отправилась в шатер Иакова. Она не предлагала себя, как Билха, хотя была лет на пять постарше своей маленькой сестрички, ведь Зелфа, считай, являлась почти ровесницей Лии, которая к тому времени уже родила пятерых здоровых сыновей.
Зелфа знала, что однажды это случится, и заранее смирилась. В отличие от Билхи, она никогда не проявляла инициативы, так что Лии пришлось в конце концов, самой принять решение.
- Однажды ночью, в полнолуние, старшая сестра предстала передо мной, - рассказывала впоследствии Зелфа. - Сначала мне показалось, что это сон. Лия всегда спала так же крепко, как Лаван, и никогда нс поднималась посреди ночи. Даже собственным детям непросто было разбудить ее. Однако все происходило наяву. Мы долго гуляли в ярком белом свете госпожи Луны рука об руку. Я снова усомнилась: действительно ли это была моя сестра или призрак, потому что женщина рядом со мною молчала, а нашей Лии всегда было что сказать. Наконец она тихо заговорила - сначала о Луне. Она рассказала мне, как сильно любит этот странный белый свет, как разговаривает с Луной, как зовет ее по имени с наступлением каждого нового месяца. Лия сказала, что Луна - единственное лицо богини, повелевающей заполнением и опустошением ее чрева.
Моя сестра была мудрой женщиной, - продолжала Зелфа. - Она остановилась, внимательно посмотрела на меня, взяла мои ладони в свои и спросила: «Готова ли ты проглотить Луну?» Что я могла сказать? Просто пришло мое время.
Вполне возможно, что Зелфа ждала слишком долго, и она отчасти надеялась, что в свои двадцать пять слишком стара для первого зачатия. Такой возраст не считался подходящим для начала семейной жизни. Рахиль была бесплодна с юности, несмотря на все усилия. Лия, плодородная, как хорошо орошенная равнина, находилась в самом расцвете женской силы. Зелфа не знала, что приберегает для нее Великая Мать, и существовал лишь один-единственный способ проверить это - войти в шатер Иакова и стать последней из его жен.
На следующее утро Лия обратилась к супругу. Билха предложила украсить руки Зелфы хной, но та лишь поджала губы и отрицательно помотала головой. Ночью она медленно вошла в шатер Иакова, где он возлег с нею и познал ее. Зелфе это все не слишком понравилось.
- Я сделала то, что от меня требовалось, - сказала она таким тоном, что никто не осмелился расспрашивать ее о подробностях. Зелфа никогда не жаловалась на невнимание со стороны Иакова. Как и с другими своими женами, он сделал всё, чтобы успокоить ее и избавить от страхов. Он много раз звал Зелфу к себе в шатер, пытаясь завоевать ее доверие и расположение. Он попросил мою тетю петь песни о своих богинях, расчесывал ее волосы. Но ничто не смягчило сердце Зелфы.
- Я никогда не понимала, что привлекательного находят мои сестры в возможности возлечь с Иаковом, - говорила она, досадливо взмахивая длинной рукой. - Это был долг, тяжкий труд, как растирание зерна, нечто утомительное и неизбежное, необходимое для продолжения жизни. Нет, я не была разочарована, - добавляла она. - Но я и не ожидала от этого никакого удовольствия.
Зелфа понесла во время беременности Билхи. А вскоре после рождения Дана окружающим стало казаться, что она и вправду проглотила Луну. При ее хрупком телосложении живот выглядел огромным и совершенно круглым.
Сестры поддразнивали Зелфу, но та только улыбалась в ответ. Она радовалась освобождению от ложа Иакова, ведь мужчины не вводили в свои шатры беременных. Она принимала свое новое тело и предавалась чудесным грезам о власти и полете. Она мечтала о рождении дочери, но не заурядного человеческого детеныша, а прекрасной женщины-духа, обладающей полнотой тела и разума, с тяжелой грудью. Она носила странное одеяние из сплетенных веревок и широко шагала, ступая по земле большими ступнями, и ее лунная кровь побуждала деревья расти там, где она проходила.
- В детстве я любила спать, - рассказывала Зелфа. - И все месяцы беременности я вновь отправлялась в снах в дальние странствия.
Но когда настало время, ребенок не спешил явиться на свет, и Зелфа сильно страдала. Ее бедра были слишком узкими, так что роды длились от заката до заката, на протяжении трех суток. Зелфа кричала и завывала, уверенная, что ее чудесная дочь умрет или что она сама испустит дух, прежде чем увидит свое дитя, свою Ашрат - она уже выбрала имя для девочки и сообщила его сестрам на случай, если не вынесет родов.
Постепенно положение становилось все тревожнее. Вечером третьего дня Зелфа была уже чуть жива от боли, а конца родам не предвиделось, словно бы ребенок и не собирался являться на свет. Наконец Инна прибегла к не опробованному ранее зелью, которое купила у одного торговца из Ханаана. Она засунула руку как можно глубже в тугую утробу Зелфы и натерла ее ароматической смолянистой смесью. Новое средство быстро сработало, исторгнув из горла роженицы хриплый отчаянный вопль, похожий на крик животного, настигнутого огнем. Инна сама придумала особое заклинание, обратившись к древней богине врачевания:
О, милосердная Гула, ускорь эти роды,
Сжалься над женщиной бедной, к тебе я взываю,
Пусть прекратятся страданья ее поскорее
И огласится шатер наш младенческим криком.
Вскоре Зелфа поднялась на кирпичи, а Лия стояла сзади, поддерживая роженицу, приносящую ребенка от ее имени. К тому моменту, когда Инна извлекла из Зелфы дитя, у той уже больше не осталось слез. Несчастная мать была наполовину мертвой, пепельно-серой и холодной. Роженица даже не смогла закричать, когда ребенок наконец явился на свет, раздирая ее плоть спереди и сзади. Это оказалась не желанная девочка, а мальчик - длинный, худой и черноволосый. Лия обняла сестру и твердила, что теперь все муки позади, что у нее родился просто замечательный сын. Лия нарекла его Гадом и сказала:
- Пусть он принесет тебе луну и звезды и позаботится о тебе в преклонные годы.
Но радость, воцарившаяся в Красном шатре, оказалась недолгой, потому что Зелфа вдруг снова надсадно завопила. Боль вернулась.
- Я умираю, умираю! - рыдала Зелфа. - Мой несчастный мальчик станет сиротой и никогда не узнает свою мать! - восклицала она. - Каково ему будет жить, ребенку наложницы, умершей при родах? О, несчастный сын несчастной матери!
Инна и Рахиль присели по обе стороны от впавшей в отчаяние женщины, пытаясь понять, чем вызван новый приступ боли. И внезапно повитуха нащупала в материнской
