вода стала отравленной. Люди заболели и умерли, не успев решить эту проблему. Это случилось пару лет назад, – добавляю я, увидев, как он бросает опасливый взгляд на наши фляжки. – К тому времени в живых почти никого не осталось. Город вообще прекратил присылать продукты, так что здесь воцарился хаос. Те, кто не погиб от голода, попытались спуститься вниз, но неизвестно, скольким удалось это сделать. Склоны тут менее крутые, но, судя по записям, камень менее прочный, так что вероятность камнепадов выше, закреплять канаты труднее, и вес тела они плохо выдерживают. Возможно, кому-то удалось спастись. Кому-то – нет. А кто-то мог просто специально броситься вниз».
Я опускаюсь на землю. Меня терзает мысль о том, что подобное произойдет с нашим поселком. Ли Вэй расхаживает передо мной. Лицо у него мрачное. Он храбро обследовал вымершую деревню со всеми ее ужасами, но теперь я вижу, что его решимость колеблется. А может, он просто теряет надежду.
«Так вот к чему все идет? – спрашивает он. – Вот чего надо ожидать нашему поселку? Что еда вообще исчезнет? Что придут отчаяние и безнадежность?»
«Мы этого точно не знаем, – говорю я. – Мы ничего не можем точно сказать, пока не поговорим с Хранителем Дороги. И наш поселок не такой… пока».
«Да неужели? – возмущается он. – Это уже происходит! Слепота уже появилась. Количество металлов снизилось. Продуктов стало меньше. Только недавно город сообщил, что это делается „как наказание“. И сколько пройдет времени, пока они вообще не прекратят отправку продуктов? А тогда наши жители точно так же в отчаянии восстанут друг против друга! Неужели мой отец погиб ради вот этого? И со сколькими еще поселками этот город поступил так же?»
«Не знаю. Нам надо поговорить с Хранителем Дороги».
«Нам надо что-то предпринять! – огрызается он. – Но не уверен, что разговор тут поможет».
Я понимаю чувства Ли Вэя, как и то, что они вызваны не только мрачными находками, сделанными в этой деревне. Боль от смерти отца все еще свежа, от чего все становится еще тяжелее… и страшнее.
