В детстве Лена не задумывалась, нравится ей Ира или не нравится, ее только удивляло и обижало пренебрежительное отношение новой подруги к доброй и отзывчивой Тале, которую Ира называла не иначе, как «лимита». Когда Таля не слышала, конечно.
Сейчас Лена знала точно – Ира ей не нравится. И даже помнила, с каких пор – с тех самых, когда Дмитрий Михайлович, любимый, родной и близкий человек, ведя Иру за руку, поднялся на веранду демидовского дома и, словно подсмеиваясь над собой и над тем, что он сейчас скажет, объявил:
– Мы решили пожениться, поздравьте нас.
И обвел взглядом присутствующих. Всех, кроме Лены. Мама, папа и тетка собирали уезжающих Лену и Павла: укладывали в сумку собранные ягоды, свежее варенье, даже пытались навязать им холодные котлеты. Все замерли, как будто не могли осознать, что услышали, и только Павел засмеялся, раскинув руки, как будто хотел обнять Ирину:
– Ириша, поздравляю!
Как будто разъяснил остальным смысл неожиданного события. Мог бы и не объяснять – все и так понимали, что Ира удачно «окрутила» Дмитрия Михайловича и ничего хорошего брак этот ему не сулит. Они все ошиблись, Ира и Дмитрий Михайлович женаты уже давно и до сих пор производят впечатление очень счастливой пары.
– Поздравляем, – внимательно глядя на Дмитрия, произнес тогда папа.
Женщины недружно его поддержали:
– Поздравляем.
Только Лена промолчала. И поняла, что не любит Иру. Терпеть не может.
Сигареты кончились в самый неподходящий момент, когда Лена достала из установки очередной загубленный образец, не понимая, в чем именно она ошиблась, и отчаянно захотела курить.
Спустившись за сигаретами на первый этаж, где находился буфет, она увидела вывешенный на стене некролог и вазу с красными гвоздиками под ним. Когда они с Люсей утром здесь проходили, некролога еще не было – видно, только что вывесили, однако про гибель Валерия Пахомова все уже знали. Новость обсуждалась и в курилке, и за чаепитиями.
Лена смотрела на красивое лицо мужчины с некролога, и ей вдруг стало жалко его до слез. Она его практически не знала, никогда не разговаривала с ним и все-таки сейчас жалела так, как будто потеряла кого-то родного. Люди, читающие скорбный текст «трагически погиб», горестно молчали, вздыхали и отходили удрученные, как будто эта смерть коснулась и их тоже.
Солнце сияло так же, как все последние дни, чувствовалось, что на улице тепло, только выходить из института почему-то не хотелось, хотя выйти было необходимо: Лена собиралась после работы поехать к тетке и хотела купить продукты. Она всегда по четвергам ездила к тетке, и когда жила с Павлом, и теперь.
Лена поднялась в лабораторию – переодеться и взять сумку – и решительно направилась на ближайший рынок. Настроение было отвратительное, а как известно, самый лучший способ борьбы с плохим настроением – домашние дела. Лена была большая мастерица бороться с плохим настроением.
Рынок находился недалеко, совсем рядом с институтом. Когда-то они с Павлом часто приезжали сюда за продуктами, потому что они здесь были дешевыми и всегда свежими. Сначала приезжали потому, что денег на дорогие магазины у них не было, а потом просто по привычке. Лена покупала продукты, а Павел их нес, не разрешая ей взять у него даже самый легкий пакет, и к моменту выхода с рынка превращался в обвешанную с ног до головы комическую фигуру. Лена жалела его и шла на хитрость, говоря, что фрукты она понесет сама, чтобы не мять их. Но Павел хитрости ее пресекал, объяснял, что в желудке все равно все перемелется, перехватывал поудобнее кучу пакетов и даже пытался при этом обнять ее, показывая, что ему совсем не тяжело. Однажды у него порвался шнурок на кроссовке, и он передвигался, приволакивая ногу, как хромой, и какая-то совсем древняя сердобольная старушка его пожалела и угостила пирожком собственного приготовления, которыми торговала здесь же, у входа на рынок. Они тогда долго хохотали, сидя в машине, а потом съели пирожок, поделив его пополам. Он оказался вкусным, с капустой и яйцами.
Лена вдруг остановилась, замерев от удивления – сегодня мысли о Павле не влекли за собой привычной боли, а наоборот, казались легкими и веселыми. Она даже замедлила шаг, поражаясь странной перемене и не находя ей разумного объяснения. До сих пор она думала, что будет страдать до конца своих дней.
