за маленьким круглым столиком. Он тоже держал в руке бокал с красноватой жидкостью. Слушая Джанет, он представлял себе молодого Давоски быстрым, как метеор, непосредственным, искренним. Это так сильно отличалось от образа старика на смертном одре, и всё же Эко было дано почувствовать самую суть своего учителя.
– Меня вот что всегда удивляло, – проговорил Эко. – Как же ему позволили так надолго остаться на Марсе? Разве марсиане не подозревали, какие у него могут быть намерения? Как здесь могли быть уверены в том, что он не шпион, который прислан, чтобы похищать ваши технологии?
– Я была его гарантом. Я и мой отец. Мой отец в то время был генеральным секретарем по информации. Я его умоляла спонсировать Артура, и он согласился.
– Вы поженились?
– Нет. Думали об этом, но не поженились.
– Где же вы жили?
– В гостиничном номере Артура. Он не был марсианином, поэтому ему не полагалось отдельного жилья.
Эко не знал, как продолжать разговор. Ему хотелось спросить, что происходило на протяжении тех восьми лет, когда они были вместе, и почему Давоски в итоге покинул Марс. Его учитель никогда не говорил о том времени. То время словно бы стало для него черной дырой, внутри которой исчезали слова. Эко никак не мог подобрать нужные фразы.
Но Джанет его опередила:
– Скажите мне, как Артур поживает сейчас?
Ее вопрос шокировал Эко. Он собирался поведать Джанет всё о жизни Артура на Земле за последние десять лет, а уж потом сказать о его кончине. Джанет очень постаралась, чтобы вопрос прозвучал спокойно, но напряжение было заметно и в ее голосе, и во взгляде. Улыбка замерла у нее на губах, и вся она стала похожа на слишком сильно надутый воздушный шар. Ответ Эко мог либо плавно выпустить воздух из шарика, либо лопнуть его. Джанет не торопила, но ее пытливый взгляд и то, что она задержала дыхание, еще сильнее давили на него. Он не мог солгать, он мог только бесконечно долго тянуть с ответом.
– Он умер.
– О…
– Рак легких. Около полугода назад.
Секунды три Джанет сидела неподвижно, а потом ее словно прорвало. Плечи затряслись, по щекам ручьями побежали слезы. Она прижала ладони к губам, но это не помогло ей унять тоску. Она плакала так, словно ничто не могло остановить ее слез. Вся ее утренняя учтивость, выстроенная, как линия обороны, пропала, от этого ничего не осталось. Обнажилась беззащитность, ранимость. Джанет прямо и ровно сидела в кресле, но в ее позе было столько безнадежного отчаяния, что хотелось отвести глаза.
Эко чувствовал, как ей больно и горько, но не знал, что делать. Он сомневался, что имел право ее утешать. В конце концов, она плакала не без причины. Эко протянул Джанет платочек. Он смотрел на нее, понимая, что его расспросам пришел конец. Даже с чипом, наполненным воспоминаниями Давоски, теперь стоило подождать до следующего раза. Довольно долго он сидел рядом с Джанет, пока она не перестала плакать.
Перед тем как он ушел, Джанет подвела его к небольшому монитору. Она несколько раз прикасалась к экрану, пока не появилось сообщение о том, что регистрация прошла успешно. Джанет дала Эко номер аккаунта и пароль и сказала, что он может пользоваться этим для доступа в центральный марсианский архив.
– Все фильмы Артура до сих пор здесь. Просто найдите его имя.
Голос Джанет надломился. Веки у нее припухли, волосы растрепались. Но Эко смотрел на нее, и она казалась ему красавицей. Ничто не раскрывает красоту человека лучше, чем искренние эмоции. Большую часть своей сорокапятилетней жизни Джанет слыла неуязвимой. А в глубине души она всегда верила, что Артур в один прекрасный день вернется. Ожидание сделало ее одинокой, но при этом открытой и сильной. Теперь этому пришел конец. Эко положил конец ее надежде.
Давоски ушел из жизни, но мир не перестал жить и развиваться. Ни Марс, ни Земля не перестали вращаться из-за того, что умер мечтатель.
Земля двадцать второго века была миром, где доминировала медийная среда. Эта среда стала столпом всемирной экономики. Производимые изображения и персонализированные сети изменили социальную структуру и изменили взаимоотношения индивидуума с миром. Когда обесценилась экономика, основанная на обычной, материальной продукции, мир спасла торговля в области интернет-протоколов.
«Ты – Сеть» – вот что было сердцевиной IP-экономики. Все вкладывали в нее свои познания. Земной шар был охвачен Сетью так, что бескрайние коммерческие возможности могли родиться из обмена знаниями. В этой Сети коммерции даже одна фраза или случайно оброненная мысль могли превратиться в целое ассорти продуктов. Торговля в этой Сети знаний представляла собой революцию. Это был родник без источника, это был бизнес с нулевой стоимостью и почти бесконечным доходом.
В этой революции каждая мысль, каждый набросок, каждое улыбающееся лицо становилось частью мирового ВВП. Каждый продавал, покупал, скрывал свои собственные творения, а потом обескураживал остальных выдачей этих секретов за деньги. Любая идея могла дать в Сети доход, а без Сети никакого дохода не было. Сеть была средоточием непрекращающихся вспышек. Ее капитал превосходил доходы национальных государств. Три гигантских медиаконгломерата, боровшихся за доминирование в мире, разрослись и стали империями. Они лоббировали пропаганду в разные стороны, поощряли и, наоборот, развенчивали разные мнения в поисках большей выгоды. В ходу оставались методы, принятые два столетия назад: «Вложения в медиа всецело связаны с доходом и не имеют ничего общего с ценностью».
С другой стороны, и Марс двадцать второго столетия тоже был миром медиа. Но на Марсе информационная среда не была синонимом экономики, а представляла собой стиль жизни, присущий каждому. Медиа создавали стабильное электронное пространство, подсоединенное к самым разным мастерским. Это напоминало громадную пещеру, где всем позволялось хранить свои произведения, а другие могли беспрепятственно этими произведениями пользоваться. Это пространство содержало четко зарегистрированные авторские права и описания, но это не давало возможности дохода. Брать и давать – и то, и это было обязанностью, а деньги распределялись между всеми, независимо от участия в обмене идеями.
Суть действия медиа на Земле Эко понимал очень хорошо. Он был знаком с изменчивостью информационной среды, с приливами и отливами причуд и тенденций. Он знал, как нарисовать сундук с сокровищами, чтобы у всех возникло желание заплатить за право первым открыть крышку. Но систему действия информационной среды на Марсе он не понимал. В воображении информационная среда Марса представала перед ним в образе молчаливого зверя, таящегося в темноте и ожидающего жертвоприношений от верующих. Он не понимал, как с информационной средой связаны индивидуумы, кто здесь кем управляет. Вне всяких
