что ничего такого не наговорил на чистовую запись. Он настолько был пропитан контекстом Земли, что для него было естественно делать предположения и использовать политический символизм, принятый на Земле. Но со вчерашнего вечера Эко начал понимать опасности такой беспечности. Дело было не только в том, что он рисковал привнести в свой фильм субъективную точку зрения, но и в том, что он не мог изложить объективные факты. Ему хотелось донести до Земли послание о том, что нет ничего опаснее поспешных выводов.
Одним из таких поспешных выводов оказался стеклянный дом. Строительство зданий из стекла было обусловлено геологией Марса и здешними технологиями. За этим не стояло никакого символизма, и уж точно это не подразумевало политического угнетения. Для того чтобы отразить реальность, Эко нужно было в нее углубиться, копать глубже – до тех пор, пока он не прикоснется к истинному содержанию, истинному смыслу Марса.
– А я подумал, что прозрачность – это произвольный выбор.
– Ну… – Джанет растерялась. – Думаю, тут многое зависит от точки зрения. Прозрачно что-то или непрозрачно – это зависит от освещения.
– Можете разъяснить?
– Как ни регулируй, среда всегда будет прозрачна для одних форм света, но не для других. Полная непрозрачность невозможна.
– Вы сейчас говорите о стекле… или о чем-то другом?
Джанет усмехнулась. Ее глаза весело засверкали.
– Если вы здесь пробудете несколько дней, вам непременно скажут, что в районе Рассел живут два человека, чьи слова ни в коем случае нельзя воспринимать ни как обычное описание, ни как чисто образное выражение. Первый из них – доктор Рейни, а вторая – я. Можете понимать сказанное мной, как хотите. Настоящего ответа на этот вопрос нет.
В словах Джанет прозвучало кокетство, и это придало ей легкость молодости. Эко подумал, что в молодости она наверняка была очень притягательна. Джанет не была красавицей в общепринятом смысле слова, но в ней была сильнейшая живая подлинность. Из-за этого редкого качества людей и тянуло к ней. Теперь Эко понимал, почему Давоски в нее влюбился.
– Мисс Брук. Мне нужно кое в чем признаться. Простите, что я сначала скрыл это от вас. Просто не знал, как завести этот разговор, чтобы не огорчить вас. Но думаю, я должен сказать вам правду.
Джанет стала серьезной
– Хорошо. В чем дело?
– Я учился у Артура Давоски. И я здесь в качестве его представителя.
Лицо Джанет окаменело. Она словно бы услышала голос из далекого прошлого – тихий и нереальный. Эко пристально смотрел на нее. Они стали похожи на две статуи. Над ними по экранам скользили лица людей, шевеливших губами, а они замерли в неподвижности. Эко смотрел на Джанет, а Джанет – на воздух между ними.
Наконец Джанет сделала глубокий вдох.
– Пройдем в мой кабинет? Нам лучше присесть.
* * *
– …в то время мне было двадцать семь, и я встречалась с молодым человеком, который любил меня больше, чем я его. Он хотел жениться на мне, но я тянула с решением. Сама не знала, чего хочу. В это время на Марсе появился Артур. Поначалу отношения у нас с ним сложились чисто профессиональные. У него на Марсе было определенное задание, а мне предстояло показать ему наши технологии съемки. А потом, в один прекрасный день он предложил снять вместе с ним фильм.
Артур такой человек… в таких со временем влюбляешься. Он всегда был полон странных и интересных идей, постоянно пытался решить, как показать жизнь в неожиданном свете. Поскольку вы учились у него, уверена, вы понимаете, о чем я говорю. В первое время он мне объяснял, что хочет попрактиковаться в применении новой техники съемки, чтобы убедиться, что он хорошо овладел этой методикой. Мне это показалось совершенно естественным, и я согласилась ему помочь. Только гораздо позже я поняла, что это было всего лишь первым шагом в его долгосрочном плане. Его целью была вовсе не техника схемки, а истинное осознание собственных идей. Он увлекся планом создания этого фильма, а я увлеклась им.
Не знаю, насколько вы себе представляете положение дел в то время. На Земле Артур преуспевал, но при этом ему нужно было постоянно переживать за удачу каждого нового фильма. Здесь всё не так. Весь наш доход зависит от возраста – независимо от того, в какой мастерской мы работаем и каковы наши достижения. Все наши фильмы загружаются в центральный архив, и всем разрешается смотреть их бесплатно. Никого не волнуют деньги. Артуру этот порядок очень нравился. В качестве гостя он получал стипендию, и ему было на что жить. И наконец у него возникла возможность сделать что-то, когда нет нужны переживать о рынке и думать можно было только о самовыражении. Он так долго ждал такого шанса, что как только познакомился с техникой голографической съемки, уже не в силах был остановиться. Каждый день он с головой погружался в акт творчества и словно бы перестал принадлежать реальному миру.
Мне нравилась его страстность, а он… он влюбился в меня. Он был похож на метеор, врезавшийся в мою жизнь. Ничего подобного я прежде не переживала. Каждый день он экспериментировал с новыми ракурсами кинокамеры, новыми методиками, новыми стилями редактирования отснятого материала, а потом возвращался в свой гостиничный номер, чтобы что-то читать, спорить со мной и предаваться любви. Ему нравилось размышлять о свете и тени. Для Ван Гога идеалом было поймать движение, волнение воздуха и света. Таков был и идеал Артура. Он говорил мне, что небо на Марсе не такое, как на Земле. Ему нравилось видеть звезды при свете дня.
Ему не хотелось улетать. Его пребывание на Марсе должно было составить всего три месяца, и он попросил разрешить ему продлить командировку еще на три месяца. И это время истекло, а он всё еще не хотел улетать. Он попросил других землян доставить новую технику на Землю, а сам остался. Мы с ним стали жить вместе.
Джанет держала в руке бокал, но не пила. Она рассказывала свою историю медленно и холодно. Время от времени она бросала взгляд на Эко, но чаще смотрела сквозь окно. Ее мастерская располагалась на втором этаже архива, окна выходили на юг. Кабинет был залит солнцем. За окнами виднелась полоса невысоких пальм, верхушки которых находились наравне с полом кабинета. Вдалеке было видно здание с куполом, чем-то напоминавшее мечеть. Лучи падали на лицо Джанет сбоку и распадались на пятнышки на ее коже. Миновало восемнадцать лет, но свет воспоминаний явно соединял ее с прошлым.
Эко сидел напротив нее
