В интернациональном духе, как отмечают биографы пианиста, была воспитана и дочь Ванды Тосканини и Владимира Горовица Соня: «И её (Соню. — Ю. З.) вырастили, на самом деле, без национальности. Её отец был еврей, мать католичка, её крестили, как католичку, поскольку так решил её дедушка. Ванда не хотела её крестить, но Тосканини сделал, как всегда, всё по-своему. Соня росла в тени двух религий, хотя ни один из родителей не был верующим» [50, p. 232–233].
Особенно сокрушался по поводу отсутствия у В. Горовица хотя бы капли религиозности, его постоянный настройщик в течение последних двадцати пяти лет жизни (и главный настройщик фирмы Steinway) Франц Мор: «Мне грустно осознавать, что, несмотря на то, что у меня были возможности несколько раз поговорить с Горовицем о Господе и спасении, все же, насколько мне известно, в его жизни так и не наступил прорыв, когда с полной уверенностью я мог бы сказать, что он поверил и знал, куда отправится после своей смерти» [29, c. 39]. Ф. Мор однажды рассказал Горовицу о том, как он приобщился к вере. Маэстро внимательно выслушал его и сказал: «Франц, вот это история! Моя жена католичка. Но Ванда, она ни во что не верит. Она не ходит в церковь. Меня считают иудеем, однако я никоим образом не связан с верой…» [29, c. 44].
Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что Владимир Горовиц был воспитан в семье и окружении, где царил европейский интеллектуализм, а религия была понятием абстрактным. Тем не менее, его детство и юность прошли в удушливой атмосфере государственного и бытового антисемитизма, что не могло не наложить определенный отпечаток на формирование его характера. Видимо, след этого унизительного ощущения «виновности» еще долго преследовал его на протяжении долгой жизни, хоть и в национально толерантной Америке. Наверное, именно этим объясняются его обидные и, объективно говоря, несправедливые обвинения в антисемитизме в адрес его бывшего учителя Владимира Вячеславовича Пухальского.
И все-таки Владимир Горовиц — Человек Мира в возрасте 83 лет вернулся в Россию. Наверное, он мог бы подписаться под словами, сказанными Натаном Мильштейном в конце жизни, тем самым «Натанчиком», с которым он начинал и продолжил свое блистательное концертное турне длинною в жизнь: «Поэтому кто я? Еврей из России, гражданин США; мой дом в Лондоне, а я провожу много времени в Швейцарии, в Лозанне. Я восхищаюсь многими русскими, жившими в Швейцарии: Чайковским (сочинившим свой скрипичный концерт в Кларенсе), Рахманиновым, Дягилевым, Стравинским (который написал несколько блестящих произведений тоже в Кларенсе).
В Америке мне удобно, но я не ощущаю там сердечности. Ощущение сердечности я испытывал только в России[106]. На первый взгляд можно сказать, что я несчастен, что нет страны, которую я могу считать в полной мере, определенно моей, но это меня скорее радует» [48, p. 228].
VІ. Становление музыканта
(Юношеские музыкальные впечатления Владимира Горовица)
Ныне ни у кого не вызывает сомнения тот поистине уникальный вклад, который внес в развитие мирового исполнительского искусства один из великих пианистов XX века — В. С. Горовиц. Пожалуй, никто из значительных исследователей его творчества не упускал из виду то, что пианист родился в Украине, что в Киеве прошли его детство и юность. Действительно, здесь Горовиц впервые прикоснулся к фортепиано и получил блестящее музыкальное образование; с концертными залами, музеями и театрами этого города связаны его первые художественные впечатления. Вместе с тем, киевский период творческой биографии В. Горовица исследован значительно хуже, чем иные, относящиеся уже к годам эмиграции, хотя известно, что именно в это время, то есть в первой четверти ХХ века, интенсивно шли процессы культурного структурирования и профессионализации региона, которые, в частности, осуществлялись и во всех сферах музыкального искусства. В наибольшей мере это относится к концертной жизни Киева сыгравшей, пожалуй, самую выдающуюся роль в творческом формировании В. Горовица.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
илл.31. Вход в «Музыкальный переулок». Здание Музыкального училища, с 1913 г. — Консевратории. Фото из личного архива Ю. З.
