Присутствие.
Среди сновавших туда-сюда полицейских находился еще один зритель. Мила узнала ее по фотографиям: Вероника Берман, жена предполагаемого убийцы. Она поняла, что женщина отличается гордым характером. Она вела себя с отрешенностью, полной достоинства, в то время как все эти незнакомые люди без спроса касались ее вещей и своим бесцеремонным присутствием нарушали интимность этих предметов, этих воспоминаний. Она не выглядела покорной, скорее смирившейся с обстоятельствами. Она предложила сотрудничество инспектору Роке, утверждая с уверенностью, что эти ужасные обвинения никоим образом не могут относиться к ее мужу.
Мила, не переставая наблюдать за женой Бермана, случайно обернулась и обнаружила прямо перед собой неожиданное зрелище.
Вся стена была покрыта препарированными бабочками. Они размещались в стеклянных рамках. Странные и прекрасные. У некоторых из них были экзотические названия, а рядом на медных табличках приводились наименования мест их происхождения. Самые очаровательные были родом из Африки и Японии.
— Они прекрасны, потому что мертвы.
Это были слова Горана. На криминологе были черный свитер и шерстяные брюки. Ворот рубашки выглядывал в вырезе джемпера. Он встал рядом с девушкой, чтобы лучше рассмотреть бабочек.
— Перед лицом такого зрелища мы забываем самую важную и очевидную истину… Эти бабочки больше никогда не смогут летать.
— Это противоестественно, — согласилась Мила. — И при этом так соблазнительно…
— Тот самый эффект, который смерть оказывает на некоторых индивидов. Именно поэтому и существуют серийные убийцы.
В этот момент Горан сделал едва уловимый жест. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы все члены группы немедленно собрались вокруг него. Явный признак того, что даже если и создавалось впечатление, что все были заняты своим делом, то в действительности не упускали его из виду, ожидая от него каких-нибудь замечаний либо действий.
Мила убедилась в том, насколько сильно они доверяли его интуиции. Горан руководил ими. Это казалось довольно странным, потому что он был штатским, а полицейские, по крайней мере из числа тех, кого она знала, не были расположены доверяться гражданским лицам. Правильнее было бы называть их «группой Горана», вместо «группы Роке», который, как всегда, отсутствовал. Он появится только в том случае, если обнаружится классическое и неопровержимое доказательство, окончательно подтверждающее вину Бермана.
Стерн, Борис и Роза окружили доктора. В соответствии с их привычной схемой, согласно которой у каждого имелось свое место. Мила сделала шаг назад, опасаясь быть не допущенной в этот круг, ибо сама исключила себя из него.
Горан говорил тихо, сразу же обращая внимание членов группы на тон, в котором намеревался вести разговор. Вероятно, он не хотел смущать Веронику Берман.
— Итак, что мы имеем?
Первым, тряхнув головой, ответил Стерн:
— В доме нет ничего сколько-нибудь значимого, что могло бы увязать воедино Бермана со всеми шестью девочками.
— Похоже, что жена ни о чем не подозревала. Я задал ей несколько вопросов, и у меня не возникло ощущения, что она лжет, — добавил Борис.
— Наши люди с собаками обыскивают сад в поисках трупов, — сказала Роза. — Но до сих пор ничего.
— Нам нужно восстановить всю картину передвижений Бермана за последние шесть недель, — заметил Горан, и все согласно закивали, зная, что это работа почти невыполнима.
— Стерн, есть что-нибудь еще?
— В банке не замечено никаких подозрительных денежных переводов. Самая большая трата денег у Бермана за последний год была связана с искусственным оплодотворением его жены, и эта операция стоила довольно дорого.
Слушая слова Стерна, Мила вдруг поняла, что за ощущение преследовало ее перед тем, как она вошла в дом, и затем, при осмотре фотографий. Отнюдь не присутствие, как она подумала вначале. Она ошиблась.
Это, напротив, было отсутствие.
В этом доме, наполненном дорогой и бездушной мебелью, обустроенном для двух обреченных на одиночество индивидов, чувствовалось отсутствие ребенка. Поэтому искусственное оплодотворение, о котором говорил агент Стерн, казалось абсурдным, учитывая тот факт, что в этом месте не ощущалось ни малейшего волнения людей, ожидавших такого подарка судьбы, как ребенок.
