Когда он изложил свое желание, кучер спросил:
— А если мы не встретимся на главной дороге?
— Почему же нет?
— Вдруг вы пройдете мимо и не заметите меня, к примеру?
— Не беспокойтесь, у меня отличное зрение.
— Видите ли, у некоторых людей зрение неожиданно слабеет, после того как их прождешь четырнадцать часов, а они задолжали пятьдесят франков кучеру. Я знавал таких седоков — я не имею в виду вас: у вас, слава Богу, вид честнейшего человека из всех, кого когда-либо носила земля, — так вот, я говорю, что знавал седоков, которые, продержав меня целый день, приказывали отвезти их около пяти часов вечера к пассажу Дофины или пассажу Веро-Дода, потом говорили: «Подождите меня здесь, кучер, я сейчас вернусь».
— И что? — спросил г-н Жерар.
— И не возвращались.
— Что вы, дружище, я на такое не способен.
— Я вам верю, верю. Но, видите ли…
— Дорогой друг! Если дело только в этом… — сказал г-н Жерар.
Он вынул из кармана два луидора и протянул их метру Барнабе.
Воспользовавшись тем, что через приоткрытую дверь пробивался луч света, кучер убедился в том, что они настоящие.
— Я буду вас ждать в ста шагах от Кур-де-Франс, начиная с одиннадцати часов, как и договорились. После того, как вы заплатили мне вперед, я ничего не имею против.
— Зато у меня есть вопрос.
— Какой?
— Если… Что, если…
Господин Жерар не смел договорить.
— Если что?
— Если я вас не найду, что тогда?
— Где?
— На главной дороге.
— Почему вы меня не найдете?
— Я же заплатил вам вперед…
— Вы, стало быть, не доверяете Барнабе?
— Вы же мне не доверяете!
— На вас номера нету, а у меня — вот он… Да еще какой! Номер, который приносит счастье всем, кто его видит: первый!
— Я бы предпочел, чтобы он приносил счастье тем, кто сидит внутри.
— Им он тоже приносит счастье… Первый номер для всех хорош.
— Тем лучше, тем лучше, — проговорил г-н Жерар, пытаясь умерить пыл своего кучера, расхваливавшего собственный номер.
— Значит, я вас буду ждать с одиннадцати часов на большой дороге, раз вы так хотите.
— Хорошо, — прошептал г-н Жерар.
— В ста шагах от Кур-де-Франс, так?
— Да, да, все так, дружище. Только не надо так кричать.
— Правильно! Ни слова! Раз у вас есть причины прятаться…
— Нет у меня причин прятаться! — возразил г-н Жерар. — Почему вы так решили?
— Да меня это не касается. Вы мне заплатили — я ничего не видел, не слышал. В одиннадцать жду вас в условленном месте.
— Постараюсь не заставить вас ждать.
— Наоборот! Я не буду в обиде. Вы мне платите за простой, так я отвезу вас куда пожелаете, хоть в Иосафатову долину, и вы, вероятно, единственный приедете на Страшный суд в фиакре.
Довольный собственной шуткой, метр Барнабе со смехом вернулся в кабачок, а г-н Жерар, отирая со лба пот, направился в замок.
XLVI
СТЕСНЯЮЩИЙ ПРЕДМЕТ
Ворота оставались приотворены, г-н Жерар нашел лопату на прежнем месте.
Он запер ворота на ключ и опустил его в карман.
Вдруг он вздрогнул и замер, не сводя глаз с окон замка.
Одно окно было освещено.
От ужаса негодяй затрясся всем телом.
Неожиданно он вспомнил о двух свечах, которые он оставил зажженными на камине.
Он понял, что совершил оплошность.
Этот свет мог видеть кто-то еще. Все знали, что в замке никто не живет, и свет непременно должен был натолкнуть на всякого рода догадки.
Господин Жерар торопливо подошел к дому, стараясь не смотреть в сторону пруда, взбежал на крыльцо и поднялся по лестнице.
Он задул одну свечу и уже подошел к другой, как вдруг представил себе, что ему сейчас придется идти по коридору и спускаться по лестнице в полной темноте.
Еще за минуту до того он об этом и не подумал, так он боялся, что кто-нибудь увидит свет.
Страх за свою шкуру улегся; его сменили муки совести.
Чего мог опасаться г-н Жерар в коридорах и на лестницах безлюдного дома?
Того, чего, как бы мало ни было между ними общего, одинаково боятся и ребенок и убийца — привидений.
В темноте г-н Жерар задрожал: ему чудились шаги за спиной.
Он ждал, что сзади его вот-вот кто-нибудь схватит за редингот.
Ему казалось, что за поворотом коридора он вдруг столкнется лицом к лицу с призраком ребенка или женщины.
Ведь в этом проклятом доме произошло два, а то и три убийства.
Вот почему г-н Жерар не стал гасить вторую свечу.
Он мог выйти через главную дверь или через чулан.
В передней он заколебался.
Напротив главного входа находился пруд, этот наводящий ужас пруд!
Чтобы добраться до двери из чулана, необходимо было миновать сводчатое помещение, где была убита Орсола.
Господину Жерару вспомнились пятна крови на плитах.
Он все же предпочел выйти через чулан — в этой крови он не был повинен.
Одной рукой г-н Жерар держал свечу, другой он взялся за лопату, спустился по лестнице, прошел кухню, замешкался перед дверью в чулан, помотал головой, чтобы стряхнуть капли пота, ибо обе его руки были заняты, и он не мог отереть лоб.
Наконец он пнул ногой дверь в чулан; через разбитое окно ворвался ветер и задул свечу.
Господин Жерар постоял в темноте, ощущая себя ее пленником.
Когда погас свет, из груди г-на Жерара вырвался крик. Он вздрогнул и умолк. Он испугался, как бы при звуке его голоса не проснулись мертвые.
Ему было необходимо пройти через чулан или отступить.
Отступить! А вдруг его станет преследовать призрак Орсолы?..
Он предпочел продолжать путь.
Невозможно описать, что творилось в душе убийцы, трепетавшего сильнее, чем осиновый лист, в те несколько секунд, когда он проходил темные своды.
Наконец он добрался до сложенных дров.
Господин Жерар решил, что там он почти в безопасности.
Но дверь, выходившая в парк, оказалась заперта, ключа в замке не было; язычок замка заржавел, не двигался в пазу, и дверь не поддавалась.
Несчастный едва не лишился последних сил.
Ему казалось, что он никогда не выберется из чулана и умрет здесь от ужаса.
Он собрал все свои силы.
Замок поддался — дверь распахнулась.
Свежий ветер ударил г-ну Жерару в лицо; он почувствовал, как его потное лицо леденеет под порывом ветра.
Однако это ощущение показалось ему бесконечно приятным после душного чулана.
Он вдыхал полной грудью чистый ночной воздух!
Его легкие расширились.
Он открыл было рот, чтобы возблагодарить Всевышнего, но не посмел.