Не останавливаясь здесь подробно на общей характеристике киевских концертных сезонов начала XX ст.[107], все же укажем, что к этому времени и в данной сфере Киев выдвинулся в первый ряд крупнейших центров (наряду с Петербургом и Москвой). Даже список имен выдающихся исполнителей, выступавших на киевских концертных площадках в первые два десятилетия XX века (в сезонах от 1902/1903 до 1920/1921 гг.), выглядит впечатляюще — здесь гастролировали очень многие западноевропейские и российские исполнители-виртуозы, дирижеры, композиторы и многие прославленные музыкальные ансамбли[108]: пианисты А. Аренский, Ф. Блуменфельд, Е. Бекман-Щербина, Л. Годовский, И. Гофман, А. Гольденвейзер, А. Горовиц, А. Есипова, А. Зилоти, В. Ландовска, В. Лютш, И. Миклашевская, Г. Нейгауз, С. Прокофьев, С. Рахманинов, Артур Рубинштейн, В. Сафонов, А. Скрябин, В. Скрябина, Э. Чернецкая-Гешелин; скрипачи Л. Ауэр, Т. Билявский, Я. Коциан, Ф. Крейслер, Ж. Манен, П. Сарасате, А. Серато, М. Сикар, Я. Хейфец; виолончелисты Х. Беккер, Е. Белоусов, А. Вержбилович, Ж. Гекинг-Денанси, А. Глен, Ж. Жерарди, П. Казальс; дирижеры А. Боданцки, Э. Вендель, А. Гречанинов, М. Ипполитов-Иванов, А. Коутс, С. Кусевицкий, И. Лассаль, Н. Малько, В. Сафонов, Г. Фительберг, О. Фрид; вокалисты Маттиа Баттистини, А. Нежданова, Титта Руффо, Л. Собинов, Ф. Шаляпин, инструментальные ансамбли Парижского общества старинных инструментов, Берлинское филармоническое трио, Брюсселский квартет, Квартет герцога Мекленбургского, Пражский квартет, «Sevcik-quartett» из Варшавы.
Помимо гастролеров из других стран и городов, в концертах часто встречаются имена киевлян — пианистов Г. Беклемишева, М. Домбровского, К. Михайлова, В. Пухальского, С. Тарновского, Г. Ходоровского, А. Штосс-Петровой, скрипачей А. Колаковского, Ю. Пуликовского и М. Эрденко; виолончелиста Ф. фон Мулерта; дирижеров Ф. Блуменфельда, А. Виноградского, Р. Глиэра, И. Палицына, Л. Штейнберга. Квартет Киевского Отделения Императорского Русского Музыкального Общества (КО ИРМО) практически еженедельно выступал с новыми программами[109].
Свидетельства присутствия юного Владимира Горовица на концертах по вполне понятным причинам крайне ограничены. Однако можно с достаточной долей уверенности утверждать, что именно в Киеве он впервые услышал игру А. Скрябина, С. Рахманинова, Ф. Крейслера И. Гофмана и Г. Нейгауза; кроме того, в ряде случаев следует считать вполне доказуемыми и факты его посещения концертов выдающихся музыкантов — киевлян: Р. Глиэра, В. Пухальского, С. Тарновского, М. Эрденко и др.
Известно, что в день одного из киевских концертов Скрябина в зале Купеческого собрания, знаменитый композитор прослушал игру юного В. Горовица и даже дал ей оценку[110]. Однако дату концерта и, соответственно, этого прослушивания Горовиц нигде не называет. Сложность здесь состоит в том, что Скрябин гастролировал в Киеве трижды: впервые — 23 ноября 1913 г.[111], а затем два раза в 1915-м (3 и 9 марта, незадолго до смерти)[112]. В первом приближении предпочтительной представляется дата 23 ноября 1913 г., так как сам В. Горовиц говорил: «Я играл Скрябину за год до его смерти (курсив автора. — Ю. З.)»[113]. Исходя из этого, событие, казалось бы, с меньшей вероятностью может быть отнесено к началу марта 1915 г. (за месяц до смерти А. Н. Скрябина 14 апреля 1915 г.), и со значительно большей вероятностью — к концу ноября 1913 г. (менее чем за полтора года до кончины композитора). Вероятнее всего, подобным путем в датировке события шли и все зарубежные биографы Горовица. Правда, они не знали дат киевских концертов Скрябина, и поэтому относили событие к 1914 году (этот вывод кажется вполне логичным: действительно, за год до смерти Скрябина) [47, р. 5; 49, р. 11; 50, р. 20]. Однако все они попали в ловушку с этой «инверсией» (т. е., отталкиваясь не от подлинных дат концертов, а от слов Горовица, и делая на этом основании ретроспективную развертку: дата смерти Скрябина — прослушивание Горовица) — ведь в 1914 г. Скрябин вовсе не приезжал в Киев! Мы же можем опровергнуть не только выводы биографов-предшественников по поводу 1914-го года, но и собственное предположение относительно 1913-го, сделанное выше. Прямым доказательством служит сравнение тех сочинений, которые, по словам Горовица, он играл Скрябину (наиболее точно они названы в книге Г. Шонберга[114]: Вальс Шопена[115], «Мелодию» Падеревского и «Au couvent» Бородина [50, p. 20]), с программой его выступления на Девятом ученическом вечере, состоявшемся в зале Консерватории 7 марта 1915 г.[116] (илл.31)
