— Мадагаскарские, — усмехается она. — Сантиметров десять в длину, — растопырив пальцы, показывает она. — Они еще шипят, — добавляет со знанием дела.
— А-а-а, — будто идиот мычу я и легко провожу по коротко стриженной башке. — Ни одного нет, — весело усмехаюсь. — Ты ошиблась, девочка, — бурчу жалостливо. — Ну откуда им взяться?
— Они из ушей вылезают, когда ты спишь, — скромно потупившись, заявляет нахалка и добавляет тихо, будто военный секрет рассказывает: — Я сама видела.
— Врешь ты все, — хмыкаю я равнодушно. — Поторопись, чижик, — бросаю коротко и уже хочу вернуться к друзьям, когда замечаю шальной взгляд Майи. Она не сводит с меня лукавых глаз и громко заявляет:
— Почему это я вру? Вчера ночью видела. Как только ты уснул, они из ушей полезли. Побегали по темечку и обратно в башку вернулись…
— Ты косишь под сумасшедшую? — неожиданно догадываюсь я. — Голову в спортзале отбила?
— Мне жаль тебя разочаровывать, Родя, но это кладовка для инвентаря, — фыркает она, кивая в сторону моей тренажерки.
— Стерва, — бурчу я, выходя из ванной комнаты. — Давай не задерживайся, — приказываю грубо.
— Могу только платье накинуть и выйти, — хмыкает она. Я в бешенстве поворачиваюсь обратно. Замечаю ясный взгляд и наглую довольную улыбочку. И мне начинает казаться, что эта зараза меня нарочно дразнит.
— Лифон надень и трусы, — рычу я, стараясь побыстрее выйти. — Ты моя жена, поэтому на тебя мужики с интересом смотреть не будут. Им собственные зубы дороже твоей красоты, — недовольно морщусь я.
— Как скажешь, Роди, — несется вслед приторно-ласковое.
9.
Как только за моим новоявленным супругом закрывается дверь, я не выдерживаю и со злости бью по каменной столешнице. Тут же прижимаю к груди ноющую от боли кисть.
— Дура, идиотка… — бурчу я себе под нос, чувствуя, как меня накрывает паника. Сейчас бы свернуться клубочком, привести мысли в порядок. Кто и зачем мог подсунуть в букет взрывчатку? Да и кому выгодна моя смерть? Только Веприцкому?
— Но тогда бы он не стоял рядом как приклеенный, — снова вздыхаю я, понимая, что вот так с наскока не смогу понять, что происходит.
Я еще раз вглядываюсь в свое отражение. Ни грамма косметики. Чистое лицо. Именно такое итальянцы зовут «вода и мыло» и считают эталоном красоты.
«Сойдет и так, — я морщу нос, понимая, что не желаю лезть в сумочку за косметичкой. — Лишнее это, — ворчу себе под нос, собирая волосы в подобие прически. — В конце концов, и свадьба не настоящая, и невеста только после тренировки. А про жениха промолчу. Наглый самоуверенный тип, — я снова придирчиво рассматриваю себя в зеркало. — Боксер, твою мать! Судя по перчаткам и другому инвентарю, любитель хренов. Так, девушкам пыль в глаза пустить», — хмыкаю я недовольно и, напялив белье и платье, выхожу в кабинет Веприцкого.
И тут же попадаю в капкан его рук. Крепких и надежных.
«Не вырваться, блин», — усмехаюсь я мысленно. Обвожу наивным взглядом собравшуюся компанию. Телохранитель мужа с собачьей кличкой, еще один похожий — здоровый жлоб, косящий под интеллигента. Очки в золотой оправе смотрятся на перебитом носу как чужеродный предмет, а вот выглядывающий из-под рубахи здоровенный крест говорит о том, что это тоже человек Вепря. Зато третий мужчина немного отличается от остальных. Чувствуется военная выправка, да и скромный костюм сидит будто форма. А еще улыбка. Ее точно ни с какой другой не спутаешь.
— Привет, Майя, — радостно смеется мой бывший сосед Павлик Щетинин и, поднимаясь из-за стола, резво шагает ко мне. Тотчас же оказывается рядом и проворно вытаскивает меня из загребущих лап Вепря. — Вот так встреча, — смеется он невесело. — Никак не ожидал, что ты в городе, да еще и замуж вышла за этого типа.
— Минуточку, — рычит Вепрь и снова возвращает меня к себе. — Это моя жена, — бубнит ворчливо. — Если ты когда-то жил с Майей в одном доме, — фыркает он, — то думаешь, что имеешь право лезть к ней? Свою заведи, Павка… А от моей убери руки.
