– Пусть придет ко мне, – сказал король.
– Должен он, государь, важную весть тебе объявить, а слышал он ее от князя Богуслава в Кейданах. Жизни и безопасности священной для нас твоей особы весть эта attinet.
– Уж не о Кмицице ли?
– Да, государь!
– А ты знавал его?
– Знавал и дрался с ним, но где он сейчас, не знаю.
– Что ты о нем думаешь?
– Государь, коль отважился он на такое, нет таких мук, которых этот человек был бы достоин, – он исчадие ада.
– Вот и неправда! – сказал король. – Поклеп взвел на него князь Богуслав. Но не будем говорить об этом, скажи мне, что ты знаешь об его прошлом?
– Всегда это был великий воитель, несравненный в ратном искусстве. Другого не сыщешь такого, кто был бы способен с несколькими сотнями учинять такие набеги, как он учинял на Хованского, страху задавши всему его войску. Это просто чудо, что шкуру с него не содрали и барабан ею не обтянули! Дай тогда кто-нибудь Хованскому самого князя в руки, он не был бы так рад, как если бы ему Кмицица поднесли в подарок. Ведь до того дело дошло, что Кмициц на серебре Хованского едал, на его ковре спал, на его санях и на его коне езживал. Но потом стал он и своих утеснять, страх как своевольничал, instar пана Лаща мог приговорами епанчу себе подшить, а в Кейданах вовсе пал.
Тут Володыёвский подробно рассказал обо всем, что произошло в Кейданах.
Ян Казимир слушал его со вниманием, а когда пан Михал стал описывать, как Заглоба сперва сам бежал из плена, а потом и товарищей всех освободил, король так и покатился со смеху.
– Vir incomparabilis! Vir incomparabilis![180] – повторял он. – А он тут с тобою?
– Готов явиться по твоему приказу, государь! – ответил Володыёвский.
– Улисса превзошел этот шляхтич! Приведи же его к столу, пусть потешит нас, да заодно и Скшетуских пригласи, а теперь рассказывай дальше, что ты еще знаешь про Кмицица?
– Из писем, что нашли мы при Рохе Ковальском, узнали мы, что в Биржи везли нас на смерть. Князь преследовал нас, окружить пытался, да не удалось ему нас захватить. Ускользнули мы благополучно. Мало того, неподалеку от Кейдан Кмицица поймали, и я его тотчас приговорил к расстрелу.
– Ого! – сказал король. – Вижу, у вас там в Литве скоро дело делалось!
– Но пан Заглоба велел прежде его обыскать, посмотреть, нет ли при нем каких писем. Вот и нашлось при нем письмо гетмана, и узнали мы, что, когда бы не он, не стали бы нас в Биржи везти, а тут же в Кейданах на месте и расстреляли.
– Вот видишь! – прервал его король.
– Нехорошо было после этого посягать на его жизнь. Отпустили мы его. Что он делал потом, я не знаю, но Радзивилла он тогда еще не оставил. Бог его знает, что это за человек! Об ком угодно можно себе сужденье составить, но только не об этом сумасброде. Остался он с Радзивиллом, а потом взял да куда-то и уехал. И ведь опять нас упредил, что князь в поход на нас идет из Кейдан. Что говорить, великую оказал он нам этим услугу, ведь, не остереги он нас, виленский воевода стал бы нападать на наши хоругви, что и не подозревали об опасности, и истребил бы их поодиночке. Я и сам не знаю, что думать. Коль поклеп взвел на него князь Богуслав…
– А вот мы это сейчас увидим, – сказал король. И хлопнул в ладоши. – Кликни пана Бабинича, – велел он пажу, который показался на пороге.
Паж исчез, а через минуту дверь королевского покоя растворилась, и на пороге показался пан Анджей. Володыёвский сперва не узнал его, так осунулся и побледнел молодой рыцарь, – никак не мог оправиться он после боя в ущелье. Смотрел на него пан Михал и не узнавал.
– Удивительное дело! – воскликнул он. – Когда б не эта худоба лица да ты бы, государь, другое имя не назвал, я бы сказал, что это пан Кмициц.
Улыбнулся король и говорит Кмицицу:
– Рассказывал мне тут этот маленький рыцарь об одном страшном смутьяне, которого звали так, но я очевидно ему показал, что ошибся он в своем приговоре, и уверен, что ты, пан Бабинич, подтвердишь, что я прав.
– Государь, – поспешно сказал Бабинич, – одно твое слово скорей очистит этого смутьяна, нежели мои самые тяжкие клятвы!
– И голос тот же, – с возрастающим удивлением продолжал маленький полковник, – только вот этого шрама на лице не было.
– Милостивый пан, – ответил ему на эти слова Кмициц, – шляхетская голова тот же реестр, на котором всякий раз пишет саблей новая рука! Но есть на этой голове и твоя отметина, узнаешь?
