На улице стояла прекрасная погода. Выпавший за ночь снежок прикрыл грязное пятно на пустыре. Морозец пощипывал нос и уши. Лето пролетело незаметно для Ивана. А он любил его за возможность чаще бывать загородом, где-нибудь в лесу. А осенью сходить по грибы…
Но сейчас Иван мало обращал внимания на радости природы. По дороге в магазин его тяготили иные мысли.
Так обстоят дела у ходоков, если верить Симону, допускал Иван в своих размышлениях.
Не верить ему у него не было основания.
«Однако чего мы не имеем? — Иван приостановился, потёр переносицу, вынул платок, прочистил нос. — К сожалению, — констатировал он, — ни уверенности в рассказанном, ни возможности проверить, что во всём этом — правда, а что надумано».
Но главное. Нет в нём особой страсти, очертя голову, броситься в настоящую авантюру, ведь детектив какой-то, а не реальное течение событий. И не имел он ещё опыта для выполнения задания Симона.
Вот и думай!..
Иван верил Симону и… не верил.
Ему вдруг показалось, что у истории, рассказанной Симоном, просматривается какое-то двойное дно, недосказанность. И, в то же самое время, он был бессилен опровергнуть чем-либо Симона. Наоборот, чем больше он размышлял, тем всё больше находил логики и в процессе формирования группировок в среде ходоков, и в участии их в охоте на своих коллег по ходьбе во времени. Это даже смешно, что всё у них началось всего пять лет назад…
Пять лет? Каких?
Интересно, как они считают для себя годы, если ходят в прошлое?..
Потом. Пусть пять. Не пять лет, так сегодня бы, в конце концов, весь тот разброд, по словам Симона, существовавший у ходоков, привёл бы к появлению подобной группы, использующей свои необычные способности для целей наживы, утверждения своего я, ради развлечения, в конце концов. Что им договоры и соглашения! Там, где нажива, там и преступления — между ними небольшой шаг, который так соблазнительно сделать, тем более при почти полной безопасности и безнаказанности… В этом не было ничего такого, что не соответствовало бы рассказу Симона.
И еще одно «за». По мере его обучения и Сарый, и Симон постепенно открывали ему неизвестные подробности и особенности ходьбы во времени. Для заурядной же авантюры такие детали ни к чему. Зато с точки зрения педагогики, как Иван себе её представлял, они обучали его правильно. Без последовательного и продуманного раскрытия истории ходоков, рассказов о представлении ходоками времени, объяснения возможностей и классификации ходоков, терминологических экскурсов и указаний на помехи ходьбе ему никогда бы до конца своих дней, не познать и не осилить и десятой части этой науки
Да и своим рождением для ходьбы во времени он полностью обязан им: Симону, Сарыю и дону Севильяку.
«…Я им обязан!» — пришёл он к твёрдому выводу и был готов на всё, хотя одна мрачная тень всё-таки ещё маячила на чистом небе его искренней обязательности. Обязан-то он, обязан, и это правда, но так же можно быть благодарным и обязанным обычным жуликам и преступникам при незнании мотивов сохранения жизни жертве. Важна цель. А цели пока что Иван не видел.
«Чтобы знать, — думал он, — надо выйти на многих ходоков, и серьёзно говорить не только с Симоном, но и с другими, разными. Лишь тогда будет видно, какую линию поведения избрать».
Впрочем, Симон неоднократно уже обещал встречу с ними, как только он по-настоящему научится ходить во времени…
Когда Иван вернулся домой с покупками, Сарый, старательно округлив полусонные глаза, самозабвенно хлебал горячий чай. Ученик щедро высыпал из кулька ему прямо на стол целый килограмм ванильных пряников. Сарый кротко глянул на него и от удовлетворения захрюкал.
Симон же посветлел лицом, глядя на их трогательные мирные взаимоотношения.
Разложив остальные покупки по полкам холодильника и кухонного пенала, Иван решительно сказал:
— Симон, Вы давно обещали познакомить меня с другими ходоками… Давно обещали!
Симон внимательно посмотрел на него прищуренным взглядом.
