не говори так! Пойми, у меня с ней… с этой девкой… ничего, ничего!
При этих словах лицо Лены дрогнуло, и ее взгляд перестал быть пустым. Боль и мука отразились в ее взгляде.
— Ага! — быстро заговорил Дима. — Тебе больно! Значит, ты меня еще любишь. Если бы не любила, тебе было бы все равно. Леночка, не отвергай меня! Я так люблю тебя — я без тебя не могу! Я умру без тебя!
— Не умрешь.
— Нет, умру! Леночка, ну ладно, ты меня разлюбила. Но я так люблю тебя! За двоих. Давай будем вместе, умоляю тебя!
— И как ты это себе представляешь? Без любви.
— Но, может, хоть что-то у тебя ко мне осталось? Хоть какое-то чувство? Скажи, ты ко мне что-нибудь испытываешь?
Она помолчала, глядя куда-то в сторону. Потом перевела взгляд на него. И таким холодом повеяло от этого взгляда, что Дима даже поежился.
— Испытываю, — ответила она.
— Что? Что ты испытываешь, скажи?
— Может, не стоит? Тебе будет… больно.
— Ничего, я потерплю. Говори, какое чувство?
— Отвращение.
— Отвращение, — тупо повторил он, отступая назад. — Отвращение. Она испытывает к нему отвращение. Уж лучше бы ненависть. От ненависти до любви один шаг. От отвращения до любви — бесконечность.
Он продолжал отступать, и ее фигурка на скамейке становилась все меньше и меньше. Когда аллея кончилась и отступать стало некуда, он повернулся и побежал.
Он бежал — и узы, связывавшие его с нею, натягивались и рвались, причиняя ему невыносимую боль. Он бежал — и мимо проносились деревья, люди, автомобили, дома. Но Дима не видел их.
Он, наконец, осознал, что все кончено. У него никогда больше не будет Лены. Пройдет и год, и два, и десять лет, пройдут века и тысячелетия — они никогда не будут вместе. И эта мысль приносила ему мучительные страдания.
Он опомнился на высоком мосту через Дон. Далеко внизу река несла свои воды. По ней плыли крошечные кораблики, на песчаном берегу ловили последний загар маленькие человечки. А прямо над ним — рукой подать — неспешно и величественно плыли с севера на юг равнодушные ко всему на свете седые облака.
Он долго стоял и глядел вниз, ожидая, когда хоть немного утихнет боль в его истерзанном сердце. Потом медленно побрел домой.
Дома он лег на диван, накрыл голову подушкой, и не отвечая на вопросы матери, пролежал так до вечера. Вечером взял деньги, паспорт, и бросив: “Я поехал к тете Лине в Минск”, — ушел из дому, провожаемый взглядами ничего не понимающих родителей.
80. ОДИНОКАЯ ТОЧКА В СИНЕМ НЕБЕ
Прошла неделя. Гена не объявился. В лагере его разыскивал хозяин квартиры, где он оставил вещи. Трижды звонили Светлане с Гениной работы. Гена исчез.
Наконец, объявили его розыск. Лену вызвали в милицию. Там ей пришлось во всех подробностях описать их последнюю встречу. Следователь все допытывался, что произошло с момента, когда Гена рассек финкой палатку, и до момента, когда Лена обнаружила себя в чужом саду. Девушка добросовестно напрягала память, но так ничего не вспомнила. Тогда следователь стал кричать на нее, обвиняя, что она что-то скрывает. После того, как он обозвал ее потаскухой, Лена замолчала. Так ничего и не добившись, он отпустил ее, пообещав, что она у него еще попляшет.
Открыв дверь вернувшейся из милиции дочери и увидев ее бледное, как смерть, лицо, Ольга едва не зарыдала.
— Мамочка, — прошептала Лена, держась за дверной косяк, — я больше не могу. Давай уедем отсюда. Далеко-далеко и чтоб никогда сюда не возвращаться. На самый край света.
И тут, как на грех, их окликнула спускавшаяся сверху Светлана. За ее спиной жались друг к другу испуганные близнецы.
— Леночка, — едва шевеля посиневшими губами, сказала Светлана. — Где Гена? Ты последняя видела его. Скажи, где он может быть?
— Я не знаю, — жалобно ответила Лена. — Я, правда, не знаю, тетя Света. Я его не видела после того, как он, как он…
И она снова заплакала.
— Леночка! — взмолилась Светлана, опускаясь перед ней на колени. — Он так любил тебя! Он жил тобой! Скажи, детка, скажи его маме, где ее дорогой мальчик? Сжалься! Не скрывай ничего, скажи мне правду.
Лена беспомощно взглянула на Ольгу и медленно сползла по стенке. Ольга кинулась к ней.
— Светлана, оставь ее! — закричала она соседке, пытаясь поднять потерявшую сознание дочь. — Неужели ты не видишь, что она ничего не знает! Ну, сколько можно ее терзать? Только что в милиции допрашивали — теперь ты.
— О-ой! — низким голосом простонала Светлана. — Ой, мамочки, как больно!
И, скорчившись, она легла на лестничной площадке у Ольгиной двери. Близнецы дружно заскулили. Ольга бросилась звонить в "Скорую".
С тяжелым инфарктом Светлану увезли в больницу. Леночку перенесли на диван и сделали ей укол, после которого она пришла в себя. Но легче Ольге не стало. Остановившимся взглядом дочь глядела на нее и не отвечала на вопросы. И тогда Ольга по-настоящему испугалась.
— Серго! — взмолилась она, глядя на его портрет. — О, Серго, с нашей девочкой беда! Помоги, родной, если можешь. Попроси Бога — пусть сжалится над бедняжкой. Это я, я одна во всем виновата. Пусть меня накажет, но ее пожалеет.
И тотчас же раздался звонок. С замирающим сердцем Ольга схватила трубку.
— Оля! — услышала она голос Василя. — Я все знаю. Все, что с вами случилось. Слушай меня внимательно. Срочно бери самое необходимое: документы, деньги, письма Серго и дорогие фотографии − все, что ты взяла бы в первую очередь, если бы у вас, к примеру, случился пожар. И спускайтесь с Леночкой во двор. Там вас ждет серебристая "Ауди" — она уже у вашего подъезда. У водителя билеты на самолет. А в Домодедово я вас встречу.
— Господи! — с суеверным страхом подумала Ольга. — Откуда Василь может все знать? Он же в Москве. Как он догадался, что им срочно нужно уехать? Машина у подъезда — это уму непостижимо! Я только успела об этом подумать.
— Серго, это ты? — вслух спросила она. — Ты нам помогаешь? Правда, милый?
Улыбаясь, Серго молча глядел на нее. Но ей показалось, что его взгляд подтвердил ее догадку.
— Спасибо, любимый! — прошептала она и поцеловала портрет. — Леночка, вставай. Папа нам все устроил. Все, как ты хотела. Мы летим в Москву. Машина ждет у подъезда. Вставай, доченька, помоги мне собрать самое необходимое. Чтобы я ничего не забыла.
За два месяца до этих событий Тони Гор сидел в холле своей загородной виллы и, держа в руках портрет Ольгиного
