12 июля два транспортных самолета канадских ВВС сбросили путешественникам необходимое снаряжение для устройства летнего лагеря — в том числе ласты и маску для подводного плавания. Пока занимались хозяйственными делами — строили город «Мелтвилль» (от английского глагола — melt — таять), путешественники, к своей великой радости, обнаружили, что их льдина как бы развернулась и начала дрейфовать к северу. Это случилось 22 июля, в день торжественного открытия «Растай-города». Казалось, тучи над экспедицией начали расходиться.
Летний отпуск продолжался восемь недель. В первых числах сентября путешественники стали вновь собираться в дорогу. На этот раз недолгую — приближалась полярная ночь.
От точки предполагаемой остановки Большое Полярное течение должно было доставить их на Северный полюс. Однако торопиться не следовало. Первый снег запорошил ледяные поля, но озера летней талой воды еще не промерзли.
В путь отправились в понедельник 9 сентября. Прошли около семи миль, когда случилась беда. В глубокую трещину, скрытую предательским снегом, провалился шедший с тяжелым рюкзаком Аллан Джилл.
Доктор Хеджес немедленно поставил диагноз: тяжелое повреждение спины, возможно смещение позвонка. Джилла положили на перевернутую байдарку. На руках отнесли назад, в только что оставленный «Мелтвилль». В Лондон была отправлена радиограмма с медицинским заключением Хеджеса, который настаивал на немедленной эвакуации пострадавшего.
Между тем в «Растай-городе» два члена экспедиции решительно восстали против мнения врача. С трудом превозмогая мучительную боль в спине, едва разжимая зубы, Аллан пробормотал, что ни за что не покинет лагерь. Его поддержал начальник экспедиции Уолли Херберт — человек, в первую очередь ответственный за жизнь и здоровье своих товарищей. Сначала он отправил в Лондон просьбу прислать замену. Но затем, поговорив с Джиллом, он изменил мнение.
Херберту нелегко далось такое решение. Он понимал, что творится в душе Аллана, когда тот повторял сквозь зубы: «Мне легче умереть, чем покинуть вас. Ради всего святого, не предавайте меня».
Доктор Хеджес считал невозможным изменить своему профессиональному долгу; он знал: человек с таким серьезным повреждением не может оставаться на зимовку, его место — в больнице.
Херберт радировал в Лондон: «Джилл неоценим для экспедиции, он способен принести огромную пользу, даже будучи прикован к постели. Он сознает весь риск и возможные последствия и просит оставить его на зимовку».
Из Лондона пришли в ответ две радиограммы. Одна — от патрона экспедиции герцога Эдинбургского. Муж королевы писал: «С сожалением узнал о несчастье с Джиллом в довершение ко всем прочим трудностям и разочарованиям. С наилучшими пожеланиями. Филипп». Вторая радиограмма подписана председателем Комитета экспедиции сэром Майлсом Клиффордом: «Комитет обсудил все известные факторы и, сознавая большое желание Аллана остаться на зимовку, постановил, что по причинам медицинского характера, а также для обеспечения возможного старта экспедиции весной он должен — повторяем, должен — быть эвакуирован».
Аллан между тем мужественно боролся с несчастьем. Пролежав две недели неподвижно на твердых досках, ой начал делать попытки приподниматься.
«Будь я на месте Аллана, им пришлось бы пристрелить меня, чтобы взять отсюда», — заметил Херберт и отправил в Лондон гневную реляцию, выдержанную в издевательски канцелярских выражениях:
«С чувством совершенного почтения я вынужден обратиться к Комитету с настоятельным пожеланием, чтобы впредь в ответ на мои обращения к нему за моральной поддержкой в отношении каких-либо изменений планов, касающихся прохождения 3800 километров по дрейфующему паковому льду, Комитет, сообразуясь с моей ответственностью и с уважением к моему опыту и суждению, посылал мне рекомендации, а не директивы».
На общечеловеческом языке это послание означало одно: «Джилла я вам не отдам».
Во время очередного радиосеанса с корреспондентом «Таймс» Херберт использовал для характеристики действий Комитета несколько весьма сильных английских выражений, которые газета не постеснялась тут же опубликовать. Ознакомившись с этой оценкой своей деятельности, Комитет распространил в прессе следующее заявление:
«Полярным исследователям хорошо известно, что у некоторых людей напряжение, создаваемое длительным и трудным путешествием, накапливается и оседает в организме, особенно зимой. Это состояние, известное под названием «винтеритис» (от английского winter — зима), затемняет рассудок и может представлять опасность. Вероятно, участники экспедиции после восьми месяцев отчаянного и опасного пути уже находятся в известной степени в состоянии винтеритиса. Остается надеяться, что эта степень еще не столь велика, чтобы ставить под сомнение безопасность людей и исход экспедиции».
