– Не боишься, что отобьют?
Лена молчала, и Ирина смотрела на нее с любопытством. И улыбалась.
– Ты… Держи его крепче.
Лена опять промолчала и тоже постаралась смотреть на Ирину с любопытством.
– Как Лизавета?
– Нормально, спасибо.
– А Петруша? Герой-любовничек твоей тети?
– Ира, ты говоришь о близких мне людях. – Лена все так же смотрела на бывшую подругу, не понимая, зачем та явилась и что ей, собственно, нужно.
– Да ладно тебе! Я шучу, ты что, не понимаешь? – Ира рассмеялась совсем весело.
Потопталась немного, направилась к двери и остановилась.
– Может, чайку нальешь? – Уходить Ирине почему-то не хотелось.
– Нет, извини. Чайку не налью, мне уходить пора.
– Ах да. Сегодня же четверг. Любящая племянница едет к тетке?
– Что тебе нужно, Ира? Зачем ты пришла?
– Мне нужно? – удивилась бывшая подруга и усмехнулась: – Это тебе от нас что-то нужно. От моего мужа, от Нонны. А мне от тебя ничего не нужно, дорогая.
– Ира, – посоветовала Лена, – там на двери, с той стороны, висят две таблички. Ты их в следующий раз прочти внимательно, пожалуйста.
Ирина как будто задохнулась, пооткрывала рот, как рыба, шумно втянула воздух, но выскочила молча.
«Господи, как же Дима на такой стерве женился?» – совсем как Люся, подумала Лена. А все-таки сегодня и вчера тоже Ира вела себя как-то уж совсем запредельно. Раньше с Леной она так откровенно по-хамски не разговаривала. С другими – да, сколько угодно, а с ней все же какие-то приличия соблюдала. Она нервничает, вот в чем дело. Она отчего-то сильно нервничает. Ирка чего-то боится. И приходила не просто так, она хотела что-то узнать.
Лена снова повернулась к окну, мысли перескакивали с кражи на гибель двух молодых людей, которым бы еще жить и жить, а с них на Сергея, только в висках все сильнее стучало – дорогая, дорогая… заставляя вспомнить самое страшное, что случилось в ее жизни.
Тогда, полтора года назад, Лена не сразу услышала телефонный звонок: она только что пришла домой и мыла руки в ванной.
– Вы ошиблись, – сказала Лена, прерывая голос в трубке, который нес несусветную чушь про некоего мужа, любящего другую, и еще что-то мерзкое и отвратительное.
– Нет, дорогая, я не ошиблась. Это твой муж, твой, твой, любит другую женщину. Уйди же ты, сделай милость, все равно счастья не будет, дождешься, что он тебя выгонит…
Лена нажала на рычаг, чтобы не слышать страшного голоса, а трубку подержала в руках и потом положила на место. И поняла, что это – правда.
Еще минуту назад она была уверена, что Павел не может без нее жить, что ему легче отказаться от собственной жизни, чем от нее, Лены.
Она смотрела на телефон и не понимала, как вчера могла думать, что Павел, придя с работы вымотанным и раздраженным, просто устал, и надо оставить его в покое, подождать, когда он отдохнет, и привычно улыбнется ей, и потреплет по волосам. Он от нее устал, от Лены. Она уже жалела, что положила трубку и не спросила у страшного голоса, кто же его новая любовь. А потом испугалась, что узнает это и ей станет еще хуже. И вдруг отчетливо поняла – Эля.
Глупенькая и примитивная Эля, которую Лена никогда не принимала всерьез, пробыла в институте менее полугода. Быстро выяснив, что Ленин муж работает в частной фирме, она надоедливо просила Лену познакомить ее с Павлом. И она познакомила. И очень удивилась, когда недалекую Элю все-таки приняли на работу в фирму то ли секретаршей, то ли еще кем-то. Лена подумала тогда, что умение устраиваться в жизни – очень ценное качество, ценнее любого ума и образования, и, кажется, даже сказала об этом Павлу. Впрочем, она все ему говорила.
Лена подняла глаза, и вдруг стены надвинулись на нее, казалось, что сейчас раздавят. Но это было не страшно, только удивительно, и Лена немного поизучала стены. Они снимали эту квартиру несколько лет и очень к ней привыкли.
Тут Лене стало ясно еще одно обстоятельство, на которое она не обратила внимания, оно ее даже позабавило: недавно, когда фирма праздновала наступающий Новый год, Лену и Павла сопровождало какое-то странное перешептывание, а Эля, бывшая инициатором этого перешептывания, смотрела с откровенной ненавистью, хотя Лена не сделала ей ничего плохого. Она тогда подумала, как хорошо, что Эля уволилась и в институте стало одним неприятным человеком меньше.
Лена спокойно, без суеты, достала сумку, с которой они ездили в отпуск, и сложила в нее подвернувшиеся вещи. Надела дубленку, заперла дверь, ключ бросила в почтовый ящик, когда спускалась.
