— Но ему нельзя мокнуть. Бекки убьет меня.
Из-за шума дождя Каролине, показалось, что она ослышалась.
— Что?
— Я имел в виду, — прокричал он, — что нельзя разбрасываться такими дорогими вещами.
Каролина потеснилась и освободила место для Хенка и его драгоценного седла. Когда все вещи оказались укрытыми, в палатке стало невозможно пошевелиться.
Хенк застегнул молнию и огляделся:
— Ну, разве не уютно?
— Конечно, — ответила Каролина, принужденно улыбнувшись. — Когда же портье принесет заказ?
Хенк оттолкнул тяжелое седло, которое ударило его по бедру.
— Ладно, это, конечно, не отель «Ритц», но…
— Не упоминай о «Ритце», хорошо? Я могу расплакаться.
Хенк и сам бы сейчас поплакал. Много времени проводя в горах, он тем не менее ненавидел жить в палатке. После дня, проведенного на земле, все его тело ломило. Оживала затихшая было боль от падения с лошади. В тридцать семь лет человек уже слишком стар для подобных приключений. Хенк стряхнул капли воды с волос.
Как было бы хорошо оказаться сейчас в своем клубе, помечтал он. Да и попариться в сауне тоже.
— Хотела бы я принять сейчас горячую ванну! — Каролина словно угадала его мысли. — Ну, разве это не чудо: теплая пена, пузырьки…
— Точно, райское наслаждение!
Она грустно взглянула на него.
— Не надо сарказма.
— А я серьезно!
— Должна признать, что я — дитя асфальта и плохо чувствую себя на природе.
Мне природа тоже не по душе, по крайней мере в данных обстоятельствах, подумал про себя Хенк. Но очередной громовой раскат прервал его размышления.
Каролина тяжело вздохнула, слушая шум дождя.
— Я помню, как в Лондоне меня застала такая же гроза.
— И что тогда случилось?
Она мечтательно улыбнулась.
— Я была тогда со своей старой подругой. Чтобы спастись от дождя, мы зашли в парикмахерскую у Кенсингтонского дворца. Там нам сделали маникюр, макияж и прически, подавали травяной чай и крошечные печенья. Это было чудесно. Потом мы пошли в театр — прекрасное завершение прекрасного дня.
— Действительно, здорово! — сказал Хенк совершенно искренне.
— Мне нравится иногда себя побаловать. Лицо Каролины осветилось воспоминаниями о счастливых днях. Как хотелось Хенку рассказать о своих собственных лондонских впечатлениях! Тогда он катался на лодке по Темзе с одной англичанкой, писавшей статьи для «Таймс». Потом они обедали в шикарном индийском ресторане, где официанты не знали ни слова по-английски, а после обеда посетили рок-концерт, который почтило своим присутствием королевское семейство. Он знал Англию, он любил Англию, и ему хотелось об этом рассказать.
Но пришлось заставить себя еще раз сыграть роль сельского парня.
— А ведь у нас есть холодный кофе! — сказал он весело. — И половинка бутерброда. Придется разделить этот скудный ужин. — Он потянулся за термосом и, наливая холодный кофе, попросил: — Расскажи мне о тех местах, где ты бывала.
— Боюсь, тебе будет совсем неинтересно. — Голос Каролины звучал тускло и подавленно. — Я люблю музеи и концертные залы. А еще — старые пыльные книжные лавки.
Как бы мне сейчас хотелось оказаться в одной из таких пыльных книжных лавок, подумал Хенк рассеянно. Но вместо этого произнес:
— А какие книжки ты любишь?
Словно забыв, кто ее собеседник, Каролина стала увлеченно рассказывать о книжных магазинах, разбросанных по всему миру. О редких изданиях, найденных ею в Риме, и полном собрании сочинений Джейн Остин из маленького старинного магазинчика в Эдинбурге. И о другом магазинчике, в Греции, возле которого во дворике располагалось замечательное кафе. Слушая ее, Хенк загадал для себя посетить каждое из этих мест.
Да, Каролина успела посмотреть мир! Некоторые поездки были деловыми, но чаще — исключительно ради удовольствия. Иногда она ездила одна, иногда — с друзьями. Хенк не упустил из ее рассказа, что однажды она ездила с приятелем. Это его покоробило, чему он и сам удивился.
— Похоже, календарный бизнес нужен тебе только для того, чтобы путешествовать?
Каролина виновато улыбнулась:
— Да, похоже, так оно и есть. Вообще-то я не слишком люблю свою работу. Но она позволяет мне оплачивать счета отелей.
— Почему бы тебе не попробовать заняться чем-нибудь еще? — предложил он. — Найди работу по душе.
— Ну, моя жизнь состоит не только из работы, — твердо сказала Каролина. — Я люблю слишком много всего, чтобы приковывать себя к рабочему столу.
— Что еще, кроме путешествий, книг и театра?
— Немного пишу. Конечно, не для публикации. Помогаю дому престарелых два воскресенья в месяц.
— И что ты там делаешь?
— В основном вожу за покупками милых пожилых леди. Мои родители переехали туда пару лет назад. Мама умерла, а отец все еще каждое утро играет в бридж со своими друзьями. А днем забивает в лунки мячи для гольфа.
— Ты проводишь с ним много времени?
— Мы с сестрами обедаем с ним каждую неделю, но он больше предпочитает общество своих приятелей. Обычно езжу, чтобы навестить старушек, послушать их истории. Даже хочу когда-нибудь собрать эти рассказы в книгу.
— По-моему, отличная мысль, — одобрил Хенк.
— Думаю, мама гордилась бы мной.
— Может быть, тебе стоит писать путевые заметки?
— Кому нужен еще один писатель-натуралист? — Каролина покачала головой. Очевидно, она не верила в эту идею.
Газете, в которой я работаю, нужен, подумал Хенк. Конечно, не на полную ставку, но и гонорар за отдельные репортажи — тоже неплохие деньги.
Немного помолчав, Каролина принялась осторожно выведывать подробности жизни Хенка.
— Наверное, это твои родители основали ранчо?
— Вообще-то дедушка с бабушкой. Они приехали сюда из Бостона и обосновались на пустом месте.
— Неудивительно» что вы так держитесь за эту землю!
— Ну, не все из нас. Каролина подняла голову:
— Что ты имеешь в виду?
— Бекки занимается… я хотел сказать, мы с Бекки занимаемся хозяйством, но наши родители переехали во Флориду несколько лет назад.
Ее глаза расширились от удивления.
— А я думала, они умерли.
— Нет, просто они ненавидят сельский труд. По крайней мере мать. А когда папа несколько лет назад упал с лошади и сломал ногу, мать сказала, что пора заканчивать с верховой ездой и перебираться в город. Отца не пришлось долго убеждать.
Хенк не стал добавлять, что мама была единственной, кто поддержал сына в его решении учиться и делать карьеру. Бекки родилась для жизни на ранчо, но запросы молодого Генри были иными. И теперь он понимал, что за свою интересную жизнь журналиста должен благодарить именно маму.
