В период с 23 февраля по 5 мая Финляндия и Турция, почуяв перемену ветра, объявили Германии войну и тем самым усилили изоляцию рейха. Явная безнадежность стратегической обстановки придала Герингу смелости, и он снова посоветовал Гитлеру начать мирные переговоры с союзниками. В конечном счете, прибавил рейхсмаршал, у него еще оставались знакомые в Швеции, и эти люди были готовы выступить посредниками. Но ему досталось за инициативу: Гитлер с возмущением отказался, потом крикнул: «Фридрих Великий никогда не шел на компромисс!» Одиннадцатого марта фюрер сказал Геббельсу, что Геринг только что посоветовал ему создать «новую обстановку» в отношениях с врагом. «Я ему на это ответил, – добавил Гитлер, – чтобы он занялся созданием новой обстановки в авиации!» Гитлер явно потерял всякую веру в германскую авиацию, которую он со злостью называл «лавкой старья». Но при этом он все еще возлагал большие надежды на реактивные самолеты Ме-262…
Надежды его оправдались лишь частично. Ме-262 страдали общей недоведенностью и отличались сложностью в обслуживании. Им требовались бетонированные взлетно-посадочные полосы длиной не менее 1500 метров, горючего им не хватало, а их автономия полета составляла всего 90 минут. Их мощные 30-миллиметровые пушки часто заклинивало, а летчикам не хватало опыта, так что из-за ошибок пилотов и технических неполадок немцы теряли намного больше самолетов, чем в боях с истребителями противника[606]. К тому же аэродромы базирования Ме-262, как и все другие аэродромы и крупные города, теперь подвергались беспрестанным бомбардировкам. В ходе четырехсотого налета на Берлин союзная авиация сбросила 2879 тонн бомб. Ночью 12 марта Королевские ВВС поставили абсолютный рекорд: на Дортмунд упали 4899 тонн бомб… На следующий день полный негодования Гитлер поинтересовался, что делает Геринг. Ему ответили: рейхсмаршал уехал в Каринхалл, чтобы организовать отправку в Берхтесгаден специального поезда с грузом из 739 картин, 60 скульптур и 50 ковров. «Геринг не национал-социалист! – завопил Гитлер. – Он сибарит!» И добавил: «Следует постепенно лишить его всех полномочий, сделать его обыкновенной китайской вазой». А шестнадцатого марта он сказал своим секретаршам Кристе Шрёдер и Йоханне Вольф: «Если со мной что-нибудь случится, Германия погибнет, потому что у меня нет преемника».
Между тем Гитлер вновь обрушил весь свой гнев на начальника Генерального штаба люфтваффе Карла Коллера и взялся лично руководить действиями авиации. «Теперь лично я осуществляю техническое руководство авиацией, и я гарантирую успех», – гордо заявил он фельдмаршалу Кессельрингу. Для начала Гитлер поручил протеже Гиммлера обергруппенфюреру СС Гансу Каммлеру контролировать распределение между частями и доставку на авиабазы самолетов Ме-262. Он также приказал немедленно бросить в бой «народные истребители» Хе-162, которыми неумело управляли молодые люди, прошедшие короткий курс подготовки по пилотированию планеров[607]. Наконец, он отдал Кейтелю распоряжение, чтобы все захваченные в плен экипажи бомбардировщиков союзников были «переданы из люфтваффе в службы безопасности для немедленного расстрела». Представитель люфтваффе при штабе ОКВ майор Буш выразил Кейтелю свои возражения. Чуть позже начальнику штаба ОКВ позвонил негодующий Геринг: «Скажите, фюрер что, совсем потерял разум?» Перед тем как повесить трубку, возмущенный рейхсмаршал сказал: «Это полное сумасшествие! Об этом не может быть и речи!» Несмотря на потоки крови, лившейся столько лет, неразборчивый в средствах Геринг все-таки сохранил в душе некоторые рыцарские черты. А хладнокровное убийство пленных летчиков союзной авиации явно противоречило духу рыцарства. Поэтому приказ Гитлера так и остался на бумаге. В то же самое время генерал Боденшац услышал от своего шефа замечание о концлагере в Дахау: Геринг «сказал, что там, очевидно, погибло много евреев и что нам это дорого будет стоить».
