Но было поздно. Я уже хорошо разглядел их самих и то, чем они занимались. Это были рабочие-бетонщики. Они поспешно повернулись ко мне, и я услышал, как чуть звякнуло стекло от прикосновения к каменной стене штольни, — один из рабочих прятал за спиной бутылку.
Я едва сдержался, С тех пор как в Тундрогорске была уничтожена проклятая пивная — «шайба», с тех пор как мы построили новые дома для рабочих, у нас не было случая выпивки на производстве.
— Идите к начальнику своего участка, — сказал я, — и передайте, что вы уволены. Оба.
Я пошел вперед, каждую секунду ожидая услышать за собой шаги и жалобные просьбы. Но вместо этого раздались слова, гулко прозвучавшие под пустынным сводом:
— Ну и увольняй! Не испугались! Работу найдем! Безработицы как будто не предвидится!
Я остановился, круто обернулся. Говорил, видимо, тот, что стоял впереди, ближе ко мне. Я не знал этого высокого плотного человека.
— Как фамилия? — спросил я.
— Крылов, — ответил высокий и добавил: — Ну, вот тебе моя фамилия. Протокол, что ль, писать будешь?
Второй, чуть пониже ростом, тронул его за рукав ватника. Крылов демонстративно отмахнулся.
Внезапно меня охватило чувство острого любопытства. Кто эти люди? Почему, будучи виноватыми, они решаются так разговаривать с начальником строительства?
— Вы с какого же участка? — спросил я.
— С западного, с западного! — поспешно ответил тот, что пониже. Своей готовностью отвечать он, видимо, хотел сгладить впечатление от поведения собутыльника.
— Как же вы дошли до такого? Что же вы: рабочие или шпана подзаборная?
— Рабочим работа нужна! — угрюмо сказал Крылов. — Тебе, начальник, за простой деньги идут? А нам вот нет. Ясно?
Я хотел спросить, почему же начальник участка или смены не перекинул их на другие работы, но внезапно слова застряли у меня в горле. Я вдруг вспомнил, как почти два года назад приехал сюда, к этой горе, на пустынный участок, и увидел Агафонова и Нестерова, долбивших гору ломами… Но ведь тогда строительство только еще начиналось! А теперь? Наш туннель близок к окончанию, мы во всеоружии передовой техники, бывшие рабочие Агафонов и Нестеров стали мастерами, все, все изменилось, — и вдруг я слышу голос, звучащий откуда-то из прошлого.
И мне стало стыдно. Я махнул рукой и пошел вперед. «Что же это происходит? — думал я. — Как быть?» Я снова подумал о Рожицыне с его книжечкой, обо всем том, что произошло на планерке. Я стал ощущать внутреннюю связь между поведением Рожицына и тем, чему я только что стал свидетелем. Именно из этого ощущения и родилось мое чувство тревоги. Мы, наш коллектив, привыкли идти вперед. Только вперед! А теперь мы в лучшем случае были обречены на топтание на месте. Все эти долгие месяцы мы шли вперед. Не было еще в нашей жизни такого дня, когда бы мы не знали, что будем делать дальше. Теперь такой день наступил. У нас был большой слаженный коллектив. У нас были машины, инструменты. И нам грозило бездействие.
«Что же делать? Просить дополнительное оборудование: бурильные молотки, погрузочные машины? Нет, бесполезно. Что даст увеличение скорости проходки, если мы не можем тут же бетонировать пройденные участки?»
Размышляя обо всем этом, я как раз проходил по второму участку туннеля, свод которого был давно готов для бетонирования и уже недели три стоял без обделки. Интересно, как ведет себя порода? Какие изменения произошли в ней за эти дни?
Поднявшись по лестнице через фурнель наверх, я подошел к стене и провел рукой по шершавой, колющей поверхности породы. «Чего доброго, начнет осыпаться», — подумал я и осветил стену карманным фонариком. Внимательно осматривая ее, я не заметил ни малейших изменений. Она была такой же сплошной и монолитной, как и недели назад. «А может быть, и не надо здесь никакого бетона? — промелькнула в моем сознании еретическая мысль. Но тут же я сказал себе: — Чего только не придет в голову в таком положении, как наше!»
Я спустился вниз и пошел дальше по штольне. Сбой дальнейший обход туннеля я провел чисто механически. Ожидающие обделки и бетонирования участки чередовались с незавершенными. На одном из таких участков бурильщики забуривали шпуры в своде туннеля, устремив вверх буры своих смонтированных на треногах молотков.
