— Я до сих пор помню день своей свадьбы, как будто это было вчера. Я, наверное, была невестой, которая всем набила оскомину, — мягко хихикаю, чтобы разрядить обстановку, — Чарли была совсем другой. Она совершенно не беспокоилась о своей свадьбе. Для нее было весело планировать этот день.
— Я не могу представить Чарли суетящейся. Бог свидетель, со мной она этого не делала, — его тон можно принять за горький. Я знаю, что он выпил, и мое сопротивление не способствует улучшению его настроения.
Я стараюсь не обращать внимания на его комментарий, но я не настолько сильна. Значит ли это, что он хотел бы, чтобы ей было не все равно?
Он поворачивается ко мне лицом. Его глаза налиты кровью — результат алкоголя, но, как обычно, он выглядит совершенно великолепно, одетый в белую футболку с V-образным вырезом и темно-серый блейзер. Тонкие джинсы из темного денима подчеркивают его рост и телосложение. Он намного выше меня, не то чтобы я карлик или что-то в этом роде, но я не совсем Хайди Клум.
Он кладет руки в карманы, как будто может читать мои мысли, сохраняя дистанцию. Я не могу не смотреть на него. Даже в состоянии алкогольного опьянения моя челюсть хочет упасть на пол, так как его красивое лицо притягивает меня. Его кожа, то, как точеная челюсть формирует его лицо, — все это тревожно идеально. Как может один человек выглядеть как гребаный бог и хотеть меня? Во мне нет ничего особенного, и я определенно не Чарли.
— Я никогда не видел тебя такой счастливой, какой ты выглядишь на этой фотографии, — утверждение, сказанное без обиняков, когда его глаза пугают меня глубоким взглядом.
Я выпаливаю первое, что приходит на ум, возмущенная смешанными эмоциями, бурлящими в моей голове: — Ну, ты теряешь мужа через неделю после родов, и тебе трудно снова улыбаться.
— Точно.
Черт. Я вижу боль в его выражении лица. Глубокий взгляд сужается, когда он моргает, и отворачивается.
Что, блядь, не так с моим большим толстым ртом? Я хочу дать ему пощечину и отправить в угол для непослушных, сказать, что Санта не придет, потому что она в списке непослушных.
Почему я не думаю, прежде чем говорить!
Да, вот как сильно я себя сейчас ненавижу. Я просто не могу ничего сделать правильно.
— Мне жаль. Это было неправильно, — признаю я, пытаясь исправить нанесенный ущерб.
— Получилось так, как ты и хотела, правда в самом лучшем виде. Слушай, я, наверное, пойду, — он шарит в кармане в поисках чего-то и через секунду достает свой мобильный. Он отказывается смотреть в мою сторону, деловито набирая кому-то текст.
— Где ты остановился?
— В отеле на другом конце города. Завтра у меня встреча с риэлтором.
— Ты снимаешь жилье?
Он кивает. Во время моего пребывания в Сиднее мы коротко поговорили об успехе его книги и о том, что это значит для него. Будучи честным и открытым, он рассказал мне, как потерял все, над чем так тяжело работал, из-за пристрастия к кокаину. Подписание книги издательством дало ему финансовый толчок, необходимый для того, чтобы встать на ноги. Аренда, в моих глазах, означает только одно — это не постоянное место жительства, и, будучи в его профессии, он может в любой момент уйти.
— Почему бы тебе не остаться здесь? — предлагаю я, стараясь скрыть отчаяние в своем голосе.
— Адриана, я не…
— Я имею в виду, на диване? Прости, я не знаю, что здесь происходит, — неожиданно, в моем горле образуется крик, мои слова захлебываются, когда из глаз вытекают слезы.
— Ты расстроена, потому что я стою в доме, который принадлежит тебе и твоему мужу, и ты чувствуешь себя виноватой.
Я поднимаю на него глаза, когда его взгляд возвращается к моему, хочу прикоснуться к нему. Мне нужно прикоснуться к нему. Я умоляю его глазами обнять меня, но он не делает этого, и, возможно, это к лучшему.
— Как ты узнал? — спрашиваю я едва ли не шепотом.
— Язык тела, плюс часы терапии с Хейзел.
