Глава 6
Когда я наконец добираюсь распаковать тюк от Орешницы, понимаю, что она на сей раз превзошла себя не только в мастерстве, но и в материалах. Её скромный подарочек оказался ансамблем из трёх дилей с аксессуарами — на меня, на Азамата и на Алэка, плюс ещё несколько маленьких дилей Алэку на вырост. И каждая вещь расшита драгоценными камнями с такой щедростью, как будто этого добра у неё горы.
В лёгком шоке отправляюсь на рынок с твёрдым намерением затащить-таки мастерицу в свой круг. А то она мне такие подарки дарит, а приближённой подругой ей, видите ли, не по чину быть. Ну уж нет.
— Доброго вам дня, — говорю, тормозя у её палатки. — Ваши подарки меня глубоко потрясли.
— Что ж так? — озабоченно спрашивает она.
— Вам, э-э… камушков не жалко?
Она покатывается со смеху.
— Да что вы, Хотон-хон! У меня два старших сына их промышляют. Вот уж чего-чего, а этого у меня хватает! Семья богатая, вы за меня не волнуйтесь, Хотон-хон.
— Так чего же вы тут за прилавком стоите, если у вас такое состояние? — не понимаю я.
— А так вы думаете, откуда богатство-то берётся? — продолжает потешаться она. — Муж за этим прилавком всю жизнь простоял, на шестерых детей скопил, да их прокормил, да ни одному подрабатывать не пришлось, пока ремёслам учились. Сейчас вот, по старости, тяжело ему одному, а мне дома скучно сидеть одной, вот и помогаю. Дети-то все взрослые, почти у всех свои дома, — она кивает в сторону двоих парней, которые выгружают из машины ящики с сухофруктами. Одного из парней я уже видела, это тот, жирафоподобный. Второй мне не знаком, но жутко красивый. — А одной сидеть, да шить без конца — этак со скуки и помереть недолго. Тут-то, на рынке, и новости узнаешь, и поболтать есть с кем.
— Отлично! — улыбаюсь я. — У меня как раз есть одна подруга, которой жизненно необходимо перенять ваш взгляд на мир. Пойдёмте-ка сегодня вечером ко мне, а? Клуб соберётся…
— Да я занята, лапочка, — мотает головой Орешница. — Сами посмотрите, куда ж я отсюда пойду? Вон сколько всего продать надо!
После того, как я скупаю у Орешницы весь прилавок (а что, товар не портится, отвезу на Дол, будет что погрызть), ей ничего другого не остаётся как примкнуть к вечернему собранию. Её духовник был в полном замешательстве от вопроса, имеет ли она право вступить в мой круг, и не взялся брать на себя ответственность за такое важное решение. Вместо этого он написал Ажгдийдимидину, который всё разрешил. Потому он утром от меня и отмахнулся: знал, что проблема уже решена. Сыновья Орешницы берут на себя доставку и сборы, так что их мать сразу отправляется со мной во дворец.
Янку и Ориву мне удаётся выцепить и того легче: они так замотались в последние дни, что были рады высочайшему указу вечером отдохнуть. Они могут пройти во дворец в любой момент и уже должны быть в гостиной.
От рынка ближе идти через парадный вход, так что мы с Орешницей поднимаемся по огромной парадной лестнице — и утыкаемся в широкую грудь охранника. Он отходит в сторону, пропуская меня, и тут же снова баррикадирует дверь.
— Ку-уда? — покровительственно спрашивает он Орешницу.
— Это со мной, — говорю.
— На приём к Императору положено записываться в Доме Старейшин, — сообщает охранник, не реагируя на меня.
— Она не к Императору, а ко мне, — поясняю.
— А всё равно пускай записываются, — возражает он, наконец-то обернувшись ко мне. — Это же нужно, чтоб проверить, кто они такие, и лишних людей во дворец не пускать.
— Здравствуйте, — развожу руками. — Я — целитель, ко мне умирающих привозят, какая ещё запись?
— Хотон-хон, может, действительно не стоит мне во дворец ходить? — говорит Орешница. Ей очень неловко стоять на всеобщем обозрении посреди крыльца. Я выхожу обратно к ней.
— Ничего подобного, тут просто кому-то голову напекло. Сейчас всё решим.
Набираю Ирнчину, который теперь глава госбезопасности.
— Привет, — говорю, — а что это за быдло стоит у нас на главном входе и не пускает моих приближённых подруг?
— Здравствуйте, Хотон-хон. А вы список подруг в мой отдел подавали? — размеренно спрашивает Ирнчин.
— Ещё чего, — информирую я его. — А мне кто-то сказал, что это надо сделать?
На том конце небольшая пауза.
— Ваша правда, Хотон-хон. Не сказали… Ну так вы подайте, тогда пропустим.
— Не, погоди, солнце. Я вот тут с одной из них на пороге стою и войти не могу. В собственный дом, между прочим. Объясни, пожалуйста, своему персоналу, что если я кого привела, то надо впускать.
