Прямо в точку! Понимаете?
Они, конечно же, ничего не поняли, но все равно рассмеялись. Обычное дело для людей в таком состоянии – смеяться безо всякой видимой на то причины.
– А почему ты в одиночку мотаешься по Европе? – спросил Шуйлер.
– По мне, так это полнейшее безумие, – добавил Джеймс.
– Моя девушка скрипачка и играет в симфоническом оркестре, – медленно ответил я, стараясь, чтобы с губ слетели именно те слова, которые крутились у меня в голове. – У нее сейчас турне, а я следую за ней. Что-то вроде экскурсии. Или исследования, – добавил я. – Как слепому человеку путешествовать по Европе. Это для моей книги.
Да, звучало вполне прилично. Немного сентиментально, но достаточно правдоподобно.
– О-о-о, ради девушки, – проворковала Аника, которая успела подвинуться ко мне поближе. – И во имя любви!
– Ага, – согласился я с ленивой улыбкой. – Любовь тоже в деле.
«Играет главную роль».
Похоже, я сумел завоевать расположение Аники. А когда я поделился, парни сплотились вокруг меня, мгновенно превратившись в лучших друзей.
– Ты говоришь по-голландски, Ной? – спросила Аника. Казалось, живость и энергия сквозили во всем, что она делала. Эта девушка просто не могла усидеть на месте. Я чувствовал, что от нее исходит вибрация, как от провода под напряжением.
– Я говорю по-французски, – ответил я.
– О-о, обожаю французский. Такой романтичный язык. А что ты шепчешь своей девушке, чтобы ее возбудить?
Парни рассмеялись.
Я лишь выдавил улыбку.
– Она не знает французского.
– Нет? Какая жалость. Что за расточительство. – Аника наклонилась ко мне. – Зато я знаю. Может, скажешь мне что-нибудь горяченькое на французском? Oui?
Разумеется, я не знал, как выглядит Аника, но в этот момент перед мысленным взором появилась девушка с нежным лицом и жестким, холодным взглядом. Из тех, что согревают прикосновениями, но оставляют синяки на коже. Или пощечины. Такие, как она, вполне способны ударить мужчину, а потом истерически рыдать, вымаливая прощение.
– Аника, niet een slet van jezelf niet te maken, – со смехом заявил Шуйлер. – Скажи спасибо, Ной. Я только что попросил ее не выставлять себя шлюхой перед тобой.
– Slet? – взвизгнула мне на ухо Аника. – Я отвечу тебе по-английски. Иди на хер, Шуйлер!
Парень только усмехнулся и постучал меня рукой по колену, чтобы привлечь внимание.
– Слушай, тебе нужно выучить голландский. Я помогу. Повтори-ка. Neuken in de keuken. Очень важная фраза.
– Noykehn in de koykehn, – пробормотал я, чувствуя себя глупо, и сразу затянулся. Уверенности сразу прибавилось. – Что это значит?
– Трахаться на кухне, – сообщил Шуйлер и захохотал, словно гиена.
– При переводе звучит не очень, – заметил я. – Рифма теряется. Может, лучше «трах в кустах»?
Самый дурацкий разговор в истории устной речи. Мы все расхохотались.
– Шуйлер идиот, – произнес Брэм. – Лучше пусть выучит что-нибудь полезное. Ной, скажи: Ik moet mijn zonnebrils avond dragen.
– Даже не мечтай, – сухо отозвался я.
– Это значит: «По вечерам я ношу солнцезащитные очки», – сказал Брэм. – Ты ведь носишь, ja[28]?
– Ja, – подтвердил я с мягкой улыбкой, и в памяти эхом отозвалось старое воспоминание. – Как Боно[29].
– Как Боно! – взвизгнул от смеха Шуйлер.
