Заскрипели тормоза – шериф со своей свитой прибыл. Машин, наверное, было штук десять, и, похоже, каждая с включенной сиреной. Черт его знает, зачем они подняли такой шум, ведь не было никакой необходимости спешить – Джейкоб никуда бы от них не делся. Правда, я подозревал, что сирены включили по наущению Верджила. Пусть он не смог предотвратить убийство, зато позаботился о том, чтобы все, включая самого убийцу, знали, что Верджил Минрат взялся за дело.
И что он в ярости.
Когда Верджил ворвался в помещение, на лице его боролись гнев и горе. В новенькой коричневой форме Верджил выглядел бы щеголем, если бы не приличных размеров брюхо, нависавшее над пряжкой ремня. Поэтому Верджил выглядел не столько щеголем, сколько бедолагой, потерпевшим поражение в битве с чипсами и жареной картошкой.
Горе на лице Верджила в конце концов одолело гнев. Впрочем, у нашего шерифа всегда такой вид, будто час назад почил его ближайший родственник. Как правило, кислая мина Верджила не соответствует действительному положению вещей, но в данном случае она была как нельзя кстати. Загорелое лицо Верджила покрыто паутиной морщин, которые углубляются в зависимости от степени меланхолии, и сейчас морщины в уголках рта напоминали каньоны. Редеющие седые волосы были взъерошены так, словно шериф использовал собственную шевелюру в качестве метлы.
– Боже, боже, боже! – простонал он вместо приветствия. – Это ужасно! Просто ужасно!
Спорить с ним никто не стал.
Следом за шерифом в комнату ввалились криминалисты, фотографы, медицинские эксперты и еще куча всякого люду. Хищной стаей они устремились в кабинет. Вся эта толпа спровоцировала у меня приступ воспоминаний. Восемь лет подряд я только и делал, что любовался на трупы и ловил преступников. Изо дня в день. Все это мне настолько опостылело, что однажды я плюнул на Луисвиль, на полицию и вернулся в родной городок, не без оснований рассчитывая, что с трупами покончено раз и навсегда. Как бы не так! И тело Джейкоба наглядно свидетельствовало о моих ошибочных представлениях.
Разумеется, сегодня все происходило не так, как прежде. Во-первых, как я и предполагал, Верджил не пустил меня в кабинет Джейкоба. Во-вторых, в этот раз не я задавал вопросы, а расспрашивали меня.
– Ты находился здесь? – тут же пристал ко мне шериф. – Прямо в этом здании, когда это случилось?
Мы сидели за столом Инес, который реквизировали для проведения допросов. Верджил открыл небольшой блокнот и упоенно застрочил. Я прекрасно понимал, что ответ на этот вопрос новостью для него не будет.
– Я находился в вестибюле, сидел перед кабинетом Присциллы.
– В качестве телохранителя?
В голосе Верджила отчетливо прозвучало недоверие.
Так я и знал! Шериф явно собирался насладиться моим чувством вины. И хоть на лице его по-прежнему пребывала траурная мина, но в глазах появился огонек.
– Да, Верджил, – сухо ответил я. – В качестве телохранителя. Телохранителя Присциллы.
Надо сказать, мой ответ не произвел никакого впечатления.
– Значит, ты говоришь, в качестве телохранителя? – повторил он почти радостно.
Я скрипнул зубами.
– Да.
В это мгновение до нас донесся пронзительный голос Лизбет. Верджил выпихнул Инес и всех членов семейства Джейкоба в коридор дожидаться своей очереди. Одного из заместителей он поставил у входной двери, а другого у черного хода – дабы никто не вздумал улизнуть, и мог быть совершенно спокоен, потому что мало у кого возникнет желание спорить с заместителями Верджила – близнецами Гунтерман. Их зовут Джеб и Фред. Как-то раз на летней ярмарке они устроили аттракцион – на пару перевернули грузовик.
Мы выглянули в коридор. Лизбет напирала на Фреда, с такой силой размахивая розовым манто, что оно напоминало пращу.
– Р.Л.! – кричала Лизбет. – Почему бы нам не подать в суд на этого растяпу?! Пусть отвечает за преступную небрежность! Ведь когда врачи недосмотрят за больным и тот умирает, на них подают в суд.
Не нужно быть детективом, чтобы понять, кого Лизбет имела в виду.
Я не расслышал, что ей ответил Р.Л., но огонек в глазах Верджила разгорелся еще ярче. Можно было даже поклясться, что Верджил вот-вот улыбнется. Но он сумел совладать с собой и, не глядя на меня, вернулся за стол и снова застрочил в записной книжке. Я сел и поглубже вжался в стул, чувствуя себя несчастнейшим человеком на свете.
Верджилу не понадобилось много времени, чтобы выяснить у меня все, что ему требовалось. Разумеется, я забыл упомянуть, что осмотрел кабинет Джейкоба. Зачем давать шерифу лишний повод для горя?
