– Может быть, и так, – согласилась Людмила Алексеевна. – Но и в этом случае получается, что преступник знал о времени появления охранников или супруги убитого. А это мог знать лишь близкий человек. Мы собираемся допросить не только Петунина. В Таллин мы уже послали запрос, чтобы там допросили Арнольда Кросса. И сделаем ещё один запрос на Украину насчет Хомичевского. Пусть ещё раз всё проверят.
– С самого начала нужно было проверять, – в который раз не удержался Ледков.
– Мы работаем, как умеем. – сухо отрезала Вакуленко. – О чем ещё вы говорили в тот вечер с вашим другом? Может, вспомните какие-нибудь подробности.
– Мы вместе пили кофе у них на кухне, – вспомнил Ледков и тяжело вздохнул. – Супруга Кима рассказала мне, что вчера ему звонил какой-то неизвестный и предлагал встретиться вечером у института, сразу после работы. А он отказался, сообщив, что уйдет раньше с работы. Может быть, вам проверить и этот звонок?
– Уже проверили, – ответила она. – Кто-то звонил из телефона-автомата, установленного на станции метро, рядом с домом Сипакова. Найти человека, который оттуда звонил, даже теоретически невозможно. За день оттуда звонит несколько сот человек, мы уже проверяли.
– А звонки до и после с этого телефона? – вставил Дронго. – Нужно проверить последний и следующий звонки с этого телефона. Может, они выведут вас на нужный результат.
Вакуленко снова нахмурилась и взглянула на Удальцова.
– Правильно, – согласился тот, – нужно проверить и ближайшие звонки. Два-три до звонка в институт и два-три сразу после. Именно с этого автомата. Вдруг что-нибудь найдем.
– Спасибо за совет, – саркастически заметила Людмила Алексеевна.
Позвонил один из телефонов, стоявших рядом с ней. Она взяла трубку
– Пусть подождет, – строго сказала она. – Он сам виноват. Не нужно было опаздывать.
Она положила трубку.
– Это ваш друг детства, Евгений Петунин. Приехал наконец.
– Он подтвердит мои слова, – вздохнул Ледков. – Можете его тоже допросить. Что-нибудь ещё?
– Да. В ближайшие дни я прошу вас не уезжать из города. Подписку о невыезде я не беру, полагаюсь на ваше честное слово.
– Я протестую, – сразу заявил Дронго. – Если в городе действительно действует убийца-маньяк, который работает по строгой схеме, заданной им самим, то следующей жертвой должен стать именно Геннадий Данилович. Поэтому я настаиваю, чтобы ему разрешили выезд за границу, где его трудно будет найти возможному преступнику. А ваше решение ставит господина Ледкова в опасное положение. И вы должны отдавать себе отчет, что любое происшествие с Геннадием Даниловичем будет отнесено на счет вашего волюнтаристского и непродуманного решения.
Когда было нужно, он умел убедительно говорить. Она посмотрела на Удальцова. Тот пожал плечами. Этот «адвокат» прав. Подписку о невыезде у свидетеля брать нельзя, он ни в чем не подозревается и ни в чем не обвиняется. А оставлять его в Москве, значит действительно подвергнуть ненужному риску.
– В любой момент могут появиться дополнительные факты, – не собиралась сдаваться Вакуленко. – И мне трудно будет найти вас где-нибудь на Сейшелах или на Канарских островах. В нашей прокуратуре бюджетное финансирование, и наши курьеры не смогут добраться так далеко.
– Можно ближе, – Дронго с огорчением подумал, что у неё стереотипное мнение о богатых людях, обязательно отдыхающих на каких-нибудь островах.
– А если убийца поедет за вами? – не унималась старший следователь. – Если он находится в вашем ближайшем окружении, чего никак нельзя исключать?
– Тогда мы его легко найдем, – ответил Ледков.
– Вы очень самонадеянны, – вздохнула Вакуленко, – и нашли себе такого же самонадеянного адвоката. Давайте ваши пропуска. Можете уезжать куда хотите. Но оставьте нам хотя бы ваши контактные телефоны.
– Обязательно, – кивнул Дронго за себя и Ледкова, который, достав визитную карточку, записывал на ней номер своего мобильного телефона.
– У меня последний вопрос, – вдруг сказал Удальцов. – Кого вы сами подозреваете, господин Ледков? Историю про вашего друга детства, который оказался бандитом, я уже слышал. Хомичевского мы, конечно, будем искать. Но месть через столько лет – это довольно слабый мотив для убийства. Тем более для нескольких преступлений. Так кого вы лично подозреваете?
– Не знаю, – честно ответил Ледков. – Я действительно ничего не понимаю. У меня к вам только одна большая просьба. Не дергайте по пустякам Тамару, жену Кима. Ей и так сильно досталось. До свидания.
Они с Дронго вышли в коридор. Спустились по лестнице. Навстречу им поднимался Петунин. Увидев их, он остановился.
– Она вам что-нибудь рассказала? На тебе лица нет, Гена.