— А кто с вами? — подозрительно интересуется Ирнчин.
— Приближённая подруга, — раздражённо вздыхаю я. Понимаю, конечно, что в новом ведомстве накладки на каждом шагу, но это уже начинает напрягать.
— А имя?
— Ну сейчас я буду тут на всю улицу имена называть! — рявкаю я. — Стоим тут на солнцепёке посреди города, как туристы! Давай быстро объясняй своему громиле, что моё слово — закон, а остальное мы с тобой потом обсудим. Я ещё должна разрешения спрашивать, чтобы гостей пригласить!
— Хорошо, хорошо, не кипятитесь, Хотон-хон, сейчас всё будет, — быстро меняет тон Ирнчин и кладёт трубку. Тут же включается рация у охранника, и оттуда поступает команда нас пропустить.
Сплёвывая желчь, я втаскиваю слегка напуганную Орешницу внутрь.
— Ох, не надо было мне приходить, — бормочет она. — Вот и Ахмад-хон против…
— Он тут ни при чём, я разговаривала с начальником охраны. И очень хорошо, что вы пришли со мной, а то я бы так и не знала, что они моих гостей не впускают. Не переживайте, это просто обычные проблемы с чиновниками.
В гостиной меня ждут трое: Яна, Орива и Эсарнай.
— О, вы уже тут! — удивлённо говорю я последней.
— Да, я вошла через заднюю дверь, как мы с вами днём входили… Дорогу запомнила, вот, и пришла…
— Отлично! — я театрально вскидываю руки. — Через парадную дверь меня саму еле-еле пропускают, а за задней вообще никто не следит! Безопасность на уровне! Ладно, с ними потом разберусь. Так, вы тут уже познакомились, я думаю? Отлично, а это Орешница. Орешница, это… — и тут я понимаю, что не знаю никакого прозвища Эсарнай, а чтобы называть имя, нужно сначала спросить разрешения, тем более, что Орешницу я представила по прозвищу, а имени её я не знаю…. А-а-а-а!!! Взрыв мозга!
— Гарнетка, — прерывает мои метания сама Эсарнай.
Я с облегчённым вздохом падаю в кресло и заказываю на всех прохладительных напитков.
— Что сегодня будем делать? — оживлённо интересуется Орива.
— Я надеялась, что вышивать, — говорю. — Потому что на более сложное я сегодня не способна.
— Можно и повышивать, — соглашается Орешница. — Только вы контуры наметали?
Я двигаю бровями и извлекаю с полки пачку водорастворимых маркеров для ткани.
— Я придумала лучше!
Когда все отдали дань угощениям и освоили рисование по ткани, я подзываю к себе Эсарнай. Она нервно зажимает под мышкой планшет.
— Вот глядите, — перекидываю ей файлик с текстом про первые шаги. — Попробуйте первый абзац прямо под ним переписать по-муданжски.
— А что такое абзац?
Интересно, как их учат всеобщему, а?
— Вот досюда, — тычу пальцем, заодно отбивая строку, чтобы было куда писать. А то ещё не сообразит, кто её знает…
Она кивает и вчитывается в текст. Я возвращаюсь к рисованию контуров — попроще, чтобы успеть за всеми, даже с перерывами на Эсарнай. Через пару минут смотрю, она уже тыкает в сенсорную клавиатуру. Небыстро, мягко говоря. Ну ничего, если ей понравится, уж печатать-то научится.
Вытянув шею, заглядываю в экран через плечо Эсарнай.
"Наблюдающий их ребёнка рост вверх есть великий опыт для родителей", — печататет Эсарнай по-муданжски. Я роняю лицо в ладони. Кажется, это труба.
— Погодите, — говорю таким убитым голосом, что все вскидываются. — У вас получается бессмыслица!
— Да, — охотно соглашается Эсарнай. — Мне тоже так показалось.
— Ну? — не понимаю я. — А зачем вы переводите бессмыслицу?
— Тут так написано… — растерянно сообщает Эсарнай.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Хорошо, что тут нет моей бабушки, а то Экдалу пришлось бы искать себе другую жену.
Отбираю у неё планшет и кладу экраном вниз.
— О чём было первое предложение?
— Ну-у… — она мнётся. — Ну что-о… Для родителей очень важно, как растёт их ребёнок…
— О! — говорю, поворачивая планшет обратно. — Вот это и пишите.
— Но там ведь не так…
Я кладу ей руку на плечо.
— Наша задача — донести до обычной муданжской матери, как надо и как не надо учить ребёнка ходить. Нам не надо каждое слово переводить, достаточно, чтобы было понятно. Пишите.
Она хмурится, но пишет. Потом замирает и молча смотрит на экран.
— А можно, — говорит наконец, — я напишу "Для родителей смотреть, как растёт их малыш — ни с чем не сравнимый опыт"?
