Борька опять затрясся.
– Ох ты, сволочь какая, отведите его в медпункт, пусть там укол какой-нибудь сделают, да врач его осмотрит, кровь возьмет на анализ.
Черникова увели. Закурив, Беленький сказал:
– Сомневаюсь я что-то. Морда у него чистая, а эксперт говорит – здорово она убийцу поцарапала, прямо полоски кожи вырвала.
– Может, не на лице?
– А где еще, дальше – одежда.
– Да я и сам сомневаюсь. Ребята с утра к нему домой смотались, при свете дня все осмотрели, ни одежды, ни ножа не нашли. У него вообще одежды только то, что на нем, остальное пропил. Да и хилый он какой-то, разве сможет молодую женщину голыми руками задушить?
– Да уж, если кровь не его окажется, мы с тобой будем иметь бледный вид.
В медпункте Борька немного очухался, пришел в себя, но глядел затравленно.
– Знаю, на меня все повесить хотите, а только я в той квартире не был и следов моих там быть не может.
– Так, давай все сначала подробно рассказывай, только не ври.
– Значит, караулил я их в проходной института. Выходит Лариска с этим пузатым, я хотел сразу скандал устроить, а потом решил проследить, куда они пойдут. А они сели на автобус, я за ними, приехали к «Академической», там вышли и пошли, я за ними. Пришли они в этот дом, зашли в парадную, я туда не пошел, чтобы не заметили, да и номера квартиры не знал. Ну, думаю, подожду. Сел на лавочку, замерз, в парадную зашел – бабка с первого этажа меня погнала.
– Бабка из какой квартиры?
– А вот так, наискосок, я номера не помню. Ну, я прошелся вокруг дома, хотел их окна найти, не рассчитал, потом улицу перешел, стал у магазина торчать.
– А пока у парадной стоял, кого-нибудь видел?
– Говорю, бабку видел, а больше никого.
– Ну а потом что было?
– А потом стою, стою, замерз совсем, стемнело уже, а тетки-лоточницы на меня заорали, чтоб уходил, боялись, что я у них что-нибудь сопру в темноте. Я подумал, что, может, Лариска с этим своим вообще там ночевать останется, и пошел себе домой.
– Домой как ехал? Без приключений?
– Мужику одному помог машину поймать, а сам на метро сел.
– Какому мужику?
– Да плохо ему, что ли, стало. Лицо замотано, говорит, поймай мне машину, пятерку дам.
– Из себя какой мужик был?
– Высокий такой, одет плохо и руку к щеке прижимал, зуб у него вроде болел.
– Давай подробно, где этого мужика встретил, что еще запомнил?
– Пошел я к метро, вышел на проспект Науки и иду себе, а тут у кинотеатра сидит мужик на лавочке и говорит, поймай мне машину, а то меня никто не возьмет, десятку на пиво обещал. Я и согласился, перешел на ту сторону, высмотрел машину попроще, сел, подъехали мы к тому месту, водитель было уперся, а тот мужик ему стольник посулил, водитель и согласился.
– А куда подвезти просил?
– Тот сказал, на Большую Охту.
– Машина какая была?
– «Москвич», не то серый, не то зеленый, там в темноте не разобрать.
– Давай, Боря, вспоминай, это в твоих интересах, потому что, может, ты нам все врешь?
– Да чего мне врать?
– Убийцу покрываешь, может, у вас с ним сговор был?
– Зеленый был «Москвич», светло-зеленый, а на номере то ли тройки, то ли пятерки.
– Где ж его теперь найдешь? Постой-ка! Этот «Москвич» как ехал, по Науки?
– Да нет, вроде с улицы поперечной заворачивал.
– С Софьи Ковалевской, значит, там в конце гаражей много, надо проверить.
Борьку пока отвели в камеру.
Надежда с Валей ехали в метро и молчали, потом молча прошли две остановки пешком, зашли в квартиру, уселись на кухне и, пока кипел чайник, тоже молчали. Выпив две чашки крепчайшего чая и съев полбатона с паштетом – это пока, сказала Надежда, муж придет, и будем обедать, – Валентин откинулся на стуле и вздохнул.
– Спасибо, человеком себя почувствовал, и почему все считают, что раз покойник, то чай пить нельзя, а если я есть хочу?
– Неудобно, скажут, что ты – бесчувственный человек.
– А я и правда ничего такого не чувствую, привык, наверное. А ты что скажешь?
– Да что тут скажешь? Теперь уж дураку понятно, что все это неспроста, Синицкий – последний штрих. Полиция будет это расследовать обязательно.
– Расследовать-то будут, а только найдут ли?
– Что это ты сомневаешься?
– Да уж больно быстро все происходит, свидетели выбывают из игры один за другим, полиция за ним не успеет.
– За ним, ты говоришь? Ты кого-то конкретного имеешь в виду?