И только в метро удивилась, что еще жива – она всегда считала, что немедленно умрет, если Павел ее разлюбит.
Она не знала, какая страшная, чудовищная боль придет, сменив эту тупую шоковую заторможенность. И потом, через много дней, острая боль перейдет в хроническую, поселившись в груди черной тоской, не давая забыть о себе ни днем, ни ночью.
Сергей сидел в машине, смотрел на выходящих из института людей и чуть не пропустил ее. Лена стояла на крыльце и смотрела на небо, абсолютно безоблачное. И когда он шагнул к ней, и она увидела его прямо перед собой, и ее лицо осветилось робкой и благодарной радостью, сердце защемило от умиления и нежности.
– Елена Владимировна, здравствуйте. – Перед ними словно из ниоткуда появилась длинноволосая красавица с узкими, подведенными до висков глазами, что делало ее похожей на эльфа из английской сказки. Прохладным майским вечером между короткой курточкой на красавице эльфе и столь же короткой юбочкой виднелась довольно заметная полоска бледной кожи, а на ней цветочек-тату. Говорила красавица робко, почти шептала, но взгляд у нее был цепкий, все замечающий и совсем не робкий.
– Мне надо с вами поговорить, – прошептала она.
Чем-то девица отличалась от сотрудников института, и не только голым животом. В ней чувствовалась заметная агрессивность и одновременно какой-то испуг, словно она ожидала, что каждый из окружающих в любой момент может ее смертельно обидеть, и заранее готовилась дать отпор.
– Говорите. Только быстро, пожалуйста, – согласилась Лена. Под спокойным Лениным взглядом странная девица отчего-то растерялась, заметно сникла и теперь смотрела на Лену с откровенной злобой.
Сергей стоял рядом с корректной Леной и знал, как будто кто-то ему сказал об этом, что сцена эта ей почему-то невыносима, ей неловко перед ним и перед выходящими из института людьми, косившимися на них. И тогда, взяв Лену за локоть, он объявил так и не вымолвившей больше ни слова девице:
– Ну, если говорить не хотите, тогда простите, мы спешим.
Теперь красотка смотрела обиженно, глаза налились слезами, и губы слегка задрожали, однако с места она не тронулась, только переступала ногами.
– А можно… наедине? – пролепетала наконец красавица-эльф.
– Наедине нельзя. – Сергей бесцеремонно отодвинул девицу и слегка подтолкнул Лену вперед, к машине.
– Это что за дура, Лен? – спросил он, открыв ей дверцу, и, обойдя машину, уселся на водительское место.
– Она не дура. Это я дура, – прошептала Лена, как только что девица-эльф.
– Самокритичность здравая, – похвалил он, – но все-таки? Лена!
Он повернулся и посмотрел на нее в упор.
– Это новая жена моего мужа. То есть, может, уже и не новая, может, у него еще какая-нибудь есть, я не знаю, – она говорила и боялась, что сейчас заплачет. Она не плакала, когда ушла от Павла, и потом, когда погибли родители, тоже не смогла заплакать. А сейчас невесть откуда взявшиеся слезы подступали, не давали думать и говорить.
– Откуда она взялась? – спокойно спрашивал он, как будто речь шла о чем-то вполне обыденном, а не о том, что ее бывший муж поменял ее, Лену, на этого эльфа с цветочком на животе.
– Работала здесь раньше. С тетками моими дружила. А потом попросила устроить ее в фирму к Павлу. Это мой муж. Бывший. – Лена смотрела прямо перед собой, как будто боялась на него взглянуть.
Они помолчали.
– Я ее боюсь. – Наверное, не стоило этого говорить. Наверное, она должна выглядеть уверенной и счастливой и «знать себе цену».
– Это ты раньше боялась, а теперь у тебя есть я, и я смогу тебя защитить. – Сергей сказал это почему-то со злостью, потом перегнулся к ней и левой рукой развернул и прижал ее к себе. – Понятно? Лена!
Он слегка потряс ее и осторожно провел рукой по волосам. Ему четвертый день хотелось дотронуться до ее волос. Она замерла. Она чувствовала, как бьется его сердце, и совсем забыла, что он «только заказчик» и что нужно не допустить, чтобы чужой человек стал своим, родным и близким. Она прижалась к нему и уткнулась носом ему под мышку, потому что в машине было тесно, потому что он обнимал ее и движения были ограниченны.
Сергей прижимал к себе худенькие плечи, гладил волосы и понимал, что уже связан с этой почти незнакомой девушкой. Он, умный сорокалетний человек, не знал, ни как это произошло, ни почему, но знал, что его прежняя жизнь кончилась и новая жизнь будет сосредоточена на ней. Последний и единственный раз Сергей был влюблен в школе. Потом он встречал ту девочку, которая не ответила на его любовь, и не понимал, как пустая и вздорная баба могла казаться ему сказочной принцессой. И хотя в его жизни были женщины, ему никогда не приходило в голову связать с кем-то из них свою судьбу.
