— И? Что произошло? — спрашивает Джакс.
— Я думала, что кино о нас и что у меня главная роль. Оказывается, кино о нем, а я просто второстепенный персонаж.
Джакс барабанит пальцами по стакану и кладет вторую руку на спинку рядом стоящего стула.
— Они больше не пишут хорошие роли для женщин.
— Я не осведомлена по этому поводу, — говорю я, бросая на него взгляд, столь же развратный, как и мысли, которые он пробуждает во мне, — ты проделываешь хорошую работу, выставляя меня на первый план.
— Ты прекрасно прошла прослушивание, — говорит Джакс, лукаво улыбаясь.
Я смеюсь. Вот так он обычно завершает все свои речи, это похоже на прелюдию к самому эротичному поцелую, который когда-либо у вас был.
— В общем, его карьера пошла в гору, и я последовала за ним в ЛА около шести месяцев назад. С тех пор наши отношения стали похожи на треугольник, состоящий из меня, его и его работы. Хотя определенно не в таком порядке. Я устроилась на работу, и предполагаю, что это стало просто ожиданием неизбежного.
— Неизбежного?
— Дети, ипотека, пенсия…
Джакс поднимает руку.
— Остановись. Ты утомляешь меня. На самом деле, нет, ты угнетаешь меня.
— Ты думаешь это угнетающе? Тебе следует попробовать пожить так.
Мы смеемся над этим, и Джакс подает знак официанту принести нам еще выпивки. Я даже не заметила, как все выпила. Когда я нахожусь рядом с Джаксом, у меня просто появляется желание поднести что-нибудь к своим губам. Улыбку, напиток, его…
— Я все еще не знаю, чем ты занимаешься, — говорит Джакс.
— Тебе не все равно?
— Не совсем, — говорит он и меняет позу, положив лодыжку на колено, позволяя мне увидеть насколько гибкое и спортивное его тело. Я улавливаю смысл его игры, но совсем не означает, что это не действует.
— Я работаю в PR — агентстве. И если начну вдаваться в подробности, то просто доведу нас обоих до состояния комы.
Глаза Джакса слегка блестят. Он указывает подбородком на меня.
— Ты довольно забавна для девушки, которая так сексуальна.
— Ты довольно сексуален для парня, который так богат, — отвечаю я.
Почему-то мне так легко флиртовать в разговоре с Джаксом. Мы как кремень и камень — когда соприкасаемся, между нами летят искры.
Подносят напитки, и я наклоняюсь к своему.
— Ты, правда, архитектор? Или это просто выдумка для соблазнения?
Джакс смеется так громко, что все в баре оглядываются на нас. Впервые я осознаю, какой у него властный голос.
— Когда мне было десять, родители взяли меня с собой в поездку по Европе. Я помню богатство еды. Помню музыку на разных языках. Больше всего я помню то, как красиво все выглядело. Великолепие замка Пьерфон, цвета Эль-Каприччо Гауди, Храм Святого Семейства. То, как замок Алник заставляет каждого почувствовать себя подобно королю, когда оказываешься на его территории. Как Сикстинская капелла заставляет тебя ощутить, словно ты находишься в присутствии Бога. Как Эйфелева башня дарит ощущение, словно ты паришь среди звезд. Мне не нужно было фотографировать, это все врезалось в мою память. Запахи, звуки, атмосфера.
Его глаза горят возбуждением, пока он рассказывает, как и в ту ночь, когда он говорил о своей работе. Архитектура значит так много для него, делает его таким заведенным, что эта страсть заразительна, и я наклоняюсь вперед, чтобы впитать все, что он говорит. Броуди никогда не говорил так о своей работе или о чем-либо другом. Но Джакс? Он всецело увлечен тем, чем занимается. Это абсолютная эйфория.
— Тогда я и решил стать архитектором, — продолжил Джакс. — Я начал с «Лего», затем последовала миллиметровая бумага, ну и закончилось все университетскими стипендиями и премиями. В детстве у нас не было много денег и у моей семьи не имелось связей. Но у меня был талант и решимость. Достаточно для того, чтобы преодолеть трудности. Достаточно для того, чтобы поднять меня и любого, кто разделил мое видение, туда, где я теперь нахожусь.
— И где ты теперь? — говорю я, впитывая каждое его слово.
— Я один из лучших архитекторов в мире, и это я только начал.
Я краснею, улыбаюсь и отвожу взгляд. Я вижу его внушающий страх взгляд. Чувствую глубину его убежденности. Это пугающе, страшно. Я чувствую, что буду сокрушена всем этим.
Я открываю рот, чтобы заговорить, но ничего не получается. Джакс смеется, и выражение его лица меняется на привычное для меня мягкое очарование.
— Ты удивлена, что я реально занимаюсь этим, верно? — говорит он, наслаждаясь тем, что у меня нет слов. — Ты думала, что я просто глупый парень, который цепляет цыпочек. Как ты там назвала меня… «блядун»?
Он снова смеется. Никакой обиды. Ни в каком проявлении вообще.
— Я просто полагала, раз ты так хорош в этом, то, должно быть, это является твоей основной работой.
Джакс улыбается, и я замечаю, как что-то загорается в глубине его глаз.
— Это никогда не станет моим основным родом деятельности, — говорит он, допивая напиток и делая небрежный жест, который доходит до бармена в ту же секунду. К моему удивлению, в этот раз он заказывает нам содовую с лаймом.
— Теперь безалкогольные напитки? — дразню я. — Думала, что ты профессионал.
— Ох, так и есть, — он наклоняется вперед и смотрит на меня жаждущим взглядом, — но я намерен удовлетворять тебя всю ночь напролет, и не хотел бы, чтобы ты пропустила ни одной секунды из этого.
Я скрещиваю ноги под столом и отвожу взгляд от совершенно очевидной похоти в его пристальном взгляде.
Мы разговариваем в течение нескольких часов. Флиртуем и исследуем друг друга, как синхронно двигающиеся танцоры. Джакс говорит так, будто трахает меня, каждый звук срывается с его губ в четком ритме. Он знает, как рассмешить, знает, как вогнать в краску и как порадовать меня. Он опьяняет сильнее, чем напитки, которые мы уже выпили, и я позволяю ему снова увести меня в свой мир, где секс и власть, подобно ангелам и демонам.
Джакс смотрит на свои часы непосредственно перед полуночью, жестом просит счет и говорит:
— Пойдем, я отвезу тебя домой.
Отвезет меня домой? Джакс довел меня до такого предела, что я испытаю оргазм, если выпрямлю ноги. Два напитка назад я была близка к тому, чтобы ухватиться за его прекрасно выбранный костюм, прижать его к полу и присесть на его восхитительное лицо. И он хочет отвезти меня домой сейчас?
Впервые в своей жизни я испытываю сочувствие к миллионам парней, которых отшили по всему миру сегодня вечером, и мне жаль, что я не выпила еще «Космо», чтобы побороть свое испорченное настроение. Что происходило весь вечер? Это наверняка не свершится в моей небольшой квартире со всеми любопытными соседями и тонкими, как бумага, стенами, и он знает это. Тогда, к чему бы это?
