— Вот это вас точно не касается!
— Это был риторический вопрос, — пояснил Карпини, — ответ известен. Европейские агро–консорциумы включают спонсорские взносы в графу «благотворительность» в своих налоговых декларациях — чтобы платить меньше налогов. Никаких секретов.
— Суд получил достаточную информацию, — прервал его Хехо Атанао, глядя на монитор.
…
Самым коротким был диалог Карпини с представителем «Пролайф».
— Допустим, у меня две подружки. Обе забеременели. Каждая готова оставить ребенка, если я на ней женюсь. По–вашему, правильно ли я поступлю, если женюсь на обеих?
— Но это незаконно! – возмутился тот.
— В Меганезии закон это допускает. Я хочу сохранить обоих детей. Это правильно?
— Неправильно! Надо найти другой выход.
— Другой выход – это, как минимум, один аборт — отрезал Карпини.
— Если я отвечу «да», то вы заявите, что я сторонник многоженства!
— Значит, «да» исключается?… Что вы молчите? Это простой вопрос! Да или нет?
— Вы ставите меня в недопустимые условия! — заявил представитель «Пролайф».
— Нет, — возразил Карпини, — Я проясняю вопрос о том, что является истинной целью вашей организации: жизнь нерожденных или доминирование вашей религии.
— При чем тут моя религия?
— При том, что она запрещает вам ответить «да». Разве есть другая причина?
— Слушайте, я не обязан отрекаться от своей веры из–за вашего дурацкого вопроса!
— Суд получил достаточную информацию, — сказал Хехо Атанао.
…
Психиатр с Леалефало отвечал на вопросы достаточно стандартно (впрочем, вопросы, которые ему задавались, предполагали именно стандартные ответы).
— Как вы отличаете психически больного от здорового? – спросил Карпини.
— У больного ненормальное поведение.
— Ясно. Где вы берете эталон нормального поведения?
— Нормальное поведение – это когда человек адаптирован в обществе.
— Общества бывают разные, — заметил Карпини, — В каком именно?
— В том, в котором он живет, — пояснил психиатр.
— А с точки зрения другого общества, он может быть психически больным?
— Ну… Я бы так не сказал.
— А как? Вы будете адаптированы в обществе первобытных австралоидов?
— Нет, потому что я – цивилизованный человек, а там — дикарское общество.
— Значит, нормальный человек — это цивилизованный человек? — уточнил Карпини.
— Да. С нашей точки зрения, безусловно.
— … Человек, — разделяющий определенную систему ценностей, так?
— Да.
— … Моральных норм?
— В общем, да.
— … Целей в жизни?
— Да, разумеется.
— … Форм сексуального поведения?
— Да, это существенно.
— А в противном случае, он психически ненормален?
— Ну… Каждый отдельный негативный признак еще не однозначно указывает на это.
— А если негатив по всем четырем пунктам, которые я только что назвал?
— Если отсутствует весь комплекс норм, то да, — подтвердил психиатр.
— Значит, тогда вы считаете, что человека надо лечить? — снова уточнил Карпини.
— Да, поскольку он психически дезадаптирован.
— А если человек в значительной степени дезадаптирован, следует ли, для его же пользы, прибегать к принудительному лечению?
— Да, — обрадовался психиатр, — вы правильно отметили: для его же пользы.
— И что является целью лечения? – спросил Карпини.
— Адаптация, разумеется.
— В смысле, успех – это если человек станет соответствовать этим признакам?
— Да, — согласился психиатр.
— Суду все предельно ясно, — констатировал Атанао.
…
Директор Высшего архитектурно–художественного колледжа Леалефало (в отличие от судей) еще ничего не понял, и отвечал на вопросы Карпини спокойно. Скорее всего, он полагал, что арестован по ошибке, из–за непонимания ситуации с Вероникой.
— Ваша студентка нападала на людей, бросалась под транспорт, уничтожала имущество, совершала поджоги, делала еще что–то опасное для окружающих? – спросил Карпини.
— Нет, слава богу, ее безумие выражалась не в таких зверских формах.
— Тогда с какой целью вы вызвали к ней психитров?
— Потому, что она была явно ненормальная, почему же еще?
— Извините, я спросил не «почему?», а «с какой целью?».
— Чтобы ее вылечили, разумеется, — пояснил директор.
— А что от этого менялось лично для вас?
— Как, что? Это же неправильно, если какой–то человек свободно разгуливает по улице, воображая себя, скажем, императором Нероном.