Он нагнул при этих словах свою подбритую голову и пальцем показал на длинную белесую полосу у самого чуба.
– Моя рука! – крикнул Володыёвский. – Это Кмициц!
– А я тебе говорю, ты Кмицица не знаешь! – прервал его король.
– Как не знаю, государь?
– Ты знал великого воителя, но своевольника и приспешника Радзивилла, соучастника измены. А перед тобою ченстоховский Гектор, которому Ясная Гора после ксендза Кордецкого больше всего обязана спасеньем, перед тобою защитник отчизны и мой верный слуга, который собственной грудью меня прикрыл и жизнь мне спас, когда в ущелье я к шведам попал, все равно как в стаю волков. Вот он каков этот новый Кмициц! Знакомься же с ним и люби его, он того стоит!
Володыёвский только усы желтые топорщил, не зная, что и сказать, а король прибавил:
– И знай, он не только ничего не обещал князю Богуславу, но первый на нем отомстил Радзивиллам за козни, увез его и хотел отдать в ваши руки.
– И нас о виленском воеводе предостерег! – воскликнул маленький рыцарь. – Какой же ангел обратил тебя, милостивый пан?
– Обнимитесь же! – сказал король.
– Ты, милостивый пан, сразу мне полюбился! – сказал Кмициц.
Они упали друг другу в объятия, а король глядел на них и губы от удовольствия надувал, по своему обыкновению. Кмициц так сердечно тискал в объятиях маленького рыцаря, что даже вверх его поднял, как котенка, и не скоро снова поставил на ноги.
После этого король ушел на ежедневный совет, тем более что во Львов прибыли оба коронных гетмана, чтобы войско собрать и повести его потом на помощь Чарнецкому и конфедератским отрядам, которые под предводительством разных военачальников носились по всей стране.
Рыцари остались одни.
– Пойдем ко мне на квартиру, – предложил Володыёвский. – Ты найдешь там Скшетуских и пана Заглобу. Они рады будут услышать, что рассказал мне король. Там и пан Харламп.
Но на лице Кмицица изобразилось страшное беспокойство.
– Много ли людей нашли вы при князе Радзивилле? – спросил он маленького рыцаря.
– Из офицеров при нем был один только Харламп.
– Господи! Да не про военных я спрашиваю! Из женщин кого вы нашли?
– Я догадываюсь, о ком ты хочешь спросить, – покраснел маленький рыцарь. – Панну Биллевич князь Богуслав увез в Тауроги.
Кмициц на глазах изменился в лице: он побледнел как пергамент, снова вспыхнул и снова стал еще бледней. Слова не мог он вымолвить, только ноздри раздувал, видно, дух у него совсем занялся. Потом сжал обеими руками виски и в неистовстве заметался по покою.
– Горе мне, горе мне, горе! – повторял он без конца.
– Пойдем, Харламп тебе поподробней обо всем расскажет, он был при этом, – сказал Володыёвский.
Глава XXXII
Выйдя от короля, оба рыцаря шагали в молчании. Володыёвский не хотел, а Кмициц не мог говорить, такая мука терзала его и душила злоба. С трудом протискивались они сквозь толпу народа, который запрудил все улицы, привлеченный слухом о прибытии отряда татар из числа тех, которых хан обещал прислать королю; отряд уже подошел и должен был вступить в город, чтобы явиться к королю на поклон. Маленький рыцарь шагал впереди. Кмициц как оглашенный летел за ним, надвинув на глаза колпак, толкая по дороге людей.
Только когда стало посвободней, пан Михал схватил его за руку и сказал:
– Опомнись, пан Анджей! Не надо отчаиваться! Этим делу не поможешь!
– Я не отчаиваюсь, – ответил Кмициц, – я крови его жажду.
– Будь уверен, ты найдешь его между врагами отчизны!
– Тем лучше! – с жаром сказал пан Анджей. – Но если я даже в костеле найду его…
– Ради Христа, не кощунствуй! – прервал его маленький полковник.
– Этот изменник доведет меня до греха!
На минуту они умолкли.
– Где он теперь? – нарушил молчание Кмициц.
– Может статься, в Таурогах, а может, и нет. Харламп лучше знает.
– Идем же!
– Да тут уж недалеко. Хоругвь за городом стоит, а мы здесь, и Харламп с нами.
Но Кмициц стал вдруг задыхаться, точно они взбирались на крутую гору.
– Очень я еще слаб, – заметил он.
– Тем более надо тебе сохранять спокойствие, ведь с каким рыцарем придется иметь дело.
– Я уж однажды имел с ним дело, вот что он мне оставил на память!
С этими словами Кмициц показал на рубец через все лицо.
– Расскажи, как было дело, а то король об этом только вскользь упомянул.
Кмициц начал рассказывать, и хоть зубами скрежетал и даже колпаком оземь хлопнул, однако отвлекся от мысли о своей беде и немного успокоился.
