чтобы семя Иакова не укоренилось в ее чреве.
Но потом запас фенхеля подошел к концу, а Инна находилась где-то далеко на севере, так что негде было взять целебную траву. Прошли месяцы, прежде чем повитуха вернулась. И тогда Лия попробовала применить старое средство: вымочила клок шерсти в оливковом масле и, перед тем как войти в шатер Иакова, поместила его глубоко в свое лоно. Однако усилия Лии оказались тщетными, впервые житейский опыт подвел ее. Конечно, она могла бы в отсутствие Инны обратиться к Рахили, но не захотела этого делать. Многодетная мать пыталась щадить чувства своей бесплодной сестры, терзаемой жаждой иметь собственного ребенка. Они разделяли традиционные обязанности главной жены. Лия отвечала за плетение тканей и приготовление пищи, работу в саду и воспитание детей. Рахиль, всё еще сохранявшая прекрасный тонкий стан, служила мужу и принимала бродячих торговцев. Она заботилась о здоровье Иакова, сестер и племянников, неустанно совершенствуя свои навыки целительницы, лечила всех обитателей лагеря, причем не только людей, но и животных.
Каждое новолуние две эти женщины неизбежно встречались в Красном шатре. Однако Лия ложилась спать у западной стены, а Рахиль выбирала восточную.
Да и разговаривали они друг с другом только через сестер: Лия - через Зелфу, Рахиль - через Билху. Но когда Лия поняла, что носит под сердцем ребенка, выбора у нее не осталось. Инна еще не вернулась, и Рахиль была единственной, кто мог помочь Лии избежать очередных родов: она знала рецепты трав и заклинания, умела правильно массировать живот.
Когда Рахиль собралась уезжать, чтобы принять роды в соседнем поселении, Лия сделала вид, что ей надо срочно набрать воды, и как бы случайно приблизилась к сестре. Щеки Лии горели, она потупилась, вынужденная просить повитуху о том же, о чем ее недавно просила Рути. Рахиль ответила на удивление мягко, почти ласково.
- Не губи свою дочь, - сказала она. - У тебя будет девочка.
- Пусть она лучше умрет сейчас, - ответила Лия. - Ведь если даже бедняжка родится и выживет, она никогда не узнает матери. Силы мои закончились, и я не вынесу новой беременности.
Но Рахиль говорила от имени всех сестер, долгое время мечтавших о рождении девочки и приберегавших для нее свои сокровища.
- Мы всё сделаем для тебя, Лия, - сказала она, впервые за долгое время назвав сестру по имени. - Пожалуйста, очень тебя прошу, прояви благоразумие. - Рахиль немного помолчала и потом добавила, не то в шутку, не то всерьез: - Делай, как я говорю, а не то пожалуюсь Зелфе. А уж она отравит тебе жизнь, если узнает, что ты задумала, можешь даже не сомневаться.
Лия рассмеялась и покорилась судьбе: уж слишком сильным было желание обзавестись дочерью.
Еще покоясь в утробе матери, я являлась во сне и ей, и каждой из своих тетушек. Билха мечтала обо мне однажды ночью, лежа в объятиях Иакова.
- Я видела тебя в белом платье из тонкого полотна, а сверху - длинный жилет из синих и зеленых бусин. Волосы твои были заплетены в косы, и ты шла по изумительно зеленому пастбищу с прекрасной корзиной в руках.
Ты ступала, словно царица, но была совершенно одна.
Рахили снилось мое рождение.
- Я видела тебя в материнской утробе: с открытыми глазами и ртом, полным красивых маленьких зубов. Потом ты выскальзывала на свет между ног Лии и говорила: «Привет, мамы. Наконец-то я здесь. Не найдется ли чего-нибудь поесть?» Это нас всех рассмешило. В том сне при твоем рождении присутствовали сотни женщин, некоторые были в иноземной одежде, поразительно яркой, но с бритыми головами. И мы все смеялись. Я проснулась посреди ночи, смеясь.
Моя настоящая мать, Лия, признавалась, что каждую ночь видела меня во сне.
- Мы с тобой перешептывались, как подружки. Ты была необычайно мудрая, давала мне советы: что есть, чтобы успокоить расстроенный желудок, как помирить Рувима и Симона, которые поссорились. Я рассказывала тебе про Иакова - твоего отца, про твоих тетушек. А ты говорила мне о другой стороне мира: той, где темнота и свет не были разделены. И нам было так хорошо вместе, что я ни в какую не хотела просыпаться.
Мама признавалась, что ее беспокоили эти сны.
- Я не видела в них твое лицо. Ты всегда была где-то позади меня, за моим левым плечом. И каждый раз, когда я оборачивалась, чтобы увидеть дочь, ты исчезала.
Сны Зелфы были безрадостными. Она постоянно видела меня плачущей, причем из моих глаз текли реки крови, порождающие плоских зеленых монстров, которые открывали рты с рядами острых зубов.
- Но ты не боялась их, - говорила Зелфа. - Ты шла по спинам чудовищ, и они исчезали, когда всходило солнце.
Я родилась весной, в полнолуние, в тот год еще был необычайно большой приплод ягнят. Зелфа стояла слева от роженицы, Билха - справа. Инна тоже присутствовала в Красном шатре, она принесла особое старинное ведро, в котором традиционно обмывали новорожденных.
Но Лия попросила, чтобы роды принимала Рахиль. Я появилась на свет легко, не доставив матери страданий. После мучений с сыновьями Лии показалось, что она родила меня играючи, хотя я оказалась крупным младенцем, почти как Иуда, который был самым большим из ее детей. Инна объявила о рождении «дочери Лии», и в голосе повитухи прозвучало удовлетворение. Согласно правилам, первой мне в лицо взглянула мать; она облегченно улыбнулась, увидев, что оба глаза у меня одного цвета - карие, как у Иакова и всех ее сыновей. Затем Рахиль начисто вытерла меня и передала Зелфе, а та - Билхе. После чего меня вернули Лии, и я нетерпеливо схватила ее грудь, а все женщины захлопали в ладоши в честь матери и новорожденной. Билха накормила Лию медовым молоком и пирогом. Она промыла волосы роженицы ароматной водой и помассировала ей ступни.
Когда Лия уснула, Рахиль, Зелфа и Билха вынесли меня на лунный свет и покрыли мои ноги и руки орнаментом из хны, словно я была невестой. Они произнесли надо мной сотни благословений, попеременно обращаясь на север, юг, запад и восток, чтобы защитить меня от Ламашту и других демонов, похищающих детей. Они осыпали меня тысячей поцелуев.
А потом мы с Лией провели целых два лунных месяца в Красном шатре. После рождения мальчика женщины отдыхали лишь от одной луны до следующей, но рождение той, что будет приносить новую жизнь, требовало продолжительной изоляции от мира мужчин.
- Такое наслаждение