— … Или вообще богом? – подсказал Карпини.
— Да, тем более! – директор, искренне обрадовался пониманию.
— И его надо принудительно лечить от этих вредных фантазий, не так ли?
— Разумеется, так! Для этого ведь и существует психиатрия, на сколько я понимаю.
— А если это эротические фантазии, как у Вероники?
— Извращенные, грязные фантазии, — гордо поправил директор колледжа, — Совершенно дикое извращение. Женщина занимается этим с животным. Я имею в виду, для нее эти игрушечные животные были настоящими. Вы понимаете, насколько это мерзко?
— Вы имеете в виду, что это аналогично скотоложеству? – уточнил Карпини.
— Да! И это совершенно очевидно! Такие мерзкие обычаи были у некоторых племен в древности. Там женщина, или даже молодая девушка, совокуплялась с козлом. Сейчас, говорят, так делают в тайных обществах сатанистов.
— Да что вы говорите? – Карпини убедительно имитировал заинтересованность.
— А вы думали, это сказки? Пройдите по улице! Там продаются всякие майки, пряжки, браслеты с их символикой. У них своя анти–культура. Культ разрушения, культ анти–эстетики. Агрессивный нигилизм. Это – безумие, как кредо!
— Да? Возможно, я не обращал на это внимания.
— И напрасно, — наставительно сказал директор колледжа.
— … А вы пытались как–то бороться против этого явления?
— Разумеется! Это долг каждого культурного человека! Послушайте эти металлические, бьющие по нервам, звуки, которые они называют музыкой. Это дистиллят зла! Если мы ничего с этим не сделаем, это поглотит нас.
— Просто разговоры в таких случаях не помогают, — заметил Карпини.
— Конечно, вы правы! Мы оградили студентов от этой мерзости в стенах наших учебных заведений, но на улице этим должна заниматься полиция. Мы писали соответствующие письма, требовали, жаловались. Там еще не поняли. Там отвечают: это не наше дело.
— Полиция так отвечала на ваши коллективные письма? Надо же! Я думаю, сейчас тот момент, когда можно изменить ситуацию. Копии писем, надеюсь, сохранились?
— Ну, разумеется! Они есть в моем компьютере. Надеюсь, что и в полицейском архиве Лантона они тоже есть, если бюрократы не выбросили их. Это можно проверить.
— Я надеюь суд это проверит, — сказал Карпини.
— Суд безусловно это проверит, — подтвердил Атанао.
…
Сопредседатель Международного Фонда «Устойчивое развитие», который отвечал следующим, попал в суд прямо из аэропорта. Делегацию Фонда, прилетевшую рейсом Мадрид–Мехико–Лантон, в полном составе арестовали тут же после выхода с трапа. Поскольку полисмены обращались с арестантами довольно тактично, ни у кого даже и мысли не возникло, что это «недоразумение» может закончиться расстрелом.
— Я прочел программу вашего фонда, — сообщил Карпини, — Правильно ли я понял, что вашей целью является разумное ограничение потребностей жителей планеты?
— Да, совершенно верно! Именно разумное ограничение!
— Интересная позиция. А как вы предполагаете ввести это ограничение?
— Цивилизованными методами, разумеется, — ответил сопредседатель, — Мы разъясняем обществу, что у нас одна планета на всех, другой у нас не будет. Мы должны бережно относиться к ее ресурсам, не добиваться роскоши в ущерб природной среде.
— Миллиардеры и мультимиллионеры готовы отказаться от своих предметов роскоши, ради планетарной стабильности? – поинтересовался Карпини.
— Это, в общем–то, частный вопрос. Их не так много…
— … Но странно, если я откажусь от мини–трактора и надувной моторки, а они даже не подумают отказаться от своих лимузинов, супер–яхт и личных реактивных самолетов.
— Мы работаем с ними. Мы убедили некоторых сверхбогатых людей, они вкладывают деньги в наши программы экономии природных ресурсов.
— В частности, в программы всемирного отказа от «домашнего атома» и от плаферов?
— Вы имеете в виду микро–АЭС и гипер–продуктивные планктонные поля?
— Да. Можно узнать, какие ресурсы вы намерены сберечь таким отказом?
— Целостность природной среды, — ответил сопредседатель Фонда, — микро–АЭС в руках мелких групп людей – это источник радиационной угрозы. Гиперпродукция планктона представляет угрозу экосистеме Мирового океана.
