Подошел. Сел. Жду и молчу. Мало ли для чего Десантнику понадобился.
— Слышал сегодняшние новости? — внимательно Саша на меня смотрит.
— Какие? — ему отвечаю. Новостей за день на центральном рынке много. Не пояснил он, про какие спрашивает.
— Про очередного покойника, — уточнил Десантник.
— Да, конечно. — сегодня на рынке только про это и говорят.
За двумя покойниками нарисовался и третий. Опять же на рынке торгующий. Всё по старой схеме — товар удачно скинул, деньги хорошие на этом деле заимел, в туалет на рынке приперло сходить. Результат — труп с вывернутыми карманами.
— Общему делу помочь не желаешь? — из далека Саша заходить начал.
— Конкретно бы услышать хотелось, что от меня требуется? — Десантнику отвечаю, а у самого уже подозрения некоторые появляются. Схема то с живцом общеизвестна и классикой является.
— Надо мокрушника как-то выманить. За порядок на рынке старшие отвечают, ну и нам поручили это дело порешать. — сам опять внимательно на меня смотрит. Проникся ли я серьезностью момента.
— Саша, говори прямо. — взгляд его держу, глаза не опускаю и по сторонам ими не рыскаю. Дело то серьезное. Шкурой своей мне сейчас предложат рискнуть.
— Ну, сам понимаешь… Ладно, прямо так прямо. Устроим мы с твоим участием представление. Фортануло тебе как будто, денег не мало ты поднял, немного про это похвастал. По рынку помотался, а потом в туалет тебе понадобилось. Денежки у тебя с собой. Вот там на тебя может и нападет тот сукин сын. Тут мы появимся и его к ногтю прижмем, — озвучил схему Десантник.
— Мой в чем интерес? — у Саши спрашиваю.
Появиться то они появятся, а как не успеют меня защитить? Возьмут его под белы рученьки над моим трупом, а мне это надо?
— К себе тебя возьму. Свои дела мутить сможешь. Тем более, заслужил ты такое. — на свою разрубленную топором вьетнамцами голову намекает и кинжал Аркаши. Ну, что было такое дело. Как-то само собой получилось. Не специально.
— Саша, ты уж сам проследи, чтобы надежно меня страховали, — попросил Десантника.
Тот заверил, что всё в ажуре будет.
Цирк про получение мною денег устраивать не пришлось. Аркаша сам того не ведая общему делу помог.
Собрал он определенную сумму и ко мне для выкупа пары своих бывших альбомов подошел. Заранее предупредил, монеты каких годов себе возвращать он собирается.
На мою удачу оказались это годы из девятнадцатого века. Распечатка из каталога Краузе у меня на это время имелась.
Дома у бабушки достал из тайного места свой смартфон. В роли калькулятора его использовал. Зарядка то у меня имеется, поэтому если его для связи я использовать не могу, то как калькулятор — сколько угодно.
Посчитал, сколько надо с Аркадия требовать.
Светить здесь сотовый я не стал. Ни к чему это. Нарушу ещё какое-то историческое равновесие новыми для девяносто третьего года технологиями. В кино про такое видел. Беды одни и несчастья от этого были.
На встречу с Аркадием пришёл с копией страничек из каталога и нужными альбомами. Многие наши мои с ним препирательства видели. Как долго по деньгам мы с ним сойтись не могли.
Аркаша по своей торговой привычке цену монет разными путями сбивал, а я ему американским каталогом в нос тыкал. Вот де сколько надо платить за этот кружочек. С учётом российских реалий.
Про монетные дворы и тиражи монет аргументы приводил, сохранность им выкупаемых монет иностранными словами обзывал. Недаром что ли не один вечер в этом отношении просвещался. В энциклопедии бабушкины даже залезть пришлось. Никогда бы не подумал, насколько интересна вспомогательная историческая дисциплина — нумизматика.
Деньги, они свидетели истории. Так один умный мужик написал. Пока с каталогами и словарями возился — столько всего узнал! Пусть меня здесь и меркантильный интерес двигал. Знания зарабатывать не мешают.
