– Кто такой Петр Иванович? – бесцеремонно спросил Сергей у тетки.
– Петр Иванович – тети-Лизин поклонник, – объяснила Лена, стоя в дверях с бутылкой мартини. И похвасталась: – Генерал МВД, между прочим.
«Как Лизавета? А Петруша? Герой-любовничек…» Лена быстро подошла к возившейся у стола тетке и поцеловала пахнущую терпкими духами макушку.
Тарелки были тяжелыми, старинными. И вилки старинные, серебряные. А может, мельхиоровые. И рюмки, из которых Лена и тетка пили мартини, казались тяжелыми и старинными.
Мясо оказалось великолепно приготовленным, в тесте, и тете Лизе было приятно, что Сергей удивился и это оценил. Его мама всегда готовила простую еду, впрочем, тоже очень вкусную.
– Чем вы занимаетесь, Сергей?
– Ухаживаю за вашей племянницей с целью последующей женитьбы. Скорой. – Ему хотелось сказать самое главное.
– Поня-ятно. Я надеюсь, вы человек обеспеченный? Мне бы не хотелось отдавать единственную племянницу, тем более внучатую, в ненадежные руки. – Старая женщина улыбалась, но глаза смотрели пытливо и проницательно.
– Обеспеченный, тетя Лиза, обеспеченный, – ответила за него Лена. – Технический директор как-никак.
– Ну слава богу, одной заботой меньше. Раз уж у нас сегодня… смотрины, я еще… поспрашиваю.
– Лиза!
– Москвич, конечно?
– Москвич. И отец москвич, и мама москвичка. Отец энергетик, мать врач. Невропатолог.
– Это хорошо. Моя племянница достойна самого лучшего. Как в рекламе. Вы рекламу смотрите? – не унималась тетка.
– Нет, рекламу не смотрю.
– А что вы смотрите?
– Черт его знает. Новости.
– Новости – это хорошо. Информация – великое дело. А живете вы где?
Сергей не заметил, как съел мясо, и тетка встала, чтобы положить ему еще.
– Спасибо. На площади Ильича. Квартиру снимаю.
– Я думала, что технические директора свое жилье имеют, – удивилась Елизавета Александровна.
– Глупо покупать квартиру, когда цены задраны, как… Черт знает как. Я же деньги зарабатываю, а не на дороге нахожу. – Он помолчал немного и добавил зачем-то: – Но если вы считаете это необходимым, я куплю.
– Да бог с вами, не надо, – засмеялась она, и Сергей засмеялся тоже и с радостью отметил, что тревога из глаз тети Лизы исчезла.
Елизавета Александровна убрала пустые тарелки и поставила на стол вазочки с вареньем и блюдо с какими-то крохотными печеньицами. Разлила чай. Чай был очень крепкий и вкусный.
– Мне его Таля привезла, когда зимой приезжала. По-моему, неплохой.
Лена кивнула, жуя печеньице.
– Как Нонна? Она мне что-то давно не звонила.
– Ей сейчас не до звонков. – Лена посмотрела на Сергея и объяснила: – Нонна Михайловна – это наш замгенерального и соседка по даче. Это она меня позавчера домой отвезла.
– Я понял. То есть знал, что она замгенерального. Теперь знаю, что она соседка по даче.
Лена подумала, посмотрела на тетку, потом на Сергея, вздохнула и рассказала все, что так занимало ее, и Люсю, и Нонну. Как пропали приборы, как один нашелся у нее в сейфе, а еще два она нашла в темном закутке. А один прибор так и не найден, и Юрий Викторович Пожидаев видит смысл в краже только одного прибора, а все остальное – чьи-то неумные игры. Рассказала, что погиб охранник, дежуривший в день пропажи, а потом погиб компьютерщик, и они с Люсей вычислили, что в вечер кражи тот вышел из института по чужому пропуску. А погиб тем вечером, когда они с Сергеем встретили в ресторане Иру.
– Ира – школьная Ленина подруга, она замужем за братом Нонны Михайловны. Редкостная стерва, – пояснила Сергею тетка.
– Это я уже понял.
– Лиза! – одернула тетю Лена.
– Тетя Лиза стара и мудра. Стервой родилась, стервой и помрет. Сережа, не пускай эту Ирку на порог, целее будете.
Она сказала «Сережа» и «ты», и он обрадовался не меньше, чем когда Лена так его назвала.
– Вы с Люсей ищете членов преступной группировки, я правильно понял?
Тетя хмыкнула, а Лена посмотрела на него внимательно – вроде бы он не смеялся.
– Не знаю, ищем или не ищем, просто… странно это все.