– Скажи секретарше, Инес Как-бишь-ее-там, что следующая на очереди она.
Голос Верджила был исполнен трагизма.
Когда я сообщил Инес о желании шерифа поговорить с ней, она задрожала как осиновый лист и побрела в комнату с видом преступницы, которую поджидает электрический стул.
Присцилла подпирала стену чуть дальше по коридору, Р.Л. с Лизбет стояли еще дальше. Я окинул их взглядом, и у меня возникло странное чувство, будто чего-то не хватало. Но чего?
И тут до меня дошло. Не хватало слез. Родственникам полагалось рыдать в три ручья, а их глаза были сухи, как пески Сахары. Похоже, кончина Джейкоба никого не взволновала. Вызвала раздражение – может быть. Причинила большие неудобства. Но расстроила? Ни капельки.
Единственным человеком, который, казалось, того и гляди расплачется, была Инес. Судя по всему, она только сейчас сообразила, что у нее больше нет начальника. А раз у нее больше нет начальника, значит, у нее больше нет работы.
– Боже мой! – донесся из приемной ее стон. – Получается, я… я теперь безработная!
Инес почти выплюнула это слово, словно какое-то грязное ругательство. По-видимому, Присцилла тоже прислушивалась к тому, что происходило за дверью. Она шагнула ко мне:
– Ну, Хаскелл, я думаю, у вас с Инес теперь много общего.
Нетрудно было догадаться, что она имеет в виду, но я решил прикинуться непонимающим.
– То есть?
– Подумай сам. Раз у тебя теперь нет работодателя, значит, нет и работы.
Таким тоном обычно разговаривают с людьми, имеющими коэффициент интеллекта на уровне дошкольника.
Поскольку день для меня складывался крайне неудачно – не настолько неудачно, как для Джейкоба, но все-таки весьма неудачно, – то голос мой, наверное, звучал более сердито, чем мне того хотелось.
– Ошибаешься, Присс. Джейкоб заплатил мне за три дня, и именно столько я собираюсь работать над этим делом.
У Присциллы буквально отвалилась челюсть. Она сделала пару глубоких вдохов и заорала:
– Ну уж нет!
Она чуть было не поддалась своей пагубной привычке припустить рысью, но я схватил ее за руку.
– Присс, тебе не приходило в голову, что возможный похититель никуда не делся? Что убийство Джейкоба и записка о похищении никак не связаны между собой?
Присцилла недоуменно посмотрела на меня:
– Это далеко идущий вывод. Ты даже не знаешь наверняка, а был ли похититель.
– Если ты считаешь этот вывод далеко идущим, то как насчет другого? А вдруг убийца и похититель имеют отношение друг к другу? Может, похититель превратился в убийцу? И тогда тебе более чем когда-либо требуется телохранитель.
Присцилла выдернула руку, но осталась на месте. Она продолжала смотреть на меня. По-моему, впервые в ее глазах мелькнула тревога. Из приемной донесся голос Инес. Она о чем-то рассказывала. Мы замерли. Речь шла о Руби и потерянных ключах.
Я не сводил взгляда с лица Присциллы, на котором тревога быстро перерастала в панику.
Глава седьмая
Не успел я решить, что же мне делать дальше, как послышалось цоканье каблучков. Присцилла растерянно моргнула, быстро глянула вдоль коридора, и лицо ее скривилось, словно она сунула в рот незрелую виноградину.
– Господи, хоть криком кричи!
Именно этим Уилладетта Суини Вандеверт и занималась. Направляясь к нам, новоиспеченная вдова вопила как недорезанная, энергично елозя кружевным платочком по густо накрашенным глазам. Видимо, Уилладетта в большой спешке перебирала свой гардероб в поисках приличествующего случаю одеяния. С цветом она, правда, не ошиблась, но то, что на ней было надето, вряд ли можно было назвать приличествующим. Свои пышные формы Уилладетта упаковала в черные вязаные штанишки чуть ниже колена, которые вышли из моды еще в прошлом веке.
Однако внимание присутствующих привлекли не трикотажные брючки. В наших краях к подобным выкрутасам моды привыкли. Здесь что ни день видишь наряды времен второй мировой войны. Я ничуть не удивлюсь, если встречу на улице Пиджин-Форка старичка в брюках клеш неимоверной ширины или даму в шляпке, цветы на которой увяли четверть века назад.
Нет, все обратили внимание вовсе не на штанишки Уилладетты, а на формы, которые они обтягивали. Если удосужиться приглядеться, можно было заметить под черной тканью отчетливые рельефы нижнего белья. Надо сказать, что все лица мужского пола, находившиеся в пределах моей видимости, удосужились. Особенно близнецы Джеб и Фред, помощники Верджила. Они таращились на Уилладетту, приоткрыв рты.