Все снова истерически расхохотались. Должно быть, они так накурились, что уже парили, как воздушные змеи. Смутное беспокойство, терзавшее меня по поводу моих новых «друзей», лишь что-то тихо нашептывало в уголке сознания. Мы болтали ни о чем, смеялись над пустяками и глупо шутили, пока я вдруг не осознал, что больше не чувствую на лице солнечных лучей.
– Эй, Ной! – внезапно позвал Шуйлер. – Мы идем ужинать, а потом… как говорят у вас, тусить в клуб.
– Ты когда-нибудь был в клубе в Амстердаме? – спросила Аника. – Обязательно пошли с нами!
– Да! – взревел Брэм. – Но какой выбрать? «Райский уголок»? «Побег»? Или…
– «Побег», – тут же вмешался я. – Идем в «Побег».
– Ной хочет в «Побег», – объявил Шуйлер. – Так давайте поможем ему сбежать!
Аника сжала мою руку, после чего новые приятели помогли мне выйти из кафе. Нас сопровождало облако терпкого, пьянящего запаха, смех и, возможно, крупица опасности. Я чувствовал, что она притаилась где-то под поверхностью, но копнуть глубже у меня не было ни сил, ни возможности. За последний месяц у меня развилось некое пятое чувство, инстинктивно уводящее подальше от подобных ситуаций и темных переулков, которых я не видел, но все же распознавал.
Однако эти четверо двигались слишком быстро. Они тянули меня за собой, и я, как подхваченный волной пловец, мог лишь беспомощно кувыркаться в воде и ждать, пока море успокоится. И, боже помоги мне, отчасти я даже наслаждался этим. Я всю свою жизнь жаждал опасности, искал ее, словно наркотик. От этого ощущения, щекотавшего мне нервы, меня вштыривало в миллион раз сильнее, чем от любой другой дури.
Мы перекусили сэндвичами в уличном кафе, а потом на машине Брэма отправились в клуб «Побег». Мне-то казалось, что для ночного клуба слишком рано, но прежде, чем оказаться в помещении, наполненном громкой пульсирующей музыкой, я выяснил, что сейчас около восьми вечера.
– О-о, у тебя говорящие часы! – крикнула Аника мне в ухо. – Суперкруто!
Притупленный наркотиком и оглушенный громкой музыкой мозг отказывался здраво мыслить, и я не нашелся с ответом. Впрочем, это не имело значения. Аника попыталась вытащить меня на танцпол, но я отказался. Может, я и был под кайфом, но не настолько, чтобы танцевать перед кем-то.
– Хочу присесть, – объяснял я, пытаясь вырваться из ее худых, но сильных рук.
Кругом грохотала музыка, а клуб был битком набит людьми. Случись здесь пожар или какое-то другое происшествие, мне конец.
«Из-за дури ты стал параноиком. Лучше возвращайся в отель».
«Почему? Шарлотты здесь нет. Она в безопасности».
«А ты?»
Да пошло оно все! Я устал от этой рутины, от образа жизни, который сам же и установил для себя. И поэтому решил сегодня просто плыть по течению, а после разбираться с последствиями. Ведь мой глупый, затуманенный разум не видел никаких угроз, кроме виснувшей на мне Аники. Нужно просто держаться подальше от цепких рук и постараться не разозлить ее.
– Где ты остановился, Ной? – вдруг спросил Джеймс.
– В районе красных фонарей, – предположил Шуйлер. – Там живут все американские туристы. И кайф, и девчонки под боком.
– Нет. В отеле «Сэр Альберт».
Внезапно повисло молчание.
– «Сэр Альберт»? О-ля-ля, – рассмеялся Шуйлер. – Ты принц? Член правящей семьи Америки, принц Ной?
– Что ты, приятель. Если бы. Я снял номер только на одну ночь, – ответил я, проклиная свой болтливый язык. Мое правило номер четыре гласило: «Раз ты слеп, как летучая мышь, молчи, что у тебя есть деньги». – Решил немного шикануть.
