чашки с допитым чаем. Странная тишина отвлекала меня от пяления в чайную гущу. Подняв голову и оглядевшись, я понял, что за столом остались только священник, два моих друга и баба Нюра. Ни попадьи, ни детей Спиридона, ни моей сестры уже не было.
— Я хочу увидеть родителей, — бесцветным голосом произнес я.
— Ваня, думаю, тебе не стоит… — начал батюшка.
— Я должен их увидеть, — перебил я. Мне было всё равно, что я перебиваю священника.
— Хорошо, — вздохнув, ответил Спиридон.
Прочитав благодарственную молитву, мы пошли на кладбище и через него — к Петропавловской церкви в центре.
— Мы тут подождем, — смущенно сказал Генка за себя и Ваську.
Втроем со старухой и священником мы вошли в церковь. Солнце пробивалось сквозь окна, залитая светом церковь будто радовалось приходу людей. А в центре стояли гробы — одни простые сосновые, другие обтянутые тканью, богато украшенные. Раз, два, три… Я сосчитал шестнадцать гробов.
Спиридон повел меня к гробам, обтянутым фиолетовой тканью.
— Ваня, — начал он.
— Я должен их увидеть, — вновь повторил я.
Тогда мы подошли ближе и я увидел лица родителей. Комок подступил к горлу. Застывшие и неподвижные, они неуловимо изменились. Что-то ушло из них, что-то навсегда ушло. В моей голове снова билось «никогда, никогда, никогда»…
Не знаю, сколько я так стоял, ухватившись в обитый бархатом гроб. Мягкий фиолетовый бархат. Почувствовал, что мне на плечо опустилась чья-то ладонь.
— Пойдем, — тихо произнес священник, — позже еще зайдем. Отпевание и похороны завтра.
Я кивнул, но мои пальцы продолжали держаться за гроб. Спиридон мягко потянул меня, и я пошел на негнущихся ногах к выходу из храма. Потом мы шли через кладбище, потом еще куда-то, а я машинально отмечал знакомые места: Конная площадь, церковь Вознесения, ряды на Нижней площади, кремлевская стена.
В себя я пришел, только когда мы стали спускаться куда-то вниз по темной крутой круговой лестнице. Впереди с факелом шел священник, за ним Генка, потом я. Оглянувшись, я увидел Ваську, и дальше я с удивлением обнаружил бабу Нюру.
— Куда мы идем? — спросил я.
Мне никто не ответил, и скользкое подозрение коснулось моего сознания. Вновь, как и неделю назад, когда меня поцарапал первый мертвяк, мелькнула мысль, что меня ведут отпевать или упокаивать как нечисть. Но сейчас никакого испуга я не испытал, напротив, даже почувствовал некоторое облегчение. Только мысль о маленькой сестре не дала мне провалиться в пучину безразличия. Но рядом были друзья, и потому я решил довериться им, и просто посмотреть, что же будет дальше.
А дальше спуск закончился огромной дверью, обитой железом, с тяжелым навесным замком. Священник достал длинный двухвершковый ключ, тот со скрипом провернулся в замке, и тяжелая дверь бесшумно распахнулась. Свет факела озарил подземелье со сводчатым кирпичным потолком. На удивление, не было сырости. Дверь за спиной закрыли. Спиридон подходил к закрепленным по бокам длинного зала факелам и зажигал их один за другим.
Свет выхватывал все больше деталей: на стенах между горящими факелами было развешано оружие. Какое-то было мне хорошо знакомо из жизни и просмотренных книг: обычные и двуручные мечи, булавы, копья, щиты. Другое было причудливой формы и я видел его впервые. Неожиданно узнал совню из моего сна, подошел к ней и дотронулся, испытал чувство узнавания. Оружие просилось в руку, будто только и ждало этого момента. Я даже протянул руку, чтобы снять совню с креплений, но неожиданно резкий голос священника прервал меня:
— Иван Назлов! Отвечай, кто ты такой?!
Глава 8
Грязные ругательства
— Иван Назлов! Отвечай, кто ты такой?! — раздался громкий и резкий вопрос отца Спиридона за спиной, отразившийся от белокаменных стен пещеры.
Я отдернул руку от оружия, повернулся, оглядел всех собравшихся. Генка Заморыш в напряжении грыз ногти, Васька стоял, очень прямой, и внимательно смотрел на меня, баба Нюра, как ни в чем не бывало, поправляла неизменный цветной платок. Священник же, достав большой серебряный крест, которым давеча проткнул вампиршу, пытавшуюся закусить моей семьей, казалось, защищался этим крестом от раздавленного горем мальчишки. И я просто пожал плечами, равнодушно смотря на всю эту компанию разоблачителей. В другой раз, я, может быть, и испугался бы, но сейчас весь этот пафос подземелья, неведомо откуда взявшегося в уездной Ломокне, совсем не трогал меня. Но тишина затягивалась, и я произнес бесцветным голосом:
— Видимо, теперь я сирота, — и добавил, ощущая подступающий комок к горлу, — мы с сестрой сироты.
— Иван Назлов, не води меня за нос! — воскликнул священник. — Ты превращался в мертвяка, в нечисть!
Я вновь пожал плечами. Как и предполагал, всё же это произошло тогда, когда я хотел уничтожить ямщика, повинного в смерти родителей.
— Что же вы меня прям тогда этим крестом не закололи? — упрямо смотря на попа, ядовито поинтересовался я.
Священник от этого вопроса вдруг потерял боевой настрой и бросил взгляд на моих друзей. Хотя, друзья ли они мне теперь, я даже на знал. Стоят, молчат, участвуют в этом дурацком допросе в антураже пыточной. Видимо, что-то прочитав в моем взгляде, Генка сказал:
— Ваня, ты не злись, но это я тебя тогда вырубил. Ты уж в зомбяка стал превращаться, вот я и подумал…
— Ха-ха-ха. Опять табуретка? — меня вдруг накрыл смех, который, однако, никто не поддержал. — Опасный ты человек. Где ее нашел?
— Не, палка под руку попалась, — смущенно ответил Заморов, разводя руками.
— И мы не дали тебя добить, — твердо сказал Старик.
— Да, твои друзья убедили меня, что не стоит с тобой торопиться, — продолжил священник, а я благодарно кивнул друзьям, — рассказали, как все было на самом деле, и что ты не набросился на Василия, когда была возможность. Поэтому я решил подождать и всё выяснить. Но сейчас нам нужно понять, что с тобой происходит и что со всем этим делать.
Что мне говорить? О чем рассказывать? Про сны, в которых я превращаюсь в Ормара, знали мои друзья, но похоже, священнику ничего не говорили, он об этом не упоминал. Что будет делать батюшка, когда узнает? Или после моего обращения в зомби ничего хуже быть не может? Одни вопросы. Может, начнет бесов изгонять, раз не прибил на месте?
Я молчал, священник хмурился, мгновения тянулись, факелы отбрасывали пляшущие тени на стены подземелья. Эти тени то превращались в какие-то извивающиеся причудливые фигуры, в которым мне виделись зомби и вампиры, а то на мгновение вновь становились обычными человеческими силуэтами. Неожиданно ожила неподвижная старуха и прошелестела:
— Не бойся, Ваня. В тебе нет бесов. Пока ты спал, над тобой провели обряд изгнания поганых,
