— И за все дни, что Ермакова не появлялась в школе, ты ее не навещал?
Глазьев положил рюкзак на колени и оперся на него руками.
Я заметила, что школьный рюкзак у паренька дорогой, кожаный, на одном из карманов рисунок: старинная машина, на крыше которой установлен современный спортивный велосипед. Мне бы бабушка никогда не разрешила с такой вещью ходить на уроки. Афанасия Константиновна любила говорить: «Не следует хвастаться ценными приобретениями, это неприлично». Но я росла в иные времена, ходила на занятия в форме, в коричневом платье с черным передником, держа в руке дерматиновый портфель. А моим одноклассникам и в голову не пришло бы нарядиться, как Сергей, в рваные джинсы, пуловер с портретом семейки Симпсонов и голубые кроссовки.
— Красивый у тебя рюкзачок, — похвалила я.
— Суперский, — согласился мальчик, — сегодня только на антресолях нашел. Утром собирался в школу, смотрю, а у сумки ручка отвалилась. Полез под потолок, там у мамы полно всего лежит, и вон чего в самом дальнем углу отрыл. Все в классе обзавидовались. И откуда у матери такая крутая штука? Вечером спрошу, где она рюкзак взяла и чего ради на антресоль засунула.
Помолчав немного, Сережа снова заговорил о подруге, наконец ответил на мой последний вопрос.
— Не-а, я к Любе не заходил. У меня тогда опекаемый был, Вова из первого класса, я с ним постоянно занимался. Позвонил Любаше в обед, она рассердилась: «Отстань! Температура жарит, голова болит, я легла спать. Не мешай и не приезжай, точно вирус подцепишь». Мама тете Рите тоже звякнула, а та ей про болезнь Любы спела. Я подумать не мог, что они вдвоем лгут. До этого Любаша всегда мне только правду говорила, я о ней все-все знал. Когда полиция в школу пришла…
Сергей опять замолчал.
— Прости, что напомнила тебе о тех днях, — смутилась я, — очень надеялась, что Ермакова поделилась с тобой, где она раздобыла миллион долларов.
Глазьев уставился на пруд.
— Может, кредит взяла?
— Несовершеннолетней девочке, не работающей, не имеющей личной собственности, ни один банк даже тысячи рублей не даст, — произнесла я. — Любаша никогда не рассказывала о дедушке?
— Об Алексее Константиновиче? — удивился Сережа. — Он давно умер, утонул, мы еще в школу не ходили. Но я его немного помню — веселый такой, добрый. Однажды мне набор солдатиков подарил — сто пятьдесят штук, Бородинское сражение. До сих пор у меня хранятся. Жаль, что Алексей Константинович погиб.
— И с Надеждой Васильевной ты знаком?
— Она хорошая, — заулыбался мальчик. — Когда вы с ней впервые встретитесь, подумаете, что она мрачная. Тетя Надя молчит, разговаривает мало. Она другая, чем моя мама, людей всегда полным именем называет, ко мне обращалась «Сергей», даже когда я маленьким был. Но она очень внимательная, поздравляла с днем рождения и с Новым годом. Мы с Любой раньше часто к ней приходили. Люба очень бабушку любила, хотела тоже стать химиком, даже просила мать перевести ее в колледж, где готовят на химфак. А тетя Рита скандал закатила: «Не позволю гробить здоровье, станешь всякую гадость в пробирках нюхать, астму получишь. И кому химики нужны? Они нищие! Ты японский с шести лет зубришь, говоришь прекрасно, впереди дорога в Токийский университет». Любаша с мамой поругалась, убежала к бабушке жить. Но через неделю вернулась и про химию уже молчала, продолжала японский усиленно учить. Я ее подначил: «Ты чего, передумала реактивы из склянки в склянку переливать?» И услышал в ответ: «Надоела химия, ну ее». Я удивился: «Ты же так хотела работать с бабой Надей». А Любка как заорет: «Чего пристал? Хотела да перехотела. Надоело! Палец обожгла реактивом у старухи на работе. Мама права, нечего дрянью заниматься!» Странно мне было слышать это — раньше Любаша никогда бабушку «старухой» не называла, а руки и прежде калечила, когда опыты ставила. Потом я понял: они поссорились. Больше Любаша к Надежде Васильевне не ездила, вообще о ней говорить перестала. Мне интересно было, чего бабка с внучкой не поделили, но я молчал. Я не удержался, спросил, так Люба меня чуть по стене за любопытство не размазала: «Не лезь, куда не просят!» А потом вдруг заплакала: «Не сердись, нет у меня сил на разговор. После, когда все дома уладится, расскажу про старуху. С ума от скандалов схожу. Мама все время рыдает. Она отца любит, но простить его не может. Развелась с ним, а сама жалеет. С Феней мне теперь дружить сложно из-за тети Лиды, и мы же в другой конец города переехали, чтобы в школу успеть, приходится в пять вставать. Мама говорит, что квартиру из-за денег на бизнес продала, а я думаю, в нашем переезде Лидка виновата».
Сергей замолчал.
Глава 15
— Кто такие Феня и тетя Лида? — удивилась я.
Глазьев дернул шеей.
— Алжировы. Лидия лучшая подруга тети Риты, а Феня ее дочка. Они с Любой как одно целое были. Всем из-за дяди Прохора плохо стало, он такой… ну…
— Бабник, — подсказала я.
Сергей криво усмехнулся.
— Ага.
— Вы с Любой знали, что ее отец изменяет матери? — уточнила я.
Парень снисходительно посмотрел на меня.
— Догадывались. А когда он к соседке бегать стал, Любаша отцу сказала: «Некрасиво поступаешь. Так нельзя. И мама тебя точно засечет. Прикинь, какая фигня получится. О нас с Феней ты подумал? Нам просто ужасно! Я маме в глаза смотреть не могу, а Феня на тетю Лиду злится». Дядя Прохор ответил: «Ты уже большая, поэтому говорю прямо: твоя мать мне когда-то нравилась, но потом, упс, костер погас. Я человек эмоциональный, творческий, а чтобы творить, нужно испытывать влюбленность, в противном случае нет вдохновения, драйва. Я такой и переделать себя не могу. Мне вообще не следовало жениться». Любаша от откровенности отца прифигела, а дядя Прохор еще и добавил: «С Ритой у меня свои отношения, жена не горб, ее сбросить можно. А вот с тобой иначе. Ты моя любимая доченька, мы никогда не расстанемся».
Сережа опять вытащил мобильный.
— Думаете, тетя Рита не подозревала, что муж ей не верен? Нет, знала, только молчала. А вот когда его с тетей Лидой в койке застала…
— Постой! — воскликнула я. — В материалах дела указано, что разрыв отношений у Ермаковых произошел после измены Прохора Алексеевича с соседкой по подъезду.
— Ну да, — скривился Сережа, — это тетя Лида и есть. Они с тетей Ритой из одной коммуналки, вместе в школу ходили. Лидия Петровна на весь мозг долбанутая. Если б не Любашина мать, Феня бы в детстве от голода померла, собственная-то мамашка могла ее два дня не кормить.
— Денег не было? Вот беда! — посочувствовала я незнакомой тетке.
Десятиклассник засмеялся.
— Не, с баблом у нее все супер, отец Фени большие алименты платит. Забыл, сколько, то ли двадцать тысяч долларов в месяц, то ли тридцать. Он олигарх, квартиру им купил. Так что денежки у Фениной матери есть, а вот ума нет.
— По какой же причине обеспеченная дама не кормила своего ребенка? — поразилась я.
Сережа взял горсть гравия, которым были посыпаны дорожки, и начал швырять камешки на газон.
— Тетя Лида композитор. Запрется в своем кабинете и по клавишам долбит, музыку сочиняет. Может сутки за роялем сидеть. Феня к ней скребется: «Мама, есть хочу», а та кричит: «Отстань, спиногрызка, возьми в холодильнике, что найдешь». Только что взять, если там пусто! Мы с Любой в обычный садик ходили, а Феню мамаша на пятидневку сдала. Вот жуть-то! Феня нам рассказывала, как няньки воспитанников шпыняли, скотчем рты заклеивали тем, кто ночью плакал и им спать мешал. Но в группе хоть вовремя кормили. А когда Феня в школу пошла, полный бардак начался. Мать утром спит, дочка вскакивает — фиг ей, а не завтрак. Сидит Феня до пяти на продленке, но там хоть обед дают, вечером домой вернется — дверь закрыта: мамашка унеслась тусить, ключи забыла оставить. Круто, да?
Я поежилась.
— Да уж, весело… Странно, что отец-олигарх не лишил дамочку родительских прав и не забрал дочь себе.
Глазьев хмыкнул.
— Вы наивная. Фенин отец был женат, разводиться не собирался, у него законные дети есть. Лидия его временной любовницей была. Она в суд на него подать обещала, если тот ей алименты на дочь платить не будет, пригрозила анализ сделать, который родство докажет, и тогда Феня сможет после смерти папаши на наследство претендовать. Адвокаты сделку Лидии предложили: до восемнадцатилетия Феня станет получать деньги, олигарх для дочери какой-то фонд создал, и даже если он умрет, баблосики будут до указанного срока капать. И еще квартиру Лидии купит, с ремонтом. Мать Фени не растерялась и потребовала, чтобы ее с тетей Ритой в одном подъезде поселили. Моя мама про нее говорит, что она, как мышь, лапами к себе загребает, только о своем удовольствии думает. Феню родила, чтобы богатенького ощипать, и правильный выбор сделала. А около тети Риты специально поселилась, потому что знала: лучшая подруга всегда поможет. Ну и отплатила ей — легла в койку с дядей Прохором.
