Оружейного?
— Да.
— Известно, что! Компоненты. Это, по сути, примитивное производство, сбор на обычном сигаретном станке.
— Сигаретном⁈
— Сигаретные станки являются оборудованием двойного назначения. Вы никогда не задумывались над тем, что сигарета имеет тот же калибр, что и ординарный винтовочный патрон?
— Нет, — я помешал чай, в процессе чего ложка стукалась о стенки, а мой собеседник поморщился от неприятного вульгарного звука. — Не задумывался. Сигаретных станков у меня нет. У меня есть примитивная пресс-машина для ручного обжатия унипатрона.
— Много на таком агрегате не сделать, — фыркнул профессионал.
— Другого у меня нет. Но я и не ставил так вопрос. Ещё раз. Гильза нужна?
— Гильза, строго определённых параметров и характеристик. Капсюль, порох, эрзац-порох или специальный макр с капелькой клея, детонирующий. Собственно — пуля, незначительное количество лака для предотвращения окисления, на готовое изделие, чуточку смазки Д-209.
— Про клей слышу впервые. А что за смазка? Сможет её наш нефтеперерабатывающий завод сделать?
— Думаю да, вообще самое сложное — это хорошая пуля и макр. Остальные комплектующие требуют технического контроля, но это несколько проще.
— Это комплектующие. А по оборудованию?
— Станок ВШ-4 или немецкий аналог. Ну, на худой конец, как я и сказал, сигаретный.
— Где мне купить этот ВШ или сигаретный?
Он задумался.
— ВШ Вы не можете купить, там закрытые поставки, это не подстаканник на рынке взять. Нужно разрешение министерской комиссии и целая бюрократия. А вот сигаретный… Ну, я знаю, где взять. Даже в Кустовом они есть, я видел. У них производительность будет раз в десять меньше, скорость ниже, брак проскакивать.
— Допустим. Прямой вопрос. Игорь — Вы можете мне наладить производство?
— Это слишком просто, я бы сказал, что скучно. Не вполне мой уровень, Вам нужен кто-то попроще меня. Скучно.
— Скучно, — покачал головой я. — Встаньте, пожалуйста.
Он встал, я взял его за локоть и активировал Шило.
…
Дул резкий ветер, мы находились за пределами стойбища Юбы, вернее того, что от него оставалось.
На трёх деревьях, нетронутых вырубкой, жутко и тихо покачиваясь, висели обезображенные трупы, один из которых был обгоревшим, вероятно, его сначала жгли, прежде чем повесить.
Тут уже не было людей, тут теперь не было даже бродячих собак.
Я показал пальцем в направлении висельников. До них было пара сотен метров и это даже хорошо, что выражения лиц не видны.
— Что это? — ужаснулся инженер, после того, как поправив очки и рассмотрел трупы.
— Это? Это, Игорь-джан, лик войны. Один из ликов. И ответ на то, что… Я занимаюсь не тем, чем хочу, не тем, что интересно, весело, забавно, развлекает и радует меня. Мне очень понравилась одна история, если позволите.
— Позволите? А нам тут вообще безопасно находиться?
Из далёких кустов привстал и помахал рукой какой-то человек. Я помахал в ответ. Не стреляет, значит, не враг.
— Да, тактика степняков не предполагает оставление гарнизонов и засад, они пользуются динамичной тактикой, они ушли вперёд. Тут ногайцев нет.
— Допустим, попробую поверить. Но можем мы уйти?
— В любую минуту. История. Один молодой еврейский отец пришёл в попечительский совет школы, где учились его дети. А совет тоже состоял из евреев, но вовсе не молодых. И он рассказал им, что сейчас в семье нет денег, потому что он не может найти работу. А он артист.
— Актер? Певец?
— Вроде того.
— И они его пожалели?
— Ничуть. Они сказали — ты молод и здоров, иди работать, или работать дворником, или работать сапожником, иди торгуй.
— А он?
— А он взмолился, — я на всякий случай продолжал следить за незнакомцем, который брёл по тропинке в нашу сторону. — Он говорит, мол, такая работа сделает меня несчастным. Разве наше учение, еврейское, не хочет, чтобы я был счастлив?
—?
— А они ответили — нет, не хочет. Наше учение не хочет, чтобы ты был счастлив, оно хочет, чтобы ты работал и кормил детей!
— А как это связано с нашей ситуацией? — нервно сглотнул инженер, который заметил замотанного в тотальные одеяния степняка, неторопливо идущего к нам.
— А так. Мы не развлекаемся, мы горбатимся, чтобы, метафорически говоря, кормить детей. Я стал найомом этого каганата. Я несу за него ответственность. В широком смысле я несу ответственность даже за тех повешенных гражданских.
— Вы же не военный, Аркадий? Вы же Владетель и адвокат?
— А вот не надо этого самоуспокоения. Сейчас мне не нужны рассуждения о прекрасном, мне нужны патроны, много-много патронов. Мне не нужно, чтобы было не скучно. Мне весело, Вам весело. Им, — я показал на трупы, — им больше не весело. А тем, кто остался, тем весело. У Вас есть семья, Игорь?
— Представьте себе, есть. Думаете, почему я хожу, как побитый пёс, между фабрикантами и бизнесменами и слушаю их рассуждения, анекдоты, смеюсь над их шутками и потом раз за разом получаю отказы в приёме на работу? Мне, как тому парню, нужно кормить семью. У меня сын! Как он посмотрит на то, что я сдамся?
— Какая Вам нужна зарплата?
— Восемьсот рублей в месяц! — упрямо выпятил свою челюсть он.
— Я дам Вам тысячу. И мне нужны патроны как можно скорее. Мне нужны они вчера. Есть гильза, есть капсюль, небольшое количество, конечно. Сделайте мне патрон. И сделайте его хорошо.
До нас дошёл тот чужак, остановился, критически на нас посмотрел и скинул с лица пару оборотов ткани.
Это оказался Кабыр, весь закопчённый и очень злой.
— Я рад тебя видеть, Кабыр Онаакович!
— А я нет. Если бы не твои нукеры, послал бы… Ты пригласил меня на войну, Аркадиец?
— Да, Кабыр. Пусть мои слова будут прямыми, как струна. Я пригласил тебя на войну. Ты нужен мне. Руки твои нужны. Прости меня тысячу раз, если это расстраивает тебя, но я бы не передумал, знай заранее. Ты нужен мне.
— Я тебе ничем не обязан, я выполнил все контракты перед тобой и твоим Юбой… Не ожидал, кстати, что вы так споётесь.
— Так уж вышло.
— Я не воин, Аркадиец, я охотник.
— Ну, так давай поохотимся! У тебя это вот весь скарб с собой, на поясе?
— Нет. Я спрятал лошадь и вещи. Ты же не думаешь, что я пешком пришёл в твой каганат?