– Да нет, я про убийцу.
– Знаешь, Валя, давай мы сейчас про это не будем говорить, поговорим потом, когда Саша придет, а сейчас я готовить буду.
– Тебе помочь?
– Да нет, хотя сходи-ка в магазин, хлеба маловато.
– Схожу, заодно Жорке позвоню из автомата.
– Ты что это? Вот телефон, звони.
– Да так, на всякий случай.
Валя вернулся, принес хлеба и бутылку вина, а вскоре подошел и Сан Саныч. Бейсик слез с батареи, где он любил спать зимой на специально постеленной тряпочке.
– Неудобно как-то, человек все-таки умер, а у нас тут вино. – Надежда с сомнением покачала головой.
– А что, у вас еще что-то стряслось? – Муж вышел из ванной.
– Да у нас Синицкого током дернуло насмерть. Ты, Саша, не думай, что мы монстры какие-нибудь, смеемся тут, просто мы уже ни на что не реагируем.
– Да вы что, совсем там уже? Леонида Петровича убило, да я же его знал хорошо! Что случилось-то, Валентин?
– На сегодня показ был назначен, рановато, конечно, мужики Владлену говорили, но он уперся, этот этап, говорит, должен быть сдан до конца года, а то денег больше под этот заказ не получим. А ты же знаешь, Синицкий любит… любил сам все включать. Ну, зашел он в гермозону, только к тумблерам прикоснулся – как его хватануло! И искры такие, прямо как фейерверк!
– Да что произошло-то?
– Я к щиту бегом, а то эти-то начальники стоят как истуканы, смотрю – все на щите выключено, а напряжение есть! Я тогда на всем этаже электричество вырубил к чертовой матери, да пока бегал, тут еще Коровкин, сволочь, под ногами путается, в общем, вынесли мы Синицкого, а он уж и не дышит, так и не очухался, разряд большой, сердце не выдержало.
– Кошмар какой!
– Да, мы у себя проверили все, ну никакой ошибки, все правильно, нигде ни коротнуть не могло, ничего. А в щит-то не можем же соваться! Пока пришел этот, Главный, пока вскрыли, дядя Паша посмотрел и ахнул. Потом в курилке рассказал, что там все внутри раскурочено, и к нашей Системе отдельные провода идут, где ноль с фазой переделаны, вот его и дернуло!
– А когда же можно было успеть это сделать?
– Да если только ночью, потому что накануне допоздна там все сидели, недоделки устраняли, потом все закрыли, и Владлен Иваныч лично все опечатал, и все домой пошли. А с утра мы с Кириллом хотели было сунуться туда, блок у меня один барахлил в вычислителе, так Владлен не пустил, разворотите, говорит, еще что-нибудь сломаете, так и не открыл дверь.
– Это что же получается, кто-то ночью зашел, а замок, между прочим, на этаже кодовый, да и дверь общая на ночь также опечатывается, кто-то зашел, в Систему залез, щит распределительный раскурочил, а там тоже, между прочим, пломба, все провода перепаял, потом все закрыл, как было, а утром вы пришли и ничего не заметили? А если бы Владлен разрешил тебе, Валентин, там перед показом еще покопаться, то что было бы?
– Плохо бы было, я бы сейчас вместо Синицкого в морге лежал, или Кирюша, а только Владлен бы не разрешил, я это знал, так, на всякий случай попросился, все же знают, какой Владлен зануда. А вместо Синицкого на показе включать тоже никто не стал бы, это у них с Владленом давно разработано, ритуал такой, много лет уже, и опять-таки все про это знают.
– Да, ребята, ну и бардак у вас там творится!
Надежда даже удивилась, никогда ее муж таких слов не употреблял.
– А что ты, Саша, удивляешься? Сам же у нас работал, знаешь, что все опечатывание – одна видимость. Да у нас в секторе когда в позапрошлом году Светка печать потеряла, полгода дверь старым пятаком запечатывали, думаешь, заметил кто-нибудь? Ключи ко всем дверям можно подобрать запросто, код на нашем этаже уже весь институт знает. Я вам больше скажу: проходная институтская – это только для таких, как мы, а кому надо, тот всегда в институт попадет, в любое время. Помните, как года три назад вечером часов в восемь из соседнего отделения одна девица задержалась, а на нее в нашем коридоре маньяк набросился? Хорошо, в экспериментальном цехе мужики оставались, услыхали, как она орет, скрутили его, оказалось, что мужик этот совсем не из нашего института, как он туда попал, интересно знать? Никто не знает, в проходной тетки клялись, что не пропускали, и я им верю. А как рабочий какой-то с ящиком инструментов полдня бродил по этажам, в макетке был, в цехе, пока не выяснилось, что ему вообще напротив надо было в Морфизприбор? Кто его пустил? Опять все отказываются.