Для непонятливых сэр Клиффорд растолковал это заявление так: «Мы считаем, что у Херберта не все дома».
Комитет решительно отверг предложенный Хербертом план: оставить Джилла вместе с Хеджесом в «Мелтвилле», куда должна будет прибыть группа ученых, а самому в паре с Кернером завершить маршрут через полюс до Шпицбергена.
29 сентября на американскую дрейфующую станцию Т-3, находящуюся в 150 милях от «Мелтвилля», сел двухмоторный «оттер» канадской полярной авиации. Летчику Фиппсу был дан наказ во что бы то ни стало забрать Джилла из лагеря. Сесть в «Мелтвилле», однако, было не просто. У «оттера» не было лыж, и опуститься он мог лишь на гладкую ледяную площадку.
И тут летчики, сбросившие в лагерь очередную партию груза, стали свидетелями своеобразной демонстрации — Аллан Джилл встретил их, стоя на лыжах! Кроме того, они приняли следующее послание Херберта: «Бросайте ящики осторожнее. Поблизости бродят медведи, а нам не нравится вкус давленой медвежатины ».
В день, назначенный для эвакуации, разыгралась пурга, и Херберт счастливым голосом сообщил, что расчистить полосу нет никакой возможности. На следующее утро установилась идеальная, насколько это возможно в условиях Арктики, летная погода. Но напрасно летчик Фиппс ждал у рации известий из «Мелтвилля». Херберт не откликался на позывные. Рация «Мелтвилля» заработала только через три дня, когда погода испортилась уже окончательно и бесповоротно. «Что же вы не прилетали? — удивлялся Херберт. — Теперь о посадке и думать нечего».
«Оттер» улетел на базу. А Джилл остался зимовать в лагере. Четырем спутникам предстояло вместе провести полярную ночь и залечить все раны — телесные и душевные, — вызванные сентябрьскими событиями.
ИЗ ДНЕВНИКА:
«4 ноября. 85°44" 7" N, 163° W.
Мы живем в хижине, наполненной ароматом свежевыпеченного хлеба и менее приятным запахом сохнущих над печкой фуфаек, аппаратов, варежек и волчьих парок. Хижина невелика — 25 квадратных метров, но у каждого из нас есть свой угол, обставленный по личному вкусу и в соответствии с профессиональными обязанностями. Научные работы, в разгаре. Доктор Кернер возится со своими микрометеорологическими приборами и защищает от собак участок свежего, невытоптанного снега. Джилл приступил к своей программе геофизического траверса, включающего замеры магнитного и гравитационного полей, а также прощупывание эхолотом профиля морского дна. Он ходит легко, но все еще не может согнуть спину. Эта несгибаемая спина напоминает старую военную выправку. Кен Хеджес проводит опыты над нами, выявляя лучшую форму арктической одежды. Очевидно, наш энергичный бег на месте во время очередного эксперимента послужил импульсом к сотрясению льда, в результате которого 20 октября наш, лагерь треснул пополам. Два из пяти наших складов оказались отрезанными. Через несколько дней вторая трещина еще сильнее сократила наше жизненное пространство. Пришлось искать новое место для лагеря. Перетаскивание и переноска отняли добрых десять дней. Теперь новую и старую стоянки соединяет отлично обкатанная дорога».
24 февраля 1969 года, год спустя после старта, четверо англичан покинули «Мелтвилль» и взяли курс на Северный полюс. Перед этим состоялась новая серия радиопереговоров с Лондоном. Комитет сделал еще одну попытку настоять на эвакуации Джилла. Он уже утвердил кандидатуру нового члена экспедиции. Осуществлению замыслов Комитета мешало одно — невозможность посадки в районе лагеря.
Март выдался исключительно морозным. К тому же путешественники взяли с собой минимальный запас продовольствия. С тяжелыми нартами нечего было и рассчитывать наверстать в сжатые сроки те 200 миль, что «не дошли» в прошлом году. В довершение ко всему плохие метеоусловия нарушили на много дней контакт с экспедицией с воздуха. Пришлось резко урезать рацион.
ИЗ ДНЕВНИКА:
