— Не уверен, что у нас подобное есть… то есть было.
— Ты только не подумай, что я ещё не отошёл — но это создание, похоже, пыталось со мной общаться, — я сделал паузу, наблюдая за тем, как подействуют мои слова.
— Как? — спросил Кай, озабоченно наблюдая за мной.
— Не словами, конечно. Образами. Но почему-то понятными образами. Они как бы сами собой в мозгу возникали.
— Интересно. По-твоему, эта штуковина разумна?
— Я не знаю, Кай. Даже в наше время мы удивительно мало знаем о грибах. Что говорить об ископаемых представителях. От них ведь почти ничего не остаётся! Но от самих грибов можно ждать всего, чего угодно. Например, в наше время есть такой грибок, который превращает насекомых в зомби.
— В кого? — переспросил Кай.
Я сообразил, что произнёс слово «зомби» на русском.
— В живого мертвеца, — пояснил я.
— Как это?
— Спора проникает в организм насекомого. И там, питаясь его веществами, создаёт систему, позволяющую управлять двигательной активностью несчастного. Оно заставляет его подняться куда-нибудь наверх, над тропой, по которой часто ходят его сородичи. Поражённое грибком насекомое, повинуясь его командам, вцепляется намертво в травинку или стебель. При этом нервные ганглии насекомого до последнего остаются активными. Насекомое всё чувствует, но не может вмешаться. А потом, после долгих мучений, оно умирает. Грибок прорастает сквозь него, формирует споровую коробку и выбрасывает споры на тропу.
— Какая весёлая у вас биосфера, — судя по расширенным глазам, рассказ про кордицепс Кая действительно впечатлил.
В этот момент в медотсек вошла Таис.
— Привет, — сказала она и застенчиво улыбнулась, — рада, что тебе лучше.
— Спасибо, — ответил я, — кстати, где мы сейчас? Это я качку чувствую или это меня пошатывает?
— Мы идём полным ходом на юг, как ты говорил. Ищем материк, — ответил Кай.
— Там погода отличнейшая! — вмешалась Таис, — и океан чистейший! Я очень хотела поплавать, но Кай сказал, что в здешних морях плавать нельзя. Это так странно… моё тело помнит, что я люблю плавать. Где же тогда я плавала?
— Скорее всего, где-то очень далеко, — ответил Кай с серьезным видом, — может, даже не под этим солнцем…
— Всё равно я не понимаю… почему тогда мне многие здешние вещи кажутся такими родными, привычными? Да и похожи мы очень сильно. Оттенок кожи только отличается. Наверно, это потому, что я очень любила плавать в солнечном море, а у вас это запрещено…
— Когда доберёмся до нашего времени, или хотя бы близко — обязательно поплаваем, — пообещал я, — мы не делаем этого здесь, потому что знаем, что в море обитает много всяких опасных тварей.
— Хорошо, — кивнула Таис, — пойду тогда хотя бы полюбуюсь на море, на верхней палубе.
С этими словами она вышла.
— Как долго я был в отключке? — спросил я.
— Два дня, — Кай ответил не сразу; сначала испытующе посмотрел мне в глаза.
— Ясно, — спокойно ответил я, — отчалили сразу?
— Как только автоматика медотсека дала прогноз по динамике выздоровления. Почти сразу.
— Как с нашей гостей дела? Как-то себя проявляла? — я постарался, чтобы мой голос звучал совершенно нейтрально, по-деловому.
Кай вздохнул и сделал паузу.
— Она медленно выходит из шока, — сказал он, наконец, — жалко её, если честно. Каких-то признаков неискренности или двойной игры я не выявил.
— Ясно, — повторил я, поднимаясь с койки и отлепляя многочисленные датчики со своего тела. Процедура была довольно неприятной, я никогда не отличался гладкостью кожи. Да и эпиляцией не увлекался. А побрить нужные места до того, как что-то к ним клеить, разумеется, никто не догадался.
— Ты уверен?.. — осторожно спросил Кай, — автомат рекомендует ещё сутки под наблюдением.
— Я в норме. Не беспокойся. Больницы на меня плохо действуют.
— Понимаю.
— Какое сейчас время суток? — спросил я, осматриваясь в поисках одежды.
— Вечер, — ответил Кай, — я собирался снизить скорость, но продолжать идти ночью. Солнце тут яркое — батареи хорошо зарядились. Да, если что — наши комбинезоны и вся одежда, в которой мы были — тоже на карантине. Смена на складе, если хочешь, сбегаю принесу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да не стоит, — я обмотался простынёй, — так дойду. У меня в каюте тоже есть комбез.
— Пойду я тогда в рубку. Пока мы на поверхности — думаю, не разумно полностью доверять автопилоту.
— Добро, — кивнул я, — я тебя сменю часов через пять.
— Точно сможешь стоять вахту?
— Точно, — уверенно ответил я, — совершенно.
Ночь прошла спокойно. Как и обещал, я сменил Кая через пять часов. До этого успел принять душ и два раза перекусить.
В тёмном небе было множество звёзд, и они отражались в зыбкой, но спокойной поверхности океана, создавая иллюзию, что челнок плывёт в пространстве, где-то на границе двух вселенных. Созвездия, конечно, были незнакомыми. Только Млечный путь был неизменным. Ну, или почти неизменным.
Если бы я не знал, что мы на Земле, которая когда-то должна стать привычным мне миром, очень легко было предположить, что наш челнок прибыл на другую планету. Ведь жизнь тут другая, и небо — другое… и правда, есть ли такая уж большая разница между путешествиями во времени и путешествиями в пространстве?
Под утро, когда горизонт уже светлел там, где вскоре должно было подняться Солнце, мои размышления прервал сигнал радара. Впереди, там, где тьма всё ещё оставалась непроглядной, скрывалась суша.
Я остановил челнок в нескольких километрах от берега, и включил систему инерциальной динамической стабилизации, чтобы дождаться, когда окончательно рассветёт, а сам отправился завтракать.
Берег оказался на удивление пологим. Вот только полоса чистой поверхности была очень узкой, не больше пары километров. Дальше начинался ледник. Бело-синяя стена вздымалась обрывом на пару сотен метров.
— Маловато для старта, да? — озадаченно спросил Кай, разглядывая берег; очевидно, он имел ввиду узкую полосу открытого базальта.
— Думаю, мы стартуем на леднике, — сказал я.
— Уверен?
— Нет, — я покачал головой, — мы сейчас, судя по всему, где-то в каменноугольном периоде. Я смутно припоминаю, что следующий период был холоднее. Значит, лёд так просто не растает.
— А твой план в силе? Что идём короткими скачками, пока ты в режиме?
— Конечно, — подтвердил я.
— А что значит «в режиме»? — спросила Таис; она тоже была с нами на мостике — только здесь были кресла, предназначенные для полёта.
— Долго объяснять, — ответил я и поспешно добавил, пресекая другие вопросы: — значит, стартуем сейчас, садимся на леднике, глубина километров пятьдесят. Думаю, будет достаточно. И поехали.
— Может, тебе не надо ещё отдохнуть? — озабоченно спросил Кай, — всё-таки ты едва поправился. И полночи не спал.
— Справлюсь, — уверенно ответил я; удивительно, но я действительно ощущал необъяснимый прилив сил, должно быть, сказывалась чистка крови, — отдохнём хорошенько, когда до моего времени доберёмся.
Короткий перелёт прошёл без происшествий. Мы приземлились на идеально плоском ледяном плато, занесённым небольшим количеством снега. Я заглушил двигатель и активировал контур управления полем стазиса.
— Наверно, это будет необычное зрелище, — предположил Кай; он явно нервничал, причём куда больше, чем перед предыдущими стартами в будущее.
— Наверно, — я пожал плечами, и добавил: — для меня будет сложновато, но зато так точно безопаснее.
— Надеюсь, ты прав, — тихо сказал Кай.
Я готовился войти в режим, но странное дело — именно в этот момент мне в голову пришла очень интересная мысль. Точнее, не мысль даже, а так, неуверенная ассоциация. Я вдруг вспомнил свои ощущения, когда попал на грибную поляну, и они показались мне смутно знакомыми. Словно бы нечто подобное я уже испытывал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Секунду я размышлял, а потом меня осенило: там, в космосе, внутри странного ажурного планетоида нечто будто бы тоже пыталось подчинить мою психику. Не химическими веществами, конечно — скафандр всё-таки совершенно герметичен, в отличие от рабочего наземного комбинезона. Но сам принцип воздействия, его идея были очень похожи.
