— Вах, все соседи завидовать мне будут, — горделиво заявил один из продавцов, — Напиши, дорогой, что-нибудь душевное на фотографии от себя для Гурама.
Мне принесли фотку с концерта Весёлых Ребят в Берёзовой Роще и шариковую ручку. Стало теперь понятным, откуда возник такой интерес к моей персоне. Пришлось начиркать на обороте: «От Миши Чекалина и Весёлых Ребят с пожеланиями крутейших успехов Гураму в торговле». Затем оформил немного другое фото с того же концерта для Дато. Ещё пара была для Автандила и Гоги. Затем пошёл поток открыток и прочих фото, которые я надписывал для родственников и близких своих новых грузинских знакомцев. Даже рука заболела писать.
— Вах, сам соловей бы заплакал, услышав твой сладкий голос. Мамой клянусь! — всё восторгался Гурам, — Приезжай к нам в Кварели. Такими винами тебя угостим, во всём мире нигде лучше не найдёшь. И друзей с собой привези. Счастье нам подаришь.
Пока торговцы не избавились от угара фанатизма, накатило на мою наглую натуру пожелание заменить виноград на клубнику. Почему-то вдруг решил, что она материализуется из-под прилавка. И, действительно, волшебство свершилось. Грузины притащили откуда-то картонную коробочку, до краёв наполненную ароматным деликатесом. Виноград не стали забирать обратно.
С трудом убрались с рынка, таща с собой вкусные трофеи. Хвост разобрался с причинами грузинских восторгов в мой адрес и косил хитрыми глазами. А на вопрос Ярослава относительно ажиотажа вокруг своей особы ответил:
— Ходу, Ярик, дорогой, ходу! Обознались кавказские мужчины. Двигай булками шибче и не оглядывайся. Скоро очухаются, догонят, отберут, что надарили, и вломят нам по жопам так, что надолго забудем прямохождение.
Перепуганный комсомольский работник стартанул так, что мы с Хвостом настигли его только у машины. Потом долго удивлялся тому, что я расписывался под своей фамилией. Грузины де меня легко разыщут.
— Ну, разыщут, ну, примем бой. Ты же, Ярик, не останешься в сторонке стоять, меня на мученическую смерть обрекая? Вступишься за меня? — со слезою в голосе воззвал к нему, опасливо оглядываясь на давящегося приступами ржача Хвоста.
Подкатили к детской Морозовской больнице на Мытной улице. Яр остался ждать в машине, а мы отправились в регистратуру на поиски лежбища нашего больного. Заслал предварительно Хвоста на разведку. Очень мне не хотелось сталкиваться с вовкиными родителями. Вернулся и доложил, что по словам дежурящей медсестры, они были здесь, но уже ушли.
Змей встретил нас лежащим в постели и показался мне ещё больше похудевшим, чем обычно. Что-то неуловимо изменилось в нём. Будто как-то постарел, и взгляд изменился. К нашему приходу он отнёсся безразлично. Поздоровался вялым рукопожатием. Гостинцы вообще проигнорировал. Зачем я только у грузин руку себе всю отмахал, подписывая открытки? Впрочем, натаскали ему тут всякой всячины. На целый гастроном хватит. Даже бананы присутствовали. Хвоста снова отослал стоять на стрёме. А то вдруг родители вовкины явятся. На самом деле, хотел с лучшим другом наедине пообщаться. Ну, относительно наедине. Вокруг целая куча разновозрастной ребятни лежала. Палата ведь на восемь коек. И все больные. Я с той колокольни, что качнуть чуток энергии другу здесь нормально не получится.
— Что там врачи о тебе говорят? — поинтересовался его состоянием.
— Они с родаками моими только общаются. Ничего мне не говорят. Сам тогда через одну медсестричку прояснил, что полный капец мне настаёт. А мне радостно. Скоро вернусь туда, где быть суждено. Незачем мне здесь оставаться. Операцию хотят мне делать, да толку от неё не будет. Я знаю. Анализы разные всё время делают…
— А сам то как себя чувствуешь?
— Честно говоря, хреново. Боль такая тупая и надоевшая во всём теле сидит, будто кости и мышцы кто-то тянет и выламывает. Вдобавок, начал сильно уставать. Я же тебе не сказал, что на том свете побывал. Там хорошо, света много и благостно. Не смейся. Истинный крест тебе не вру.