— Боже, Хейзел. У меня не было возможности позвонить ей с тех пор, как я вернулась. Когда ты с ней разговаривала? — сбиваюсь с пути, приветствуя отвлечение.
— Сегодня утром. Я поехал прямо туда, чтобы увидеть ее и провести немного времени с Блейзом. Боже, как я по ней скучал, — его улыбка возвращается, и мне обидно, что это произошло не из-за меня.
— Почему ты не пришел сначала ко мне?
— Почему? Потому что я не был уверен, что справлюсь с этим.
— Не справишься с чем?
— Вернуться в Лос-Анджелес, где начались все мои проблемы. Увидеть тебя и не знать, как ты будешь реагировать в нашей обычной обстановке.
— И Хейзел помогла.
Я люблю Хейзел как родную мать, и теперь, с лучшим пониманием, становится ясно, почему он первым обратился за советом. Это гораздо сложнее, чем наши отношения. Я не понаслышке знаю, как пребывание где-то может вызвать все незаслуженные воспоминания о том времени в твоей жизни, когда царила тьма.
Дыши, Адриана. Не делай так, чтобы все это касалось только тебя.
— Я знал, что стоять рядом с тобой, не имея возможности прикоснуться к тебе, будет тяжело. Я никогда не ожидал, что это будет так тяжело, — признается он.
— Пожалуйста, останься, — умоляю я.
— Это слишком сложно, Адриана.
— Пожалуйста? На моем диване. Я знаю, что не готова, но зная, что ты здесь, я очень хочу этого, — он молчит, и я продолжаю говорить правду, — Ты нужен мне здесь.
Он обдумывает мое предложение, затем кивает, не говоря ни слова.
Мы молча делаем все вместе, пока я раскладываю подушки и беру одеяло из бельевого шкафа. Через несколько мгновений он снимает куртку и обувь и ложится на диван. Из его рта вырывается зевок, и он потирает усталое лицо.
— Ты уверена, что Энди не спустится?
— Нет, не спустится. Сегодня суббота, и, кроме того, он не хочет спускаться вниз без меня, — говорю я ему, — Он боится, что буги-монстры охотятся на маленьких мальчиков. Виноват Рокки и его одержимость «Охотниками за привидениями».
Меня на мгновение отвлекает его пронизывающий взгляд, отчаянное желание физической близости со мной, но я сдерживаюсь, не в силах расслабиться в собственном доме. Я желаю спокойной ночи без поцелуя и иду наверх.
В замкнутом пространстве моей комнаты одна слезинка снова вырывается наружу, а затем течет ручьем. Почему то, что он здесь, заставляет меня чувствовать себя такой виноватой? Элайджа сказал мне двигаться дальше, найти кого-то, кто полюбит меня. Любит ли меня Джулиан?
Любовь — это страшное слово, которое я никогда не думала, что мне придется произносить кому-то, кроме Элайджи. Злость начинает нарастать. Почему все должно быть так сложно? Почему, куда бы я ни повернулась, везде меня ждет битва?
Я переодеваюсь в майку и шорты, прежде чем забраться в постель. Моя кровать кажется более пустой, чем в течение нескольких недель после смерти Элайджи. Я лежу на боку и смотрю в потолок, укоряя себя за бесстрашие и неспособность открыто говорить о своих страхах, боясь, что отталкиваю его, поэтому я отправляю ему сообщение.
Я: Прости, что причиняю тебе боль.
Я жду пятнадцать минут, подумывая спуститься вниз, но тут загорается экран телефона, и я делаю глубокий вдох, прежде чем прочитать его ответ.
Джулиан: Это действительно больно. Но какой смысл давить на тебя? Спи, поговорим завтра.
Ответ оставляет во мне желание задавать больше вопросов, но это был долгий день, и усталость снова поднимает свою уродливую голову вместе со своим лучшим другом — чувством вины.
Оно сильно бьет, и Элайджа вторгается в мой разум, когда он решает прогуляться по дорожке воспоминаний.
Я положила голову ему на колени, наблюдая, как сохнет краска, и я имею в виду буквально. Мы только что покрасили стены в нашей квартире в сиреневый цвет, создав маленький кусочек рая, который постепенно становился нашим домом.
— Ты серьезно думал, что мы окажемся вместе? Ведь все говорят, что школьные возлюбленные никогда не живут долго, — спросила я.
