К их столу подошел толстый мужчина с грубыми руками.
— Меня зовут Гельбарт, я трактирщик. — Он протянул им монету. — Мне эти деньги не знакомы.
Зигфинн горько рассмеялся.
— Да половина Фъеллхавена живет, пользуясь деньгами Исландии, добрый человек. С каких это пор чеканкой короля Кристера нельзя заплатить за пиво и мясо?
В таверне стало заметно тише.
Нагнувшись вперед, трактирщик горячо прошептал:
— Не говорите об Исландии, господин. Пусть не ради вас, но хотя бы ради меня! — Этот громила трясся от страха, что было очевидно.
Зигфинн ухватился за это.
— Тогда ты говори! — воскликнул юноша. — Мы хотим знать, что произошло!
Оглянувшись, трактирщик уселся.
— Я не знаю, откуда вы родом и о чем говорите, — его голос звучал настойчиво, и в нем слышалась мольба, — но никто не ездит в Исландию, потому что не надеется оттуда вернуться. А если ему это и удастся, то черные ордынцы уже ждут его с обнаженными клинками. Такие разговоры могут стоить головы.
— Черные ордынцы? — опешив, прошептал Зигфинн.
Гельбарт вспотел.
— Пускай вас не обманывает то, что вы так далеко от города. Лапы Хургана дотянутся и сюда.
У Зигфинна сложилось впечатление, что трактирщик описывает какую-то чужую страну, чужое время, а вовсе не тот мир, в котором он вырос.
Дверь толкнули, и трактирщик завопил, как прачка, которую напугал волк, прибежавший к реке. При этом в таверну вошел всего лишь маленький человечек, побитый жизнью нищий, ростом не выше столешницы. На нем была разноцветная шапочка, а в руке колотушка, внутри которой что-то приятно шуршало. Карлик тут же начал хриплым голосом что-то напевать без слов и явно без чувства ритма. Свободную руку он протягивал к гостям в надежде, что ему подадут милостыню или еду.
Гельбарт, ничего не сказав, скрылся в кухне.
— Его ответы лишь вызвали еще больше вопросов, — заметил Зигфинн и спросил у Брунии: — Ты что-нибудь поняла из того, что рассказал трактирщик?
Принцесса покачала головой.
— Ни один из придворных послов моего отца никогда не упоминал Черную Орду, и ни в одном королевстве нет вождя, которого звали бы Хурган.
Зигфинн подумал, не стоит ли развязать золотом язык кому-нибудь из присутствующих воинов, чтобы тот поведал о Хургане, но тут вдруг обратил внимание на карлика. Тот не добился особых успехов своим выступлением, поскольку гости старались оттолкнуть его в сторону. Но бедолага, которого подстегивали голод и нужда, не сдавался. Его голос стал громче, а маленький кулачок тыкал в сторону людей, от которых он ожидал подачек. Бородатый моряк сильно пнул его под зад, и маленькое тельце, пролетев через всю комнату, приземлилось неподалеку от Зигфинна и Брунии.
Бруния, пожалевшая маленького человечка, помогла ему подняться на ноги. Карлик что-то благодарно пробормотал, не умея подобрать нужных слов. Затем он протянул в сторону принцессы ладонь. По его глазам можно было понять, что просить милостыню ему не нравится.
— Нам поесть тоже не дали, — с грустью произнес Зигфинн. — Но, возможно, тебе эта монета пригодится больше, чем нам.
Он дал карлику серебряную монетку, и тот с любопытством покрутил ее в руках, а затем попробовал на зуб. Поклонившись, человечек почти коснулся лбом деревянного пола и побежал в кухню, чтобы заказать еду.
На улице послышался какой-то хлопок, служивший, по-видимому, предупреждением, и внезапно в таверне стало тихо. Привычными движениями солдаты закрыли окна кожаными занавесками, а один из них бросился запирать дверь на тяжелый деревянный засов. Две служанки притащили большие ведра с песком и загасили огонь в камине.
Солдаты и моряки переглянулись. Они явно чего-то ожидали и были напуганы. Никто больше не пил и не бросал обглоданные кости на пол.
— Что это значит? — проворчал Зигфинн. — Такое впечатление, будто они от кого-то прячутся.
Бруния пожала плечами. Ей еще никогда не приходилось видеть столько сильных мужчин, которые так боялись за свою жизнь. Со стороны казалось, что они боятся сгущавшейся за окнами ночи, готовой поглотить их.
Зигфинн не любил загадок и потому шепотом осведомился у присутствующих:
— Здесь кто-нибудь может объяснить, почему нам надо прятаться?
Никто не решился ответить им. Большинство вообще старалось не дышать, и только трактирщик беззвучно подошел к их столу.
— Во имя богов, сидите тихо! — прошипел он. — Если обнаружат ваше оружие, гнев Орды обрушится на нас всех!
Зигфинн покосился на кинжал у себя на поясе, а затем на меч Брунии и только сейчас понял, что ни у одного из присутствующих здесь воинов не было при себе оружия.
— Почему все эти люди не вооружены? — спросила у Гельбарта Бруния.
— Если ценишь свою жизнь, то не будешь нарушать запрет на ношение оружия, — ответил трактирщик.
Он хотел добавить что-то еще, но тут послышались тяжелые шаги. Прогромыхали кованые ботинки, и в забаррикадированную дверь забарабанили кулаки.
— Поздно, — тихо прошептал Гельбарт, так что его услышали только Бруния и Зигфинн.
В дверь опять постучали, и теперь послышалось… рычание? Нетерпеливое, властное рычание.
Гельбарт оглянулся. В глазах всех присутствующих читалось отчаяние. В конце концов он схватил Брунию и Зигфинна под руки.
— Идемте со мной! Если я спасу вам жизнь, то, может быть, всех нас пощадят.
Он завел их в кухню, и они очутились в помещении, где хранилось вино и пиво. На полу лежала потрепанная шкура, приглушавшая шаги. Гельбарт откинул мех, и Зигфинн увидел деревянную крышку с тяжелым железным кольцом. Под ней оказался подвал.
— Забирайтесь внутрь! — прошептал трактирщик.
Зигфинн и Бруния повиновались. Укрытие было не больше шкафа, стоявшего в покоях Зигфинна в замке Изенштайн.
— Тише, прошу вас, тише. — Гельбарт опустил крышку, и вокруг стало темно.
И тихо, как в могиле. Другие слова не приходили Зигфинну на ум. Он сидел рядом с Брунией в укрытии, и они прислушивались к тому, что происходило наверху.
Сперва они услышали шаги и треск дерева. В дверь еще раз постучали, а потом сильным ударом сорвали ее с петель. Люди закричали.
Бруния прижалась к Зигфинну, и тот заботливо обнял ее за плечи.
И вновь послышалось рычание, теперь уже более громкое и безжалостное. Затем последовал какой-то лихорадочный разговор. Кто-то молил о прощении. Гельбарт кого-то уговаривал. Один из солдат запротестовал, и Зигфинн услышал его предсмертный хрип. Разбилась кружка.
— Что там происходит? — прошептала Бруния, и Зигфинн испуганно закрыл ей рот ладонью. Несмотря на всю опасность ситуации, в этот момент он отметил про себя, насколько нежными были ее губы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