– На столе у погибшего Кима нашли конверт в цифрой «три», – убитым голосом сообщил Ледков. – Это Хомичевский. Я с самого начала знал, что это он.
– Какой конверт? – не понял Петунин. – Он же сказал вчера, что порвал и сжег конверт.
– Он сказал нам об этом позавчера, – возразил Дронго, – а вчера конверт нашли рядом с убитым.
– Но там первой появилась Тамара, – вспомнил Петунин. – Она не увидела этого конверта?
– Наверно, нет, – ответил Ледков, – ты можешь себе представить, в каком состоянии она была? Зачем ей ещё смотреть на какой-то конверт. Я даже не представляю, как она всё это выдержала и не упала в обморок. Сумела ничего не тронуть и сразу вызвать милицию. У неё железные нервы.
– И этот конверт был на столе? – не мог успокоиться Петунин.
– Да. Убийца хотел, чтобы мы точно знали, кто и зачем убивает Кима. Можешь себе представить, какая сволочь. Это Толик Хомичевский. Больше никто такое сделать не может.
– Ты уже достал всех этим Толиком, – разозлился Петунин. – Ты его совсем не помнишь. Он же кретин, убийца, уголовник. Откуда у него столько ума, чтобы всё это устроить. Как он узнал, что Ким останется один? Откуда?
– Не кричи, – тихо попросил Ледков. – У меня и так с самого утра голова болит.
Он махнул рукой и пошел вниз по лестнице. Петунин посмотрел ему вслед.
– Идите с ним, – попросил он Дронго. – В таком состоянии он мне совсем не нравится.
– Ему всё время намекают, что убийца может быть кто-то из его ближайшего окружения, – пояснил Дронго, – поэтому он так нервничает. Трудно смириться с мыслью, что тебя предаёт кто-то из самых близких.
– А вы в этом сомневаетесь? – спросил Петунин, когда Дронго уже начал спускаться по лестнице.
– Нет, – вдруг ответил Дронго, обернувшись. И поспешил вниз за Ледковым.
Обратно они возвращались, не сказав друг другу ни слова. Когда подъехали к офису Ледкова, тот повернулся к Дронго.
– Вас отвезут, куда вам нужно.
– Мне нужно сидеть с вами круглосуточно, – возразил Дронго. – Я не привык халтурить на своей работе. У нас и так уже была серьезная ошибка с Кимом Сипаковым. Мы недооценили оперативность преступника. Больше такой ошибки мы с вами не допустим. Я поднимаюсь вместе с вами.
– Думаете, моих телохранителей недостаточно? – криво усмехнулся Ледков.
– Думаю, что нет, – жестко ответил Дронго. – В подобных случаях важны не кулаки, а мозги. Смею думать, мои мозги не хуже, чем кулаки ваших костоломов.
Они вошли в здание, поднялись на четвертый этаж. Охранники следовали за ними. Сразу четверо. И Казберук впереди. Геннадий Данилович вошел в свой кабинет и прошел к своему креслу. Устало в него опустился. Дронго сел на один из стульев, стоявших у стола.
– Что мне теперь делать? – спросил Ледков потухшим голосом. – Действительно уехать на Сейшелы и там спрятаться? Или Хомичевский приедет за мной и туда! Кто-то из моих близких сошелся с этим негодяем и теперь сливает ему информацию.
– Я бы не был так категоричен.
– Но вы сами видите, что происходит. Сначала задушили Низамова, потом выбросили из окна Борю Туричина и, наконец, вчера застрелили Кима Сипакова. Что сделают со мной? Четвертуют? Отрежут голову? Или раздавят катком?
– У вас буйная фантазия.
– Это не у меня. А у того негодяя, который всё это подстроил и решил нас перебить по одному. Только почему он начал с Байрама? Ему нужно было начать с меня или с Жени Петунина. Первые двое должны были быть именно мы. Чтобы остальные не успели подготовиться. Ведь у нас есть свои возможности, свои охранники, свои телохранители. Мы можем нанять новых людей. А несчастный Байрам был беззащитен. Сколько раз мы его уговаривали бросить этот чертов санаторий, но он нас не слушал.
– Правильно делал, – ответил Дронго. – Он ценил вашу дружбу, а не вашу способность ему помогать деньгами или устраивать на работу.
– Мы все ценили дружбу, – Ледков растегнул рубашку, ослабил узел галстука, – настоящую мальчишескую дружбу. Вы даже не представляете, сколько мне пришлось пережить, прежде чем я стал таким «крутым» хозяином фирмы! Мы ведь начинали с нуля. Создали кооператив, торговали карандашами и пеналами. Потом начали поставлять бумагу, разные лесоматериалы. В меня два раза стреляли. Это было ещё в середине девяностых, когда казалось, что весь мир сошел с ума. Время было такое, сумасшедшее. Кто сумел, ухватил. Кто опоздал, проиграл. А я никогда хапугой не был. Не так меня воспитывали дома. Я, конечно, был не таким образованным, как мои братья. Один дипломат, а другой технолог на крупном производстве. Только и я по жизни не просто так прошел. Пока всё наладил, пока всё заработало, с меня семь потов сошло.
