Да…надо…я…сейчас это сделаю…
Молча, совершенно молча, только лишь сцепя крепко зубы, так, что, казалось, то они скоро начнут крошиться, я разбивала и кидала все, до чего могли дотянуться мои руки, не ощущая ни времени и не осознавая, что же я творю, просто отдавая себя во власть цепким чувствам ярого негатива.
А потом всего лишь одна секунда, и я пришла в себя. И на меня навалилась такая усталость, что я сделала пару неуверенных шагов, а потом медленно опустилась на колони посредине комнаты.
Все это сделала я, но я не помнила почти, сколько времени я бесилась, и как я это делала. И почему я это делала тоже. А что теперь будет мне было совершенно безразлично. Я негнущимися пальцам взяла с пола маленький прозрачный матовый шарик, еще недавно украшавший один из плафонов, но он выпал из рук.
Почему я? Ну что я им… ему сделала? Все равно…просто хочется спать. Нужно всего лишь прикрыть глаза и все.
Если бы какой-нибудь писатель-постмодернист захотел бы описать мое состояние, вероятно, он ограничился бы следующим словами: "Злость, злость, злость, ярость, и снова злость, обида, вспышка ненависти, еще злость, и еще, и еще…Ненависть. И все из-за чего? Из-за любви? Злость, ярость, ярость, обида, оскорбление, жестокость… Вспышка новой ярости… Усталость. И никакого удовлетворения".
Его коллега, придерживающийся более традициональных взглядов на литературу, реалист, к примеру, задумчиво вывел бы следующие строки: "Она не знала, что делала, не понимала, к чему приведут все эти ее действия, не контролировала себя, да и не хотела делать этого. Почему же причиной ее внезапной агрессии стали вещи? Может быть, подсознательно она боялась, что он войдет в комнату, и тогда она смоет причинить вред любимому существу? Или просто это было первым, что попалось ей под горячую, нет, огненную, руку?"
Психолог бы внимательно оглядел бы меня и сказал просто: "Состояние физиологического аффекта".
Я не помнила, как долго я резвилась таким образом. Просто знала, что сижу на полу, на коленях, обхватив голову руками, а правой ноге как-то дискомфортно и немного мокро, как будто колено я опустила во что-то теплое вязкое. И во всюду витал запах одеколона с каким-то металлическим знакомым привкусом.
Голова кружится, нет сил, не хочу шевелиться. На меня накатила слабость как после пробега марафонской дистанции. Теперь я понимала Филиппида, того самого, кто пробежал эту дистанцию давным-давно в Древней Греции. Только он обещал тяжелые километры, чтобы сообщить Афинам о долгожданной победе, а мой марафон кончился бесславно - я так и не нашла своей второй половинки, в поисках которой я бежала и бежала, не осознавая этого.
Слабость накатила новой волной.
За что ты так со мной? Я, может быть, любила.
Любила, может быть.
Дверь открылась внезапно, так, будто ее ударили ногой, а не открыли рукой, как полагается воспитанным людям, и на пороге появился Антон. Он так и застыл в проеме, с ужасом взирая на меня и на кошмарный беспорядок, совсем не подходящий его комнате.
Я думала, что молчание будет долгим, ведь вид у Кея, притворяющегося Кеем, был таким потрясенным, словно здесь сидела не одна я, а пировали два десятка приведений, часть из которых играла в сводном оркестре, где я была дирижером.
- Катя, ты что? - Закричал он. Наверное, ему очень не понравился беспорядок в комнате. Еще бы, я бы тоже не была от такого варварства в восторге.
- Катя! - Его чересчур громкий голос эхом отозвался в моей голове. Я поморщилась. - Катя! Катя, ты меня слышишь?
Нет, я оглохла. Козел, какой же ты козел.
Я подняла на него злой и уже беспомощный взгляд, но промолчала. У меня почти не было сил, чтобы вставать, так зачем же я буду говорить? Да этот мерзавец недостоин, чтобы с ним разговаривали. Едва только я подумала это, как мор рот сам собой открылся, и я едва ли не прорычала самым настоящим гроулингом:
- Кей…ненавижу…
- Что? - Не спешил подходить ко мне хозяин квартиры, все еще разглядывая меня. - Что ты говоришь? Катя, ты в порядке?
И он медленно стал подходить ко мне
- Ты и есть он, козел? Кей, ты *запрещено цнзурой*. Да?- И к своему ужасу я засмеялась, как последняя истеричка. Я ведь всегда презрительно относилась к ним, а теперь сама нахожусь в истерическом положении, не знаю, что делать, как быть…и, конечно же, кто виноват?
- Катя, ты о чем? - Как-то жалобно и безнадежно спросил этот предатель, понимая, видимо, что его вопрос звучит не просто глупо, а наигранно глупо.
- Ты - это он, - выкрикнула я, сквозь беспричинный смех, некрасивый и совсем не подходящий для девушки. Ну и пусть мой смех не похож на милое щебетание Алины! Я такая, какая есть, и ты этого не исправишь, подлый…подлая тварь… Жаль, что злость пропадает.
- Кто - он? - Все-таки подошел ко мне совсем близко Антон, настороженно глядя то на меня, то на разбитые плафоны. - Что с тобой? Что случилось? Катенька?
- Я не Катенька, пьяным голосом ответила я.
- Что с тобой? Зачем ты это сделала? - Сжал виски ладонями Кей-Антон. В голосе его была если была не паника, то растерянность - точно.
- Ты еще… еще будешь спра-спрашивать, что случилось? - Я поняла, что не могу контролировать ни смех, ни внезапно появившиеся в уголках глаз слезы.- Зачем же ты так? За-зачем ты так со мной? Ведь я… Я…тебя…ты…
И я разрыдалась, закрывая слабыми руками лицо, чтобы он не видел моего искривленного рта и сморщенного лба, и изогнутых страдальческой дугой бровей. Дуга…радуга… Сразу же в мою голову хлынули воспоминания. А он рассказывал мне про радугу…говорил, что нравлюсь, держал за руку, обнимал и целовал. А самое главное - ведь я верила ему.
Иллюзии - вот что значит, кто ты, Антоша, ты был моей большой и красивой иллюзией, хрупкой, ненадежной, обаятельной, разбившейся. Ненавижу тебя, Кей…
- Катя, перестань, не надо… - Зашептал он, опускаясь рядом со мной
- Я тебя ненавижу.
- Перестань, - тихо-тихо прошептал он, склонив голову.
- Не-ненавижу тебя, Кей.
- Я не…
- Ты подонок, - устало выдохнула я, понимая, что хочу закрыть глаза и никогда уже их не открывать.
- Но я…
- Заткнись, молчи.
- Я не понимаю, почему ты так решила! - Он взял меня за руку, но я вырвала ее и спрятала за спину. Сидеть на коленях стало совсем неудобно - колено покалывало.
- Твой кулон… Ты на-настоящая тварь.
- Какой кулон? - стал озираться парень. - Пожалуйста, успокойся!
- Синий, в нем ты щеголял… Что, смешно тебе было, да? Издеваться над Катей - весьма забавное занятие? - И перестав всхлипывать, я вновь громко расхохоталась.
Истеричка. А он ведь сейчас перед тобой - всади ему куда-нибудь в сонную артерию кусок стекла, что лежит рядом с тобой. Или в глаз.