К вечеру по рынку, наверное, легенды уже ходили — как Бакалавр монеты Аркадию продавал. Как с весьма умным видом торговался, бумаги Аркадию какие-то показывал. Аргументировал свои слова не как лох ушастый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Самое главное — продал Аркаше монеты с выгодой. Денежку хорошую поднял.
Зауважали после этого Бакалавра. В девяносто третьем уважением в определенных кругах пользуется тот, кто хорошо заработать смог. Как уж там — не важно. Главное — денежку поднял, в рыночную экономику вписался. Кто не смог этого сделать — пусть в рваных штанах ходит и на своем участке картошку для прокорма выращивает. Окучивает её, жуков с кустов обирает, сажает и выкапывает…
Парни-скупщики коситься на Бакалавра стали. Позавидовали, скорее всего. На рынке без году неделя, а уже у Десантника и Петра в корешках ходит, подниматься тихонько начал. Говорят, Петр хорошо ему отвалил за одно дело…
Бакалавр же как все на точке стоит, ваучеры скупает. День к вечеру движется, выпитое наружу просится.
— Всё, парни, на сегодня я шабаш. Сейчас отолью, ваучеры Саше отдам и домой, — Вадим свои планы коллегам-скупщикам озвучил и в сторону туалета двинулся.
Глава 29
Глава 29 В туалете
Жаль, что у обычного человека только два глаза…
Вот бы третий на затылке был. Идёшь себе или стоишь и всё видишь. Что впереди тебя и что сзади. Но чего уж нет, того нет…
Мимо палаток с тряпками прошел. Чуть в одном месте на упал даже. Под ногами одни ямы и колдобины. Хорошо несколько дней дождя не было. Тогда ходить между рядами на рынке вообще проблематично. Местами добрые люди досок набросали, но от них только проблемы лишние. Сам не запнешься, так кто другой тебя грязью обрызнет…
За палатки завернул, по задворкам торгового павильона иду. Парадокс — в пяти метрах сзади народу как муравьев на их домике, а тут ни одной живой души. Гул голосов только слышен.
До туалета злосчастного метров тридцать. Никого вроде вокруг нет. Но как вспомнишь, что ты приманка, как-то не приятно становится.
Туалет, извините за подробности, в кирпичном пристрое к павильону рыночному расположен. Место всем нужное, но администрацией рынка забытое — денег место справления естественных надобностей не приносит, поэтому финансовые ресурсы на него тратить нечего. Дверь с советских времен никто не красил, разве что ручка к ней новая прикручена. Она и подчеркивает не ухоженность дверного полотна. Букву М на нём тоже, скорее всего, в пьяном виде рисовали — больно уж она кривая. Скорее, как какой-то иероглиф китайский.
Прямоугольные окошечки под самой крышей краской замазаны. Что внутри — посмотреть не получится.
Дверь приоткрыл. Запах специфический. Темно.
На улице ещё только вечер начинается, в сем заведении он уже в самом разгаре, чуть ли не ночь. Как народ тут свои дела делает?
Захожу. Деваться некуда — роль приманки надо отыграть по полной программе.
Под ногам скользко. Не свалиться бы только, не испоганиться…
Зажигалкой чуток осветился. Дверь то за мной пружина прихлопнула, света от вечернего солнышка лишила.
Лампочка здесь давно уж перегорела.
Вроде никого нет — единственный я тут посетитель. После трёх убийств народ сюда редко захаживает.
Ну, коли пришёл — добро пожаловать к унитазу в пол вмурованному. Чуть не стошнило, хоть и освещен он только огоньком зажигалки.
Стою, вид делаю писающего мальчика. Видел такого в своем времени в одной из турпоездок. Сам в слух превратился. Каждый шорох анализирую.
В середине процесса дверь скрипнула. Вдоль позвоночника как электрическая искра проскользнула. Не герой я совсем. Парнишка обычный.
На мгновение светлее в туалете стало, а затем дверь захлопнулась. Стою, не оборачиваюсь. Вроде свои я дела делаю, до вошедшего и дел мне нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В моем направлении шаги прохлюпали. На полу то мокровато, как я уже при входе сюда заметил.
Пока вроде всё и ничего. Унитазы то в полу в ряд около стеночки выстроились, а не где попало расположены. Любой вошедший в моем направлении идти будет. Другого то пути всё равно нет.