А тем временем командующий группой армий «Висла» Гиммлер проявил верх некомпетентности в деле управления наземными операциями и посчитал за лучшее срочно сказаться больным… Поскольку дела в его штабе ухудшались с каждым днем, в середине марта начальник штаба ОКХ генерал Гудериан решил выехать в район Пренцлау, в штаб группы армий «Висла», чтобы получить представление об обстановке. Впоследствии он вспоминал: «На мой вопрос, где рейхсфюрер, мне ответили, что Гиммлер заболел гриппом и находится в санатории “Гоэнлихен”. Я отправился в санаторий. Гиммлер чувствовал себя вполне сносно». Гудериан заявил всемогущему эсэсовцу, что тот объединяет в своем лице слишком много крупных имперских должностей: рейхсфюрер СС, начальник полиции Германии, министр внутренних дел, командующий Резервной армией и, наконец, командующий группой армий «Висла». И что подобное обилие обязанностей превосходит силы одного человека. «Он, вероятно, уже убедился, – писал Гудериан, – что не так уж легко командовать войсками на фронте. Поэтому я предложил ему отказаться от должности командующего группой армий и заняться выполнением других его обязанностей». Гиммлер, растерявший к тому времени большую часть своего апломба и побаивавшийся Гитлера, ответил, что «не может сказать об этом фюреру». Но когда Гудериан предложил лично поговорить об этом с Гитлером, Гиммлеру пришлось согласиться[608].
Вечером того же дня Гитлер, находясь под впечатлением катастрофы между Вислой и Одером, уступил доводам начальника штаба ОКХ и назначил на должность командующего группой армий «Висла» вместо Гиммлера генерал-полковника Хейнрици. Тот был блестящим офицером, но не мог творить чудеса. Советские войска, отражая все контратаки немцев, неумолимо сжимали кольцо вокруг Померании, Восточной Пруссии и Верхней Силезии. Как всегда, во время оперативного совещания Гитлер свалил всю вину за неудачи на командующих армиями. В частности, на генерала Буссе, которого обвинил в провале контрнаступления под Кюстрином. Но Гудериан не был таким угодником, как его предшественники: он горячо вступился за Буссе и попросил Гитлера не делать ему никаких упреков. На это Гитлер сухо заявил: «Генерал-полковник Гудериан! Ваше здоровье говорит о том, что вы нуждаетесь в немедленном шестинедельном отдыхе!» И 29 марта Гудериан распрощался со своими коллегами и передал все дела начальника штаба сухопутных сил генералу Гансу Кребсу. Молодой умный офицер, тот имел хорошую профессиональную подготовку и был полностью лишен иллюзий. Вступая в должность, он сказал своему адъютанту: «Война закончится через четыре недели».
С точки зрения обстановки на Западном фронте этот прогноз казался вполне реальным: 24 марта союзники расширили свой плацдарм восточнее Ремагена, затем форсировали Рейн в Оппенхайме на юге и в Везеле на севере. После этого началась новая серия молниеносной войны: в период с 27 марта по 4 апреля американцы взяли Мангейм, Франкфурт-на-Майне, Фульда и Кассель, канадцы методично продвигались в Голландии. А 2-я британская армия устремилась в направлении Бохума и Липпштадта, где соединилась с передовыми частями 1-й американской армии. Таким образом, союзники окружили Рурский бассейн, где была сосредоточена группа армий «Б» фельдмаршала Моделя. Как всегда, Гитлер запретил отступать и приказал оборонять «крепость Рур» до последнего солдата. Тем самым он обрек всю группу армий «Б» на уничтожение или пленение[609]. К тому времени Грац, Гамбург, Бремен и Вильгельмсхавен вновь подверглись мощным бомбардировкам, а в Аугбурге была уничтожена сотня Ме-262, уже выходивших с монтажного конвейера. Четвертого апреля после оперативного совещания Геббельс написал: «Очень резкая критика в адрес люфтваффе. Геринг выслушал все, не поведя бровью».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