Стерн завершил свой отчет краткой характеристикой личности Бермана:
— Он не употреблял наркотиков, не пил, не курил. Имел абонемент в спортзал и в видеотеку, в прокате брал только документальные фильмы про насекомых. Посещал местную лютеранскую церковь и дважды в месяц работал волонтером в доме престарелых.
— Святой, — сыронизировал Борис.
Горан обернулся в сторону Вероники Берман, чтобы удостовериться в том, что она не слышала этот последний комментарий. Потом он обратился к Розе:
— Что еще?
— Я скопировала жесткие диски его домашнего и рабочего компьютеров. И даже запустила процедуру восстановления всех удаленных файлов. Но ничего интересного. Только работа, работа, работа. Этот тип был зациклен на своей работе.
Мила заметила, что Горан неожиданно погрузился в свои мысли.
Это длилось совсем недолго, а потом он вновь включился в разговор:
— А как обстоят дела с Интернетом?
— Я позвонила в фирму, которая обслуживает сервер, и мне предоставили список веб-сайтов, посещенных им за последние шесть месяцев. И там ничего… По-моему, ему нравились сайты про природу, путешествия и животных. А через Интернет он приобретал антиквариат и, прежде всего, коллекционных бабочек.
Когда Роза закончила свой доклад, Горан снова скрестил на груди руки и стал по очереди разглядывать своих коллег. Не обошел он вниманием и Милу, которая наконец почувствовала себя соучастницей событий.
— Ну и что вы об этом думаете? — спросил доктор.
— Я в растерянности, — тут же отозвался Борис, сопровождая эту фразу нарочито высокопарным жестом руки, закрывающей глаза. — Все слишком «чисто».
Остальные согласно закивали.
Мила не знала, что это могло значить, но не захотела спрашивать об этом. Горан провел рукой по лбу и потер уставшие глаза. На его лице снова отразилась отрешенность… Какая-то мысль отвлекла его на одну, может, на две секунды, затем криминолог по непонятной причине отодвинул ее в сторону.
— Какое первое правило в расследовании вины подозреваемого?
— У всех есть свои секреты, — тотчас прилежно ответил Борис.
— Именно, — согласился Горан. — Все мы, по крайней мере, хоть раз в жизни проявляли слабость. У каждого из нас есть своя большая или маленькая тайна, которую мы стараемся скрыть… Между тем оглянемся назад: этот человек — прототип добропорядочного мужа, верующий и очень трудолюбивый человек, — продолжал он, отчетливо проговаривая каждый звук. — Филантроп, сторонник здорового образа жизни, берущий напрокат только документальные фильмы, без вредных привычек, коллекционер бабочек… Такой ли он на самом деле?
На этот раз ответ был однозначным. Нет, он не был таким.
— Тогда что здесь делал человек с трупом девочки в багажнике?
— Наводил порядок… — высказался Стерн.
Горан согласился с ним:
— Он заворожил нас всем этим совершенством, чтобы не позволить взглянуть на него с другой стороны… В данный момент что-то еще находится вне поля нашего зрения.
— Тогда что же нам нужно делать? — спросила Роза.
— Начать все сначала. Ответ находится там, среди вещей, которые вы уже просмотрели. Перетрясите все заново. Вам нужно лишить его сверкающего ореола. Не позволяйте обмануть себя мнимым блеском совершенства его жизни: он служит для того, чтобы сбить вас с толку и спутать ваши мысли. И затем вам следует…
Горан снова погрузился в размышления, снова замер. Его внимание что-то отвлекло… И теперь это заметили все. В его голове созревала и разрасталась какая-то мысль.
Мила решила проследить за взглядом ходившего по комнате криминолога. Он отнюдь не растворился в пустоте. Девушка заметила, что он на что-то пристально смотрел…
Маленькая красная лампочка моргала, всем своим видом стремясь привлечь к себе внимание.
Гавила громко спросил:
— Кто-нибудь слушал сообщения его автоответчика?
В мгновение ока вся комната замерла. Все присутствующие уставились на телефон, подмигивавший им своим красным глазом. Они почувствовали себя виноватыми, пойманными с поличным в этой шумной забывчивости. Горан, не обратив на это никакого внимания, просто нажал на кнопку миниатюрного цифрового магнитофона.
Спустя секунду из небытия полились слова покойника.
Александр Берман в последний раз вошел в свой дом.
«Э-э… Это я… Э-э… У меня мало времени… Но я все равно хочу сказать, что сожалею… Я сожалею обо всем… Я должен был сказать тебе раньше, но не сделал этого… Попытайся простить меня. Это — только моя вина…»