Я с удивлением увидел, как Змей сотворяет крестное знамение с серьёзным видом, смотря на маленькую иконку Богородицы на тумбочке, если мне не изменяет память — Владимирской.
— Тебя там тоже видел. Ангел пресветлый с тобой беседовал, — продолжил разглагольствования друг.
— Давай, прекращай себя хоронить. На тот свет он собрался, — озлился я, — Причудилось тебе в видениях, когда на хоккее придавили. Парни говорят, что у тебя остановка сердца была. Как же я был с тобой на том свете, если сейчас в целости и в полном здравии с тобой разговариваю?
— Не знаю. Я ведь тоже как-то вот сюда вернулся, хотя сильно не хотелось.
— Ох, не нравишься ты мне такой, Змеюкин. Слышал, небось, что на выселках баба-целительница живёт? Она многие болезни лечит, — решился я на откровенный разговор.
— Которую в милицию забрали за мошенничество? Конечно, слышал, — вяло отреагировал Вовка, — Ерунда всё это. Целители твои.
— Ты же не станешь отрицать, что есть то неведомое, которое может помочь человеку. Что есть экстрасенсы, люди с неординарными способностями. Да у каждого есть такие способности, если тренироваться и развить их. Небось помнишь как я с тобой энергиями обменивался, а потом тётку в электричке на бурный секс раскочегарил? — принялся его убеждать.
— От дьявола это искушение к страстям греховным влекущее, — тупо пробухтел друган.
— Тьфу ты, так резко поглупеть ещё дано особо постараться, — окончательно вскипел я, — Короче, скажи родакам, чтобы к той целительнице обратились. И как можно скорей. Она должна помочь. Давай не кисни. Всё будет пучком!
Повернулся, чтобы уходить из палаты, как вдруг почувствовал, что схвачен кем-то за свитер. Какой-то длинный и чернявый парень на соседней койке смотрел на меня умоляющим взглядом и горячо шептал:
— Парень, помоги! Спаси меня, ради Бога! Жить хочу! Ноги твои целовать буду, только спаси, пожалуйста. Умоляю!..
Ещё кто-то смотрел взглядом, жаждущим жизни. Как они прочувствовали мой необычный статус? Вдруг мне показалось, что вместо мальчишек в палате находятся только их ждущие, умоляющие глаза. К горлу вдруг подкатил комок. Слёзы сами хлынули из глаз. Я отпустил шлюзы своего резервуара с перекачкой по всем направлениям.
Пришёл в себя от запаха нашатыря на лавочке в коридоре. Около меня находились пожилая медсестра и встревоженный Хвост.
— Время сколько? — спросил первым делом.
— Десять минут пятого, — сообщил Хвост и начал озабоченно выяснять, — Ты чего это, хозяин?
— Вам, молодой человек, надо полежать. Я сейчас позову врача, — предложила медсестра, — Часто такое с вами?
— Не надо никакого врача. Дома полечусь, — с трудом пролепетал я, пытаясь подняться.
— Ну, как хочешь, — сказала женщина и отошла на свой пост.
Я, не то, что на ногах, ползком бы не смог передвигаться.
— Серёг, быстро пригони сюда Ярослава. Мне нельзя пропускать сегодняшний матч, — скомандовал своему подручному.
Усвистал он с такой скоростью, что, боюсь, кого-нибудь по пути обязательно сшибёт. Зато Ярика долго ждать не пришлось. Подхватили меня с обеих сторон и потащили, как алкаша на просушку. Потом кто-то сердобольный нам подбросил каталку. На ней меня докатили до машины и загрузили на заднее сиденье.
— Что с тобой случилось? — обернулся Яр.
— Думаю, что последствия давки на хоккейном матче с канадцами в Сокольниках. Разве не слышал? Ах, да, жертв ведь якобы не было. Не сообщали об этом в прессе.
— Тебе врачам надо показаться, — подумав, высказался комсомольский работник.
Угукнул ему в ответ. Разговаривать не хотелось. Закрыл глаза и неожиданно уснул.
Меня разбудили осторожные прикосновения к плечу.
— Как твоё ничего, хозяин? — послышался голос Хвоста.
Сон вернул мне немного бодрости, но слабость оставалась ещё сильной.
— Где мы? — спросил, не открывая глаз.
— Ярослав доставил нас прямо к нашему корпусу.
— Мне же нужно на шахматы успеть. Отвезите меня в ДКС, — пробормотал я.