Телефон лежал в сумке, сумка висела на плече, и она не сразу услышала звонок.
– Ты где? – требовательно спросила Люся.
– На рынке.
– К теть Лизе собралась?
– Да.
– Магулов погиб.
– Что?! Как?
– Сбила машина вчера вечером. Черт знает что… Я тебе говорила, что он замешан? Говорила?
– Говорила, – призналась Лена.
– Ну вот! А ты не верила, – удовлетворенно произнесла подруга.
– Люсь, откуда ты знаешь? Что Магулова машина сбила?
– Я когда Нонне рассказала, что Магулов по чужому пропуску вышел, она распорядилась его вызвать, я стала звонить, ну и кто-то сказал, что он погиб. Вроде отец его позвонил, я не знаю точно.
– Вот горе-то родителям.
– Да, горе, – без особого сожаления согласилась Люся. – Не надо было в криминал лезть. Не лез, был бы цел.
Лена подумала, что смерть несчастного Магулова вполне могла быть случайной и совсем не обязательно, что она связана с происходящими в институте событиями, но промолчала. Совпадение действительно странное.
Странные дела творятся в институте.
Лена опять прошла мимо проходной и вместо одного некролога увидела два. Владимир Магулов на фотографии получился плохо, снимок был неудачным, и Лене стало обидно за бедного парня и очень его жалко, а еще больше жалко его несчастных родителей.
А ведь, пожалуй, права Люся – не случайно появился в подъезде Пахомова Владимир Магулов. И погиб не случайно?
К вечеру Лена загубила еще один образец. Отчего опыты не получались, она не понимала, нужно было подумать, и Лена, выключив установки, отправилась в «инженерную» комнату. Почему одна комната «инженерная», а остальные не «инженерные» – это загадка, поскольку никто, кроме инженеров, в институте отродясь не работал. Конечно, есть еще секретарши, лаборанты, монтажники, но их немного, и никаких отдельных комнат они не занимают.
Женщины в «инженерной» обсуждали, конечно же, неожиданную гибель молодых людей, а потом почему-то съехали на Леву Липавина.
– Его не ценят и ему завидуют, – утверждала Татьяна Генриховна. Лена не поняла, кому именно она так пылко возражает. – Та же Белла всегда готова его подставить!
Это являлось абсолютной ложью: Белла Григорьевна была исключительно порядочным человеком и никого никогда не подставляла.
– Помните, она сама ошибку допустила, а на Леву свалила? – продолжала Татьяна.
– Татьяна Генриховна, – не выдержала Лена, – если вы про загубленную партию, то это Липавин Беллу подставил, а не наоборот.
– О-ой, – застонала Татьяна, – перестаньте, Леночка. Ну что она вообще делает? Поду-умаешь, общий чертеж собирает! Любую студентку посади, она и быстрее соберет, и лучше. А Белла способна только к начальству бегать!
И это было абсолютной ложью: работа Беллы Григорьевны требовала не только абсолютного внимания, но и высокой квалификации, накапливаемой годами работы. И к начальству Белла никогда не бегала, заходила к Нонне только тогда, когда та специально ее вызывала. И Нонна, и Белла Григорьевна, и сама Татьяна работали в институте несколько десятилетий, прекрасно друг друга знали, и Татьяна не могла простить Нонне, что та не поддерживает с ней приятельских отношений, никогда к себе не приглашает, только здоровается при встрече, как будто она, Татьяна Генриховна, совсем мало знакомый ей человек.
Татьяна говорила такие невероятные вещи, что Лена даже не нашлась, что ответить, и тогда неожиданно к ней повернулась Наталья и подмигнула – не лезь, бесполезно.
Лена проверила электронную почту, просмотрела новости и зачем-то подошла к окну, хотя было совершенно ясно, что ничего интересного она там не увидит. Ничего и никого.
Ей очень хотелось, чтобы снова появился технический директор Сергей Александрович и снова проводил ее домой, и она, как вчера, ловила на себе его робкий, требовательный и ласковый взгляд. Она знала, что этого не будет: телефона ее он не спросил, а приезжать каждый вечер провожать ее он не станет – не мальчик-студент, серьезный занятой человек, у которого, скорее всего, даже и времени на это нет.
– Лена!
Она оторвалась от окна и увидела стоявшую в дверях Люсю. Женщины затихли, а подруга, не обращая на них внимания, поманила Лену рукой.
– Нонна распорядилась компьютер Магулова к ней в кабинет отнести, – зашептала она, когда Лена вышла в коридор и закрыла дверь. Шептала и оглядывалась по сторонам она, как настоящий шпион.