— Раз обещал, — сказал он с расстановкой и переглянулся с Сарыем, — значит, обещание надо выполнять… Но предупреждаю, Ваня, чтобы совсем ты потом не разочаровался в ходоках. Слишком-то на это знакомство не рассчитывай. Разочаруешься. Может быть, чуть позже, когда сойдёшься с ними поближе. А в первой встрече не придавай какой-либо значительности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Симон сказал и вновь, уже вопросительно, посмотрел на Сарыя. Учитель его взгляда не заметил, промолчал, жадно глотая чай и запихивая в ненасытный рот по целому прянику.
— Там видно будет, — буркнул ученик и отвернулся от них.
Собрание ходоков
Утром следующего дня, получив некоторые наставления от Учителя, Иван стал на дорогу времени для проверки временного периода, в течение которого исчез дон Севильяк, и куда не смог попасть Симон. Обычно закрытия для него проявлялись в поле ходьбы лишь после приближения к ним на достаточно короткое расстояние — в реальности, года на два-три. Проще, он натыкался на них. А здесь, как только его координаты пространства-времени сориентировались по указанному Симоном адресу, он сразу увидел громадные монолитные столбы, явно отрезающие ему все возможности выйти в заданную точку зоха.
Толкачёв разочарованно послонялся вокруг странных образований, неизвестно из чего сделанных или выполненных — не из пространства или не из времени же, в конце концов.
Бесцельно походил взад-вперёд по дороге времени, ощущая свободу движения без опеки Сарыя, и вернулся домой, в своё время. И, подражая Учителю, завалился спать…
Прошла целая неделя, прежде чем его пригласили познакомиться с другими ходоками.
Иван как будто заметил кого-то на дороге времени, отвлёкся, и его проявление запоздало всего-то на полминуты от назначенного срока, но Симон был очень недоволен его задержкой.
— Точность — вежливость не только королей, — сухо проговорил он и ещё раз критически осмотрел одеяние, в которое вырядился Иван.
Похоже, осмотром остался доволен. Сам он был одет так же, как и Иван. Вязаная, ручной работы, длинная шапочка, верхушкой спадавшая к уху. Тёплая рубаха из грубого серого материала, заправленная в перехваченные ремнём почти под грудью штаны. Высокие до бёдер сапоги дополняли их нелепый, по мнению Ивана, наряд.
В Европе шёл 1931 год.
Ходоки проявились на севере Норвегии. Скалистый берег без растительности. У самых ног ходоков гуляли свинцово-тяжёлые волны Ледовитого океана, бешено врывающиеся в безымянный фьорд. От холодного северного ветра людей защищала вздыбившаяся дикая скала, а августовское солнце второй половины дня приятно пригревало спины.
— Маскарад, — подумал, а, может быть, сказал вслух Иван.
— Не маскарад, а маскировка, — поправил Симон и добавил менторским тоном: — И не забывай, что эта точка пространства и времени для тебя отныне уже закрыта. Навсегда!.. И, Ваня, — он огорчительно вздохнул, — дальше их у тебя будет всё больше и больше. Таких точек будет у тебя столько, сколько произойдёт проявлений в реальное время. Вот почему, чтобы собрать многих, особенно тех, кто давно уже ходит во времени, а значит, и проявляется, надо быть уверенным, что в данной точке зоха никто из собравшихся никогда не побывал. Ты понял, Ваня? Никогда.
— Извини, Симон, — конфузливо потупился Иван.
Он понимал, конечно, что сказал нелепость. Мог бы сам догадаться. Просто чувство противостояния всему тому, что его сейчас окружало, толкало на подобные высказывания.
— Пора бы самому соображать!
Симон сегодня был настроен неласково. После его последнего разговора отношение к Ивану резко изменилось — он не считал теперь его учеником.
— Стараюсь, — буркнул Иван.
— Старайся, но и помни, что не мы выбираем места встречи, а обстоятельства… Здесь обычные люди живут, вдруг увидят нас… Вот мы и оделись, как одеваются все местные… Ладно, пошли! Не для того сюда явились, чтобы я тебе читал наставления.
