Глупая Катя, бессмысленная нитка, идиотская легенда.
- Почему я? Скажи мне? Я обидела тебя? - Жалко прошептала я. Хорошо, что никто не слышит меня. А туман перед глазами усиливается, и злоба нарастает и нарастает, как будто кто-то веселый клонирует ее прямо в моей душе, отвернувшейся ото всех лицом к стене - чтобы никто не слышал, и не видел, как она плачет.
Антон… ну как ты мог? Я верила тебе, ты был такой… такой мягкий и милый, понимающий и надежный. Получается, тебя и нет вовсе?
Кей…я не знаю твоего настоящего имени, но хочу сказать тебе, что ты просто свинья.
Ты думаешь, что я насмерть забитое существо, потерявшееся в тени своей великолепной подруги? Или глупая и наивная дура, которую можно дергать за веревочки?
Вместо красивой красной нити судьбы на мизинце я нашла марионеточные нити, опутавшие меня тонкими змеями. Что же, такова жизнь?
Головокружение оставило меня, оцепенение прошло так же неожиданно, как и набросилось на меня. Я сделала первый шаг. Нет, не к двери - к его кровати. Руки стали тяжелыми - так сильно захотелось мне этими руками порвать, ударить, разрушить хоть что-то.
Дальнейшее происходило в тумане, и я плохо понимала, что творю, а останавливаться мне совсем не хотелось. Перевернула стул. Разодрала надвое журнал. Сломала ручки и карандаш. Схватила блокнот, и, удивляясь, что мои руки все же такие сильные, принялась рвать его на мелкие кусочки с небывалой легкостью - даже его твердую обложку. Полминуты - и пол был усеян бумагой, которая совсем недавно хранила в себе поэтические изыскания и глубокие лирические переживания подлеца Кея.
Потом пострадала кровать. Я со всей силы колотила упругие подушки, даже кусала их, бросала их на пол, молниеносно выдернула покрывало, простынь - и все это полетело вслед за подушками на пол, и я топтала, топтала их, пыталась порвать нежную ткань - но это плохо получалось у меня это вандальство. Слишком уж прочным был этот мягкий с виду материал. Поэтому я бросила это дело. Зато мой дикий взгляд переместился на небольшую декоративную вазу - и она тут же полетела на пол, но не разбилась, что дико разозлило меня. Кинув ее еще раз для порядка, я принялась ломать жесткие стебли странных искусственных цветов, которые поддавались мне на удивление легко - с печальным хрустом они ломались надвое и летели на пол. Я поняла, что они были настоящими. И мне было плевать. Я сжала тонкие лепестки последнего цветка, превращая их в смятую цветную бумагу.
- Ненавижу цветы, - вырвался из моего горла тихий злой рык. Ненависть прочно поселилась во мне, не давая адекватно воспринимать действительность.
Я совершенно легким движением смахнула висевшую на стене легкую картину в металлической раме, оцарапав ладонь, но совершенно не чувствуя боли.
Увидела пульт. Он возлежал на круглой тумбочке-столике. Я дрожащими руками взяла его и кинула об стенку, сама уже не понимая, что же я такое творю в чужой квартире. Пульт ударился о стену, тихонько запищал, и тут же в противоположной стене сами собой открылись плавающие двери, ведущие в гардеробную
- А у меня нет сколько вещей, *запрещено цензурой*,- прошипела я, чувствуя сосущую пустоту в сердце, и мои руки сами по себе стали выбрасывать аккуратно висевшее вещи Антона-Кея, пытались рвать, сметали с полок все, на что натыкался мой взгляд. Я скидывала на пол все, даже не разглядывая, и не обращая внимания на детали.
Одновременно с дверьми отползли вверх жалюзи, добродушно покачиваясь и обнажая окно, за которым было уже темно. Я схватила тяжелый рюкзак и кинула его в окно со всей силы, надеясь, что оно разобьется, но окно выдержало, и только глухой звук, переполненный обиды за то, что его, невинное стекло пытается разбить какая-то помешавшаяся дурочка, говорил о том, что я попыталась сделать.
Я оттерла непонятно откуда выступивший пот на лбу, и дерзко дернула ручку окна на себя, открываю его и вдыхая свежий воздух. Как я не выпрыгнула оттуда - ума не приложу. Зато я, издавая неестественные злобные звуки, увидела вдруг ту самую злополученную серебряную цепочку с камнем, по которому опознала в одногруппнике урода Кея, схватила ее, а проклятый голубой камень я выкинула в темно-синий проем окна с каким-то демонским смешком.
Если не получается разбить окна - разобью плафоны, которые раньше не попадали в поле моего зрения. Они висят так притягательно близко от моих напряженных рук, утонченные, и такие хрупкие.
Ненавижу вас и вашего хозяина-ублюдка!
- Сдохните все, - не узнала я собственный голос.
С этим мыслями я ударила по ним рукой, чувствуя, как зашкаливают удары сердца. Эффекта не было - один, самый маленький, только немного треснул, а остальные висели так же, как и висели. Оглядевшись, я схватила ту самую непробиваемую вазу и уже ею шарахнула по модным светильникам.
Их звон обрадовал меня, хотя и напоминал тонкий стон. Падайте, светящиеся твари! Нет больше света! И не надо! Осколки безжизненно посыпались на пол. Один плафон причудливой формы, второй, третий, еще один - я едва смогла достать его.
И мне было безразлично, что в доме Кей и его омерзительная мать-змея - если я увижу сейчас эту тетку с низким голосом или ее наглого сыночка, я наброшусь на них обоих, я убью их убью любого, кто окажется у меня на пути. И пусть они молятся Богу, то я сейчас в комнате одна! Не слышат того, что я здесь делаю - им же хорошо, ведь я могу и выйти!
- Твари, - хрипло выдохнула я, кидая кстати подвернувшийся факон с одеколоном о ту же стену. Комнату тут же заполнил противный терпкий запах.
Я каким- то чудом сорвала с разноуровнего потолка свисающий шар-светильник, и он тоже разлетелся на сотни осколков, только лишь едва соприкоснувшись с прохладным полом.
Я тяжело дышала и не могла оставаться на месте ничего не делаю больше двух секунд, хотя времени я не замечала.
Хрустальная статуэтка на подоконнике? Лети туда же, вслед за камнем! Альбом с фотографиями, который вывалился из перевернутого столика-тумбочки? Туда же, все туда же! Взявшаяся невесть откуда мягкая игрушка в виде розового динозаврика с сердечком в руках? И ты проваливай в темноту!
И ты, Кей, тварь, отправишься туда…
Выйди, найди его, вцепись ему в горло, докажи ему, что ты сильнее его…
Да…надо…я…сейчас это сделаю…
Молча, совершенно молча, только лишь сцепя крепко зубы, так, что, казалось, то они скоро начнут крошиться, я разбивала и кидала все, до чего могли дотянуться мои руки, не ощущая ни времени и не осознавая, что же я творю, просто отдавая себя во власть цепким чувствам ярого негатива.
А потом всего лишь одна секунда, и я пришла в себя. И на меня навалилась такая усталость, что я сделала пару неуверенных шагов, а потом медленно опустилась на колони посредине комнаты.
