ему не говорило. Она вела себя спокойно, и прибытие кинорежиссера с Земли не вызвало у нее никаких особых возражений. Он решил еще немного походить вокруг да около и только потом сказать Джанет об истинной цели своего визита.
– Я сказал представителям Совета, что хотел бы повидаться с марсианскими деятелями кино, – сказал Эко. – Мне посоветовали обратиться к вам.
– Как мило с их стороны. Пойдемте со мной.
Джанет открыла дверь, ведущую внутрь здания архива. Эко пошел за ней, с любопытством разглядывая всё, что он видел вокруг. Дизайн входа в здание в форме раковины продолжался и здесь. Они шли по округлым туннелям с плавными линиями стен, покрытых серо-голубыми полосками. Путь вел по спирали внутрь.
По стенам струились разнообразные как видео, так и статичные изображения. Джанет и Эко шли извилистым путем, словно бы по лабиринту.
– Честно говоря, я не понял, почему мне порекомендовали вас, – признался Эко. – Они мне почти ничего про вас не рассказали.
Джанет рассмеялась:
– Думаю, порекомендовали меня, потому что я – единственный деятель кино, которого они знают.
– Вот как?
– Здесь была разработана одна методика, которую некоторое время назад стали продавать Земле. Землянам она очень понравилась.
– Что за методика?
– Полностью достоверная голографическая проекция.
Эко разволновался. Он искал повод продолжить разговор, а Джанет сама затронула тему из прошлого.
– Это придумала ваша мастерская?
– Именно так. Уже более двадцати лет назад.
– Примите мою благодарность. Вам я обязан своей работой.
– Вы снимаете голографические фильмы?
– Большая часть фильмов голографическая. От двухмерного изображения почти полностью отказались.
Джанет весело рассмеялась. Эко почувствовал, что она искренне довольна.
– Меня вам вовсе не нужно благодарить. Работа у вас была бы и без голографических проекций. А с ними многие разучились делать то, что умели.
Эко улыбнулся. Он понял, что Джанет имеет в виду. Любая революция оставляла позади многое из старого мира. От немого кино к звуковому, от плоского изображения к полностью достоверному голографическому – дело было не в том, что люди не были способны обучиться новым технологиям, а в том, что они этого не хотели. Это было сложно. Чем больше кто-то преуспевал в старом мире, тем меньше у них было желания приниматься за что-то новое. Такие люди всю свою жизнь вложили в устаревшие выразительные средства и не желали с ними расставаться. Никто не любил отказываться от самого себя.
– А как с этим обстоит дело здесь, на Марсе? – спросил Эко.
– У нас до сих пор существуют и двухмерные, и голографические фильмы. Когда делаешь видеосъемку какой-то официальной встречи или снимаешь производственное видео, в 3D-изображении необходимости нет. Слишком дорого.
– Понимаю, – кивнул Эко. – У нас это тоже практикуется, но такие записи мы не называем фильмами.
– Ясно, – сказала Джанет. – Вы употребляете название «фильм» только тогда, когда можете его опубликовать.
– А здесь разве не так?
– Нет. На Марсе определение носит чисто технический характер. Любая разновидность аудиовизуальной записи классифицируется как фильм. Вы публикуете ваши фильмы в Сети, делите их на жанры, а мы так не поступаем. Все наши фильмы хранятся в центральном архиве под именем создателя. Поскольку все способны снимать драматические повествования, документалистику, основанную на реальных фактах, производить видеозапись экспериментов, делать видеосъемку производственных процессов, нет никакой необходимости разделять эти материалы.
Эко решился осторожно попробовать почву.
– Похоже, вы неплохо знакомы с тем, как обстоит дело с киноиндустрией на Земле.
– Я бы не назвала это знакомством. Просто из личного интереса я узнавала о кое-чем понемногу.
– А почему вы интересуетесь Землей?
– Наверное… это нечто вроде профессиональной болезни. Когда-то я изучала историю законодательства в области киноиндустрии на Земле. И хотя теперь это для меня уже не столько важно, интерес остался.
– Значит, у вас есть с Землей какие-то контакты? Я не знал, что возможно прямое общение между жителями наших планет.
– О нет. Невозможно. Но я просматривала целый ряд официальных ознакомительных материалов с Земли. Большинство этих материалов носит слишком общий характер, поэтому мои познания весьма поверхностны. – Джанет улыбнулась. – Я так рада, что вы здесь. Вы можете меня многому научить.
Эко промолчал. Его расспросы ни к чему не приводили. В ответах Джанет не было ничего необычного, ничего такого, за что он мог бы ухватиться. Все объяснения, приводимые ей, выглядели объективно, фразы она строила старательно, в ее словах не звучало ничего оскорбительного. Вела она себя дружелюбно, но в ее поведении не было ничего личного. Смех Джанет звучал искренне, говорила она прямо и с любопытством. Но при этом ей удавалось ничего не говорить о себе. Эко не знал, как быть. Продолжать разговор в таком духе, ходя вокруг да около цели, смысла не имело, а заговорить прямо сейчас о том, что его действительно интересовало, – это было бы слишком резко.
Они вошли в большой, ярко освещенный зал. С потолка свисали тонкие полоски стекла и украшали однообразное пространство радужными отражениями и тенями. По стеклянным поверхностям стекали слова и изображения. Время от времени на одном из более крупных экранов появлялась фигура человека крупнее, чем в жизни, и начиналась беззвучная лекция для невидимой аудитории. Воздух был прохладным, но немного застоявшимся.
– На этих фотографиях запечатлены опытные кинорежиссеры, – сказала Джанет. – Если вам интересно, вы можете взять вот такой керамический наушник и послушать, что они говорят.
– А как работают эти стеклянные экраны?
– Они покрыты тонкой светопроводящей и светоизлучающей пленкой. Пленка настолько тонкая, что ее не отличить от обычного стекла.
– Я заметил, что на Марсе любят почти всё делать из стекла. Это имеет какое-то особое значение?
– Особое значение? Что вы имеете в виду?
– Ну… Я хотел сказать… Почему вы приняли такое коллективное решение?
– Я бы не назвала это коллективным решением. Скорее, это вопрос необходимости. На Марсе полным-полно песка, а камень и глина встречаются редко. Помимо железа, нам приходится полагаться на стекло, как на сырье для множества разных вещей. Во время войны Найлз Галле изобрел технику создания построек, которой мы сейчас пользуемся. Из стекла легко строить, и его легко перерабатывать.
– Понимаю. Но как вы решаете вопрос свободы частной жизни? Каковы правила? Я заметил, что некоторые здания непрозрачны, а стены в моем гостиничном номере прозрачные.
Джанет удивилась:
– Вам не сказали? Все стены можно сделать как прозрачными, так и непрозрачными. Плоховато работает виртуальный администратор в вашем отеле, если она не объяснила вам такие важные вещи. Ионы в стекле управляются электрическими полями, и, находясь в номере, вы имеете возможность изменять степень прозрачности стен.
Эко почувствовал себя неловко. Он вспомнил, какие сделал выводы о марсианском обществе из-за прозрачности стен, и порадовался тому,