– Странно вот что, – спокойно рассуждал Сергей, – зачем было убирать компьютерщика? Если его убили, конечно, а не сам разбился по собственной же дури. Он, скорее всего, знал только охранника и заказчиков выдать не мог ни при каких обстоятельствах. Похоже, вышли именно на охранника, эти ребята все каким-нибудь боком связаны с правоохранительными органами, а стало быть, и с преступным контингентом. Если, конечно, охранник получил пулю за выполненную работу, то бишь за доставленный прибор, а не за связь с чужой женой, например. А Таля кто такая?
– Таля? Подруга. Школьная. Вот она бы тебе понравилась. Это была просто… сама доброта, – сказала Лена.
– Почему была? Умерла? – удивился он.
– Нет, бог с тобой. Замуж вышла за немца. Они в Германии живут. У нее уже две девочки, смешные такие.
– Талечка редкий человек, исключительной доброты, – поддакнула тетка. – Я таких людей почти не встречала.
– Тетя Лиза! – обиделась Лена. – По-моему, мы все люди не бессердечные. По-моему, мы хорошие люди.
– Конечно, хорошие, – согласилась та. – Но Талечка – это что-то особенное. Не знаю, помнишь ли ты, у меня подруга гостила, Алла? Блондинка такая, очень эффектная. Вам тогда лет по восемь-девять было.
– Припоминаю что-то. У нее еще платье розовое было?
– Верно. Так вот, Аллу тогда муж бросил, причем совсем уж как-то… некрасиво.
– А разве можно бросить красиво? – удивился Сергей, стараясь не вспоминать, что он бросил Веру.
– Нет, конечно. Но там вышла совсем отвратительная история. Алла жила у нас неделю, пока сладострастный муж не убрался из ее квартиры, и Таля приносила ей каждое утро ягоды. Собирала в блюдечко и ставила у кровати. Мыла даже. Ты помнишь, вы ведь всегда хватали немытые, никакого сладу с вами не было. Услышать ничего Таля не могла, мы Аллину ситуацию ни разу не обсуждали. А ягоды приносила. Ты росла очень доброй, Леночка, над книгами плакала так, что сердце разрывалось, а ягоды для Аллы собирала Татя. Редкая девочка, – повторила тетка. – Кстати, когда через полгода нагулявшийся муж решил вернуться, Алла его на порог не пустила, говорила, что всегда представляла эти ягоды у кровати как напоминание: хорошие люди на свете есть, имей дело с ними. А плохих по возможности обходи стороной.
Они не сразу услышали, что в прихожей требовательно звонит Ленин телефон.
– Ты где? – спросила Люся схватившую мобильный Лену. – У теть Лизы?
– Да.
– Привет передала?
– Забыла.
– Умница, – похвалила подруга. – Приходи пораньше. Информация есть.
– Теть Лиз, тебе привет от Люси. – Лена захлопнула телефон и остановилась в дверях кухни.
– Спасибо. – Елизавета Александровна посмотрела на висящие над столом старые часы с маятником и решительно сказала:
– Давайте прощаться. Поздно уже. Все-таки завтра на работу.
До Лениного дома они доехали быстро и обнялись уже в лифте.
Выйдя от сестры, Дмитрий Михайлович опять поехал на работу, то ли от пережитого страха, то ли еще почему, ему не хотелось видеть Ирину и разговаривать с ней, и он всячески оттягивал этот момент. В кабинете в шкафу стояла початая бутылка коньяка, и он решил, что выпьет, посидит в тишине, а домой поедет на такси. Или на метро.
Он не стал включать компьютер, о чем потом страшно жалел. Сидел при свете настольной лампы, потягивал коньяк, откусывал яблоко, которое взял у сестры, и по привычке смотрел в окно.
Он не доверял своей жене настолько, что неожиданно допустил совсем невероятное – что она может быть замешана в краже военных приборов. Если бы речь шла о любом из его знакомых, он только рассмеялся бы на такое предположение, а про собственную жену – допускал.
В последние дни Ирина нервничала не меньше, чем сегодня Нонна. Почему?
Ирина слишком осторожна, уговаривал он себя. Она никогда не приблизится к криминалу.
Если только что-то ее не заставит…
Этим чем-то мог быть, например, шантаж.
Что он будет делать, если окажется, что его жена замешана в краже военных приборов? Выход был один: уйти с государственной службы. Не допустить, чтобы его попросили это сделать. Он уйдет сам.
Лучинские гордились своими предками и не искали дворянских корней, что сейчас модно. Среди предков были священники, врачи и инженеры. А один дед, который как раз и получил квартиру на проспекте Мира, был академиком. Всех их отличало одно – они честно служили Отечеству. Не то чтобы родители давали наказ Диме и Нонне служить честно, но это понималось как само собой разумеющееся. И они не погнались за легкими деньгами, когда все вокруг именно этим и занимались. Они не присвоили ни одной чужой копейки, когда государственная собственность расхватывалась жадными руками, а у них, в отличие от миллионов сограждан, такая возможность была. Они не брали и не давали взяток, они с полным правом считали себя честными и достойными людьми.