— Я работаю над этим, — усмехается Тин и снова смотрит на меня. Строго и немного озабоченно. — Расскажи про букет, Маюша, — просит он, называя меня старым детским именем. Вепрь абсолютно прав. Небось целую разведывательную операцию провел и ему точно известны все мои адреса кроме бабушкиной квартиры.
— Я ничего не знаю, Павлик, — тяжело вздыхаю я. — Букет мне вручил жених, — я указываю на Веприцкого, — а ему вон тот тип передал, — вламываю Люка-Хряка по полной.
— А ты, Бессонов, где букетиком разжился? — лениво поворачивается Щетинин к Люку. Теперь понятно, почему такое прозвище. Скопище интеллектуалов, твою мать.
— У Артема. Он с рынка привез, — бурчит недовольно Люк, под строгим взглядом Вепря поднимаясь из-за стола и уступая мне место. Муж подводит меня к креслу, нагретому булками толстяка, и я отчетливо понимаю, что просто не могу сесть на мягкое кожаное сиденье и почувствовать его тепло. Меня вырвет, честное слово.
— Нет, — мотаю я головой и пытаюсь освободиться из железного захвата. — Я постою. Зря ты согнал человека, Родичка, — мурчу я, постепенно вытаскивая пальцы из лапищ Вепря.
— Тогда я сейчас всех подниму, — угрожающе рычит муж. — В присутствии женщины мужики не сидят.
— Это атавизм, милый, — шепчу я и вижу, как вытягивается морда Люка-Хряка. Наверное и слово он никогда не слышал.
— Садись на мое место, Майя, — решает Родион, видимо догадавшись об истинных причинах. — И давайте уже перейдем к делу.
Наблюдая, как я церемонно усаживаюсь за широкий письменный стол, муж задумчиво чешет башку и осведомляется в присущей ему хамской манере: — Ты все схомячила или там хоть что-то осталось?
— Не притронулась, — криво усмехнувшись, бросаю я и добавляю елейный голоском: — Покушай, милый. — Я вижу, как Вепрь, стиснув зубы, выходит из комнаты в спальню, наблюдаю за Пашкой. Бывший сосед, опустив голову, силится не рассмеяться. Шкаф в очочках пялится на меня во все глаза, а товарищ Люк косится недовольно.
— Вот, — на правах хозяина Родион выносит из спальни поднос и водворяет его на стол. — Все нужно съесть, — бурчит он и тут же кивает Люку. — Позвони на кухню. Пусть нарежут еще бутеров и принесут вместе с кофе.
— Мне зеленый чай, — встреваю в разговор я. — И, если есть, выпечка без глютена.
— Что? — хором спрашивают муж и его помощник.
— Такого не держим, милая, — ухмыляется Веприцкий. — Но ты скажи, завезем. Итак, народ, — заявляет он хрипло, становясь около меня и укладывая свою лапищу на изголовье кресла. Меня качает, как в люльке, но мой тиран, кажется, этого не замечает. — Сейчас прорабатываем версию: кому выгодна моя смерть?
— Твоей новой жене, — сердито бурчит Люк.
— Петя, — резко обрывает его Щетинин. — Я так понимаю, что у Майи не было возможности всунуть тротил в букет. А вот у тебя была. Я бы на твоем месте, Родя, этого типа отправил под арест. У тебя есть камера?
— Или выгребная яма, — шепчу я чуть слышно. Но мой муж улавливает каждое слово.
— Начнем с главного, — рычит он. — Куда запропастился Артем? — Вепрь зло оглядывает своих подчиненных. — Уже прошло больше часа, как за ним поехали парни… Приор? — бросает нетерпеливо.
— Я написал Артему и Славке. Оба не отвечают. Подождем еще, — морщится он. — Сам не понимаю, что происходит…
— Ну давайте подождем, — рычит Вепрь и снова нетерпеливо облокачивается о кресло. Я пытаюсь удержаться и сажусь ровно, положив руки на стол, как ученица.
— Да что тут думать и ждать, — плюхается на свое место Люк. — Это она во всем виновата… Зря ты женился на ней, Родя.
Похоже, телохранитель Веприцкого совершенно не скрывает своего отношения ко мне.
— Угомонись, Петя, — легонько осаждает его Павлик. — Майя букет выбросила, а ты покушение профукал…
— Да она… — рычит тот. — Это все она. И Родьку околдовала, сука бешеная!
— Ты говоришь о моей жене, — тихо, но свирепо напоминает Родион. — Заткнись, пожалуйста, — цедит сквозь зубы. Я не вижу лица своего муженька, но и реакции его единомышленников вполне достаточно. Люк выбегает из комнаты с обиженным видом, а Приор преданно заглядывает в глаза. Только меня и Павлика не касается этот разбор полетов.