Расширение туннеля на полный профиль — трудная, «неуютная» работа. Проходка штольни до сбойки тоже нелегка, но она как-то яснее, элементарнее… Рабочим тогда не надо работать в узких каменных мешках где-то вверху штольни, в нишах, в которых бурильщик, приняв нужное ему для работы положение, уже не в состоянии повернуться…
Теперь надо не просто врубаться в стену забоя, как когда-то, стоя во весь рост, и бурить, прижав рукоять бурового молотка. Нет, теперь стало все сложнее. Забурить фурнели — узкие отверстия в кровле, затем подняться метра на четыре и, стоя на деревянном помосте, забурить шпуры для взрывчатки, потом лезть в пробоину и снова бурить…
Бурить, рвать, бурить вверх, в сторону, с разных сторон, с разными прицелами, бурить и рвать до тех пор, пока свод туннеля не раздастся, не расширится далеко в стороны, потом бетонировать, а затем рушить пол под ногами, рушить стены штольни, доводя все сечение туннеля до нужных размеров… Трудная работа!
Несколько минут я стоял, прислушиваясь к грохоту бурильных молотков, и спрашивал себя: «Ну, а что дальше? Что делать после того, как и этот участок будет доведен до нужного сечения и придет, очередь бетона? Что будем мы делать дальше?»
«Думай! — мысленно воскликнул я и повторил с горечью: — Думай! Что же ты не думаешь?!»
7
На следующий день я пришел на работу рано утром. В моем кабинете на столе уже лежала наша городская газета «За Полярным кругом».
На первой странице ее, рядом с передовой, я увидел крупный заголовок: «Слово «Туннельстрою»!» Дальше шла редакционная врезка, а затем—статья, подписанная: «Главный инженер «Туннельстроя» Г. Орлов».
Вот что было напечатано на первой странице газеты «За Полярным кругом»:
«ОТ РЕДАКЦИИ
Ниже мы печатаем статью одного из руководителей «Туинельстроя», тов. Орлова. Положение на строительстве волнует всю нашу городскую и районную общественность. Сроки производства работ срываются из-за отсутствия цемента. По сведениям, которые редакция получила в управлении комбината и на самом строительстве, надежд на получение цемента в нужном количестве нет никаких: планирующие органы считают необходимым направлять цемент в другие отрасли строительства. То, что положение катастрофично, видно и из печатаемой ниже статьи. Но мы не можем ограничиться одной лишь констатацией создавшейся ситуации. За ней стоят живые люди. И прежде всего речь идет о рабочих-бетонщиках, чей заработок систематически падает.
Но, очевидно, это последнее обстоятельство мало беспокоит директора комбината т. Кондакова, ведь его зарплата не зависит от положения дел на «Туннель-строе»: положение директора «особое».
Что же делать?
Безвыходных положений не бывает. В наши дни партия показывает великолепные образцы понимания обстановки и заботы о материальном уровне трудящихся. Время замораживания средств в трудоемких сооружениях, результаты деятельности которых скажутся не скоро, теперь прошло. Логичен вопрос: не следует ли подойти ко всему комплексу проблем, возникших на «Туннельстрое», с активных позиций современности?
Статья тов. Орлова лишний раз доказывает закономерность постановки этого вопроса».
Далее следовал текст статьи, который я также привожу целиком:
«Два года тому назад было решено пробить железнодорожный туннель в одной из гор заполярной тундры. Поводы для строительства были ясны и неоспоримы.
Гора стоит на пути между рудником, в котором добывается столь важное для нашего сельского хозяйства сырье, и обогатительной фабрикой, где это сырье превращается в концентрат.
Каждый, кто хотя бы одну зиму провел в наших местах, знает, с какими затратами связано использование железной дороги, идущей в обход горы и соединяющей рудник с обогатительной фабрикой. Протяженность этой дороги каких-нибудь два десятка километров, но они стоят двухсот.
Кому из жителей наших мест не приходилось откапывать железнодорожный путь, заваленный лавинами или снежными обвалами? Кто не видел, как скапливаются горы сырья, которое невозможно своевременно отправить на фабрику? Кто не знает о порожняке — вагонах, платформах, которые простаивают днями и неделями в ожидании концентрата с обогатительной фабрики? А страна тем временем ждет… И, наконец, у кого не сжималось сердце при воспоминании о лавинах, несколько лет назад похоронивших В снежной могиле домики железнодорожников, обслуживавших путь, и от сознания, что опасность новых катастроф все еще не устранена?
