— Стоило стараться! — улыбнулся Дзолодо.
— Стоило. Я убедился, что выбросить ничего нельзя.
— Ты думаешь, за тобой пришлют грузовой вертолет? Тут не меньше центнера.
— Тогда я не двинусь с места. Походик… Зачем тогда мучались?
— А другие? Мотор Тимофея покорежен. Я не побывал у родных. Марина… Не знаю, довольна ли она. Скоро Тимофей придет?
— Он будет вечером, может, ночью.
— Плохо. Ты вокруг посмотри. Пожар совсем близко. — Дзолодо поднял руку, чтобы заставить Петра оглядеться, и осекся.
На опушке стояла огромная лосиха. Позади нее угадывались силуэты других. Целое стадо выходило к реке. Меж стволами кедра вились клубы дыма — предвестники недальнего и неотвратимо приближавшегося огня.
Животные, увидев людей, остановились в нерешительности. Вдруг заволновались. Бросились в стороны. Но не ушли далеко. Потом снова двинулись к воде. Вслед за ними из чащи выскочил медведь. Большой, старый. Он фыркал, мотал головой. На лосей он не обратил внимания, словно их здесь и не было.
Дзолодо проглотил слюну. Карабин лежал на куче вещей, вынутых из лодки, метрах в десяти от них.
Медведь бежал быстро.
Петр посмотрел по направлению взгляда Дзолодо, странно ойкнул, прикрыл собой коллекцию, словно медведь именно за ней и пришел.
Но зверь не обращал на них никакого внимания. Он стремительно, размашистым галопом мчался к реке. Остановился у берега, потянул носом воздух. Шерсть у него на загривке встала дыбом, голова словно увеличилась в размерах. Медведь зарычал, но не злобно, а как-то тоскливо, растерянно.
Посмотрел на противоположную сторону и Дзолодо. Огонь там был совсем близко от берега. И там, на той стороне, появились у воды животные. Что-то невероятное, фантастическое было в этом шествии зверей из таежных чащ.
— Смотри! Смотри! — крикнул Дзолодо.
Лосихи и изюбрихи, вышедшие из леса, уже вошли в воду и стали, по шею погрузившись в реку — единственную защиту и надежду на спасение. Несколько быков еще находились на берегу. Поодаль от них к воде цепочкой прошли волки. Они вели себя совсем как собаки. Их даже нельзя было принять за хищников.
Смеркалось. Но оставалось по-прежнему светло. Только свет этот был красным. Пурпурные отблески легли на реку, а водный простор выглядел черным.
Неподалеку от Петра и Дзолодо стадо лосей тоже вошло в воду. Они стали почти рядом с медведем, улегшимся около берега.
— С плацкартой устроился зверюга, — улыбнулся Петр. Он оправился от первого испуга, но ни на шаг не отходил от коллекции, завернутой в брезент. — Где же вертолет?
Дзолодо будто возвратился откуда-то издалека:
— Да… Но ты же сам сказал, раньше вечера его нечего ждать.
— Ты все в шахматы сам с собой играешь? Уже вечер…
— Может, нам самим как-нибудь… А? Ты-то что думаешь, Петр? — спросил Дзолодо.
— Прождали… А теперь поздно.
— Если он не успеет пробиться к нам до темноты, мы запросто можем погибнуть. — Дзолодо сказал это спокойно, как будто речь шла и не о них вовсе и сгореть суждено было не им, а кому-то другому, не человеку даже, а полену. Нервы его, измотанные ночным плаванием на выворотне, принимали новую опасность, будто нечто неизбежное, и Дзолодо склонялся перед этой неизбежностью, несущей гибель. Он в который раз пытался отвлечься игрой в шахматы, но словно разучился играть.
— Конечно… — сказал Петр.
Дзолодо глядел на зверей, спасающихся в реке. Их становилось все больше. Они появлялись в воде, словно возникая из черных мечущихся теней от огня. Волков, медведей, лосей и изюбров ребята знали, но теперь неподалеку от них рисовались силуэты незнакомых животных.
Неожиданно в самой гуще сгрудившихся и воде обитателей тайги поднялся переполох. Стоявшие смирно животные заметались, начали толкать друг друга, тесня соседей.
Сжав в руках карабин на случай неожиданного нападения, Дзолодо поднялся. Сперва он ничего не увидел. Просто звери вроде бы взбесились, будто кто-то из хищников нарушил таежное табу и напал на слабого в то время, когда все спасались и все были равны перед страшным огнем. Но вот что-то совсем маленькое, не больше кулака, странный перископ задергался над поверхностью воды. Существо двигалось вниз по течению толчками.
— Змея!
Дзолодо внутренне содрогнулся, увидев огромного гада, удирающего по реке.
— Смотри, Петр!
И вдруг, вспомнив нечто чрезвычайно важное, Дзолодо подпрыгнул и кинулся к груде вещей, сложенных в беспорядке на косе. Он принялся расшвыривать имущество, нащупал фотоаппарат, потряс им над головой, словно хвастался неизвестно кому, и вернулся к берегу. Непослушными от волнения руками стал устанавливать выдержку, диафрагму, будто яркий свет пожара мог померкнуть, а животные, в страхе жмущиеся друг к другу, исчезнуть, подобно миражу. Потом Дзолодо вошел в воду, двинулся ближе к стаду, по шею погрузившись и реку. Он делал снимок за снимком и не мог остановиться, столь необыкновенными были кадры. Он забыл о непосредственной опасности, которая угрожала и ему.
Опомнился Дзолодо лишь тогда, когда кончилась пленка в аппарате. Он огляделся и увидел, что Петр прижался к своей коллекции, сполз в воду и лежит в ней, подобно медведю, тому, что первым догадался спасаться в реке.
Огонь подобрался теперь к самому берегу. На вещи, выгруженные из лодки и оставленные на косе, упало несколько горящих ноток, II груда их имущества запылала дружным костром.
Дзолодо бросился спасать экспедиционное добро, но жар пламени остановил его. Он прикрыл лицо согнутой рукой и стал отступать к реке. Он вошел в воду и лег рядом с Петром.
— Какого ты черта?! Ты же видел — огонь подбирается к вещам?
— Отстань! Кому вещи нужны? Как их спасешь? Петр копошился в галечнике, вырывая углубление.
— Чего ты выдумал? — сердито спросил Дзолодо.
— Помоги, коллекцию надо спасти.
— Обалдел ты, что ли? Брезентом надо прикрыться. Оставь свои камни на гальке. Что с ними станет? — Мешочки могут сгореть. Перепутаются шлихи.
— В воде? Копай яму на берегу и клади туда коллекцию! Нам нужен брезент.
Петр помолчал, видимо соображая, потом согласился. Они быстро спрятали коллекцию в галечнике, намочили брезент в реке и прикрылись им, словно палаткой. Жар становился невыносимым. Успокоенный за судьбу коллекции, Петр сказал:
— Давай уйдем под брезентом, как под лодкой?
Дзолодо задумался.
Из горящей вдоль берега тайги слышался треск падающих сгоревших деревьев, тугое вытье огня.
Влажный, прогретый близким пламенем брезент стал обжигать руки.
— Нет, — сказал Дзолодо. — Нам нельзя уходить. Тимофей может вернуться за нами.
